Скрутили выверенным боевым приемом. Жалко затрещали застежки комбинезона, вверх пополз рукав; повернув голову, Ивар увидел собственную руку - голую до плеча, тонкую, покрытую "гусиной кожей". Загнанный, лишенный возможнос- ти сопротивляться, он все-таки рванулся в последний раз; перед глазами у него пылала жаровня.
- Мама! Мамочка!..
Ужас пытки был столь силен, что он вышел наконец из ступора и раз- рыдался.
Он плакал и не видел ничего перед собой; тяжесть, прижимавшая его к койке, неуверено отпустила. Разжались железные пальцы; Ивар не ше- вельнулся - его сотрясали, корчили новые и новые рыдания.
- Ивар... Ради святыни...
Она отошла; сквозь собственные всхлипы он слышал ее нервный, разд- раженный голос:
- Приди сам... Нет, сам приди и посмотри... Да, я беспомощная. Да... Да, вот такая уж. Скорее. Да...
Потом прошло несколько долгих минут - она сидела на противополож- ной койке, закинув ногу на ногу, а рядом лежало ее орудие. Ивар вздра- гивал, не в силах овладеть собой, и глотал слезы. Палач затаился, поз- вякивая железом, в темном паучьем углу...
Потом рывком распахнулась дверь:
- Какие могут быть проблемы на самом-самом ровном месте?!
Вошел Барракуда. Ивар зажмурился и вжался в стену; палач вызвал подкрепление.
- Посмотри на него, - тихо сказала женщина.
Ивар слышал, как Барракуда наклонился над ним - но только крепче зажмурил мокрые глаза.
- Истерика, - объяснила женщина напряженным, каким-то некстати веселым голосом. - Нервный, чрезмерно избалованный ребенок, воспаленное воображение... Он может такое нафантазировать... Со старшим не было таких проблем. Вообще никаких... А с этим...
Койка под Иваром скрипнула - Барракуда присел на край:
- Ты привила его?
- Нет. Он мне чуть глаза не выцарапал.
Ивара все еще колотило, и, до крови кусая губы, он не мог унять эту дрожь.
- Ты можешь отказаться от прививок? - со вздохом поинтересовался Барракуда. У Ивара все замерло внутри.
Женщина помолчала. Пробормотала сквозь зубы:
- Ты тоже немножