Вставай! Быстрее! Настя, быстрее! У нас пару минут, раздраженно выпаливает Долгов, лихорадочно оглядывая дорогу и, снова схватив меня за воротник, пытается поднять. А я, как ни силюсь, не могу перетерпеть эту режущую боль.
Не могу-у! разрыдавшись от бессилия, качаю головой.
Что? задохнувшись в момент звереет Серёжа. Ты, бл*дь, специально что ли? Совсем идиотка? Думаешь, это шутки или твой Елисеев примчался? Да кто угодно может быть, дура! Убьют тебя вместе со мной и глазом не моргнут. Встала, живо!
Он все-таки поднимает меня и грубо толкает вперед. Я делаю шаг и от боли едва не теряю сознание. Наверное, у меня вырывается какой-то крик, потому что Долгов замирает.
Да что такое? рычит, заглядывая в мое заплаканное лицо.
Больно, все, что могу выдохнуть и берусь за живот. Долгов втягивает с шумом воздух, но недолго думая, подхватывает меня и взваливает себе на плечи. Я повисаю, как полотенце на его шее и едва могу вздохнуть. Каково ему бежать со мной и двумя десятикилограммовыми бронежилетами, я даже боюсь представить.
За спиной раздается визг тормозящих шин. Я с ужасом оглядываюсь и вижу, как из машины выскакивают бритоголовые качки с пистолетами наперевес.
Серёжа, там тампытаюсь предупредить, но от панического ужаса не могу сложить буквы в слова. У Долгова вырывается что-то похожее на рык упрямого животного, пытающегося выжать из своих сил максимум.
Он ускоряется и на бешеной скорости залетает в лес, мчится между деревьями, кустами, не разбирая дороги. Ветки безжалостно хлещут по лицу, но я даже не замечаю. Все мои мысли и мольбы только о том, чтобы нас не догнали.
Однако Серёжа буквально через пару минут останавливается и бросается к какому-то холму. Сгрузив меня неподалеку, он начинает, словно сумасшедший рыскать вокруг, и уже в следующее мгновение победно улыбается. Откидывает кучу веток и пластов травы, за которым оказывается что-то похожее на деревянную створку.
Это что, землянка? спрашиваю, подходя ближе, когда он открывает эту своеобразную дверь, и перед нами открывается нечто похожее на низенькую комнату.
Да, кивает Долгов, быстро оглядывая ее. Залазь. Судя по всему, здесь давно никто не живет.
Мне становиться жутко, но выбора нет. Правда, когда подползаю к входу, замираю и перевожу взгляд на Долгова.
А ты? спрашиваю, похолодев от догадки.
Полезай. Я побегаю немного, надо их увести, подталкивает он, подтверждая мои опасения.
Ты с ума сошел?! цепляюсь мертвой хваткой и истерично тараторю. Нет. Не надо. Нас не найдут.
Найдут, Настюш, это не сложно, убирает он мою руку со своего предплечья и нажимает мне на плечи. Давай, у нас мало времени.
Но всхлипываю, продолжая лихорадочно держаться за него.
В это мгновение все отходит на второй план. И Глазастик, и мама, и прошедшая ночь, и все- все обиды, и непонимание. Остается только моя проклятая любовь, и страх за него, и я не могу отпустить. Просто не могу. Ибо знаю, что не переживу, если потеряю еще и его.
Никаких "но"! отрезает он, насильно заталкивая меня в землянку и, бросив следом телефон и пистолет, дает последние напутствия. Что бы ни происходило, ты сидишь здесь и ждешь, когда этот телефон зазвонит. Поняла?
Я плачу, но киваю, он же продолжает.
Если кто-то полезетпристрелишь. Ни секунды не думай, просто стреляй в голову! Потом спрячься здесь неподалеку, чтобы был хороший обзор землянки и жди того, кто прибежит на выстрел. В него тоже стреляй. Поняла?
Да, смотрю на него сквозь пелену слез и отчаяния.
Умница, кивает он с вымученной улыбкой и тоже смотрит. Смотрит так, словно каждое слово дается ему через нестерпимую боль и муку. Ничего не бойся. Даже, если со мной что-то случится, этот телефон все равно зазвонит, и у тебя все будет хорошо
Он еще что-то обещает, а я не слышу, просто смотрю и задыхаюсь от понимания, что, возможно, вижу его в последний раз.
Поняла? уточняет он снова, я на автомате киваю. Он хочет что-то еще сказать, но усмехнувшись, будто самому себе, замолкает.
