13
Между тем, не замечая изменившегося лица жены, Иван продолжал радостно делиться с ней планами на осень:
Вернемся в Москву, устрою званый обед в клубе, приглашу чиновников и именитых людей. Пусть все пройдет по высшему разряду. Это мой завод! Понимаешь, Ольга, мой металлургический завод. Гиммер скоро обустроит второй цех. Позавчера он телеграфировал, что установил и налаживает станки. Эх, хорошо бы потом наладить еще и прокатный стан! Чтобы свой металл делать, не хуже чем в Донбассе! Глаза Ивана блестели от переполнявших его эмоций и радужных перспектив. Ему казалосьруку протяни и возьми в неё прибыль!
Эх! да, что ты понимаешь? Я промышленник, и этот заводмоя душа! Знаешь, что я решил? Поселок для рабочих в Москве возведу такой же, как здесь. Баню людям построю, пекарню, лавки всякие, и казармы с амбарами. Люди должны держаться за завод, Иван замолчал, всматриваясь внутренним взором в панораму будущей промышленной жизни, разворачивающуюся у него в душе. Потом будто очнувшись, перевел взгляд на жену:
Ты не понимаешь в коммерции и промышленности! Но тебе и не нужно, для этого есть я! Гордо заключил он и снисходительно похлопал ее по колену.
Такая незадача: мастерские мои пока разбросаны по всей Москве. Мне их надо поскорей все в одном месте собрать, посетовал он огорченно.
Соберешь, подбодрила Ольга Андреевна. Вот тебе радость, какая будет! Все будет на твоем новом заводе. Ты за всем успеваешь следить. Не всякий и сможет!
Это да, согласился Иван Кузьмич, а если, не следитьразвалится.
В дверь спальни постучали. Иван обернулся и велел войти. Вошла горничная Дуняша, пригласила в столовую.
Сейчас придём, махнул рукой хозяин. Дуняша кивнула и с глуповатым выражением попятилась спиной к двери. При этом её взгляд заинтересованно следил за хозяевами, стремясь угадать значение происходящего разговора, чтобы потом дать волю разговорам в дворницкой.
Хочу Егорова с фабрики перевести на завод в Москву, сказал Иван.
Ольга положила свою маленькую теплую ладонь на колено мужа и молвила:
А Петр Сергеевич разве согласится? с сомнением в голосе спросила она, слышала, что он до Покрова хочет сожительницу с ребенком привезти к себе.
Егоров был не женат. И квартировал в казарме для семей инженеров и мастеров, возведенной в фабричном поселке.
А я его и спрашивать не стану. Хмыкнул Иван. Яхозяин на фабрике. Как скажутак и сделает. А коли ослушается, уволю. Свято место пусто не бывает! Был бы хомут, а шея всегда найдется! Выпишу инженера иностранца на фабрику. Мне так-то и дешевле, решительно заявил Иван.
Так он же давно на тебя работает? Еще фабрики не было? удивилась Ольга Андреевна, не жалко хорошего человека прогнать?
Нет. Искренне удивился Иван. Ты что же до сих пор не поняла, что у меня на первом местезавод и прибыль, наши дети? А работникиникто! Людиэто песок, который сегодня здесь насыпан, а завтра его ветер перенесет, и песок окажется вон там! А песчинки-то, в этих кучках, все одинаковые! Так и рабочие, моя милая, для меня все одинаковые! И мне совершенно все равно, кто у меня сейчас будет работать. Егоров Петр Сергеевич, Помидор Васильевич, или кто-то другой! Был бы хороший инженер, который мне прибыль приносит. А какой человек, мне все равно! Конечно, Егорова я больше знаю, но если придется рассчитать его, то сделаю, даже не сомневайся, Иван снисходительно глядел на Ольгу, как на маленькую и несмышленую девочку.
Хорошо. Поступай, как считаешь нужным. Пойдем, пить чай, предложила Ольга Андреевна и улыбнулась, смотри, дождь опять собирается. Что за лето такое, не пойму, кивнула она в сторону раскрытого окна. Слова Ивана только подтверждали, что он изменился даже по отношению к надежным и проверенным людям. (Когда успел стать таким бездушным и чёрствым?) И ей вдруг отчаянно захотелось уюта, надежности семейного миропорядка.
Серые тучи и впрямь как-то неожиданно быстро захватили в плен ясное весеннее небо, неистовый порывистый ветер нагнал откуда-то тучи и с силой принялся хлопать распахнутыми ставнями, грозясь сорвать их с петель. В воздухе запахло сыростью, в спальне стало нехорошо и зябко. Ольга Андреевна поднялась и подошла к окну. Закрыла рамы и обернулась к мужу:
Ветер сильный. Не люблю его. То ли дело, мелкий ровный дождь поливает поле и огороды. Нам он в радость, правда, Ваня? И пашням, и лесам и нам в радость, проговорила Ольга задумчиво и вгляделась в лицо мужа.
14
Они перешли в столовую, где Григорий накрыл для них завтрак. В центре стола возвышался начищенный медный самовар, наверху которого сидела тряпичная кукла в красном сарафане, рядом с самоваром лежали на подносе бублики и пряники, булки, ватрушки и коврижки. Стояли на столе маленькие чайники с различными заварками, чашки, блюдца, два изящных молочника и кувшин с топленым молоком. Рядом примостилась сахарница с колотым сахаром, различные варенья в вазочках, повидла и пастила, яблочные и грушевые, абрикосовые и вишнёвые. Около стены на стуле притулился Григорий. Увидев вошедших хозяев, подскочил в ожидании распоряжений. Ольга Андреевна отпустила его и принялась хозяйничать.
Тебе какой кирпичный или травяной? спросила она, примеряясь, какой чайник взять в руки. Кирпичный, отозвался Иван и подал жене свою чашку.
Бармасов сказал, что зябликовские мужики отказываются работать из-за того, что ты им мало платишь, делилась Ольга новостями.
Кипяток, возмущенно журчал, низвергаясь из уютной и блестящей самоварной глубины, и точно такое же возмущение прозвучало в ее голосе.
Затеяв разговор о мужиках, отказывающихся выполнять работу на их полях, из-за низкого жалования, Ольга Андреевна, как и муж, думала, прежде всего, о количестве урожая. И совсем не думала в этот момент и не рассуждала об иных материях таких, как: пожалеть наемных работников или облегчить их материальное положение, и уж тем более ей и в голову в этот момент не пришло, чтобы подумать о прибавке им жалования.
Несмотря на свою деятельную любовь к бедным, нуждающимся и обездоленным людям, Ольга Андреевна на некоторые явления и окружающие её семью события, как и её делец супруг, уже давно смотрела исключительно с точки зрения количества собранного урожая и полученного дохода, и никак иначе. Она впитала в себя особенности крепкого купеческого быта, как иссушенная губка впитывает речную воду. И хотя, не во всем была с ним согласна, но подчинялась установленным в их семье житейским законам и правилам, неукоснительно и свято их соблюдая. Никакого поэтического взора на окружавших ее жизнь и быт крестьян, она вполне сознательно больше иметь не хотела. Все это осталось в далеком прошлом, в ее быстро и трудно промелькнувшей юности, когда можно было позволить себе иногда всякие романтичные «охи» и «ахи».
Сейчас в ее повседневной обыденной жизни все было по-другому. Просто и буднично. Уже давно с сословной дворянки и купеческой жены Ольги Андреевны слетел, ненужной луковой шелухой, весь ее былой дворянский лоск, и «некоторые особенные» дворянские манеры, полученные во время учебы в Смольном институте.
И хотя в душе своей она уже давно ощущала собственную принадлежность к купеческому сословию и могла по праву назваться купчихой, все же в ее облике хорошо видна была окружавшим ее людям особенная утонченность и полученная классическая образованность. И в манере одеваться, и в том, как она ходила и несла себя людям. Однако, если было нужно, она могла разговаривать с любой купчихой или крестьянкой на том языке, который был присущ именно купчихе или крестьянке. И в этом также было видно все многообразие ее человеческой натуры.
Но эта почти крестьянская простота отношений ее семьи, которую они, как трудолюбивые и умные пчелы создали вдвоем с мужем, была изнутри наполнена глубоким и особенно правильным жизненным смыслом. Именно из этой, почти бесхитростной крестьянской внутренней простоты повседневной жизни и привычки трудиться изо дня в день без устали, черпала она в какой-нибудь замысловатой ситуации житейскую мудрость. Но, несмотря на кажущуюся поверхностному взгляду, будничную простоту, все внутри этой простоты было подвержено сложному течению и наполнено особенной жизненной глубиной, отточенной классическим образованием и высокой культурой, привитой еще в родительском доме.