На несколько секунд повисает душащая, звенящая от кучи невысказанных слов тишина. Мы смотрим друг другу в глаза, в них столько всего Боже, сколько же там всего! Оно клокочет в груди, рвется наружу, но как только подступает к горлу, застывает там колючим комом. И как ни стараешься, не можешь сказать ни единого гребанного слова.
Анастасия Андреевна, выдавливает все же Долгов через силу.
Да Сергей Эльдарович? хриплю, подхватывая его тон.
Он тяжело сглатывает и шепчет с горькой ухмылкой:
Твои ногисамое ох*енное, что я видел в этой жизни.
Не знаю, чего я ждала, но уж точно не этого. У меня вырывается истеричный смешок, который тут же перерастает в рыдание, ибо дверка захлопывается, отрезая меня от внешнего мира, а главное от негоот мужчины, которого я должна бы ненавидеть, но продолжаю любить, любить вопреки всему.
Следующие часы я пребываю в таком нервном напряжении, что даже забываю о боли в животе. Каждый шорох подобен маленькой смерти, а уж когда где-то вдалеке начинают раздаваться выстрелы, со слезами оседаю на землю и вспоминаю все молитвы, которым нас учили в православном лагере. Я молюсь так неистово, что даже пропускаю момент, когда дверь в землянку открывается.
Подскочив, в последний момент вскидываю пистолет, но тут узнаю в косматом бородаче Гридаса и выдыхаю на секунду облегченно, чтобы в следующее мгновение в ужасе застыть, понимая, что это может значит.
Спокойно! предостерегающе вытягивает Гридасик руку. Я от Серёги.
Где он? шепчу, забыв о том, что надо стрелять. Все мои мысли лишь о Долгове
С ним все нормально, плечо немного зацепило, а так
Плечо? пошатнувшись, едва не оседаю вновь.
Да. Но там малёха, заверяет он, косясь на пистолет в моих трясущихся руках.
Я тебе не верю, качаю головой и снимаю пистолет с предохранителя, сообразив, наконец, что и Гридас может быть предателем.
Так. Тихо! Ти-хо! Я от Долгова! пятится он назад, попутно доставая из штанов телефон. Смотри, звоню ему.
Он трясет сотовым, как погремушкой и демонстративно нажимает на вызов.
Нашел? через пару гудков раздается из динамика любимый голос и, мои ноги все-таки подкашиваются. Упав на колени, меня начинает колотить, как припадочную. Все напряжение, страх и отчаяние прорывается наружу, и я захожусь в слезах.
Да что там?! Вою, как ненормальная, повторяя про себя, словно мантру: живой, живой, живой. От облегчения на меня такая слабость накатывает, что я едва сознание не теряю.
Серёга, у нас тут срыв, резюмирует Гридас, глядя на мою истерику.
Да слышу. Ну-ка включи громкую связь.
Уже, опускается Гридасик на корточки возле меня и, забрав из моих ослабевших рук пистолет, вручает телефон.
Настя, зовет меня Долгов. Настя, ты слышишь меня?
Мне требуется приложить немалые усилия, чтобы кое-как выдавить:
д-Да.
П*зда! моментально приводит Сереженька в чувство. У меня аж рот от неожиданности открывается, Долгов же продолжает разнос. Я тебе, что сказал делать? Я разве не русским языком говорил, чтобы ты сразу стреляла, как только кто-то войдет?
д-Да, оторопев от такого наезда, мямлю беспомощно, но это же Гридасик
Да хоть Гридасик, хоть Херасик, хоть сам ГосподьБоженька! Ты че такая трудная-то?
А вот это уже обидно, так как я отчетливо слышу тупая вместо трудная.
В смысле трудная? А если бы я ему и правда голову прострелила?
«Если бы»передразнивает он. Если бы ты меня хоть раз! Один, гребанный раз послушала
Да, да, да! Сидела бы на Манхэттене и пила мятный чай, любуясь Гудзоном. Теперь будешь, как Попка-Дурак, постоянно повторять?
Долгов начинает смеяться, мне и самой становиться смешно. Господи, нас чуть не перестреляли, а мы спорим! И тут меня, наконец, озаряет.
Успокоилась немного? спрашивает Долгов, будто прочитав мои мысли.
Ты умеешь приводить в чувство. Психологом стать не хочешь?
Если я буду пытаться реализовать каждый свой талант, жизни не хватит.
О, ну точно, закатываю с улыбкой глаза. Мы смеемся. Но этот смех быстро сходит на "нет": у Долгова он перерастает в едва слышный, болезненный стон, а я, будто очнувшись, вспоминаю, что мы больше не «пчеловод и газосварщик», очарованные друг другом. Мы те, на ком ни осталось ни единого клочка маски. Ничего, кроме пропасти из предательств, горя, и обид. И это очень больно осознавать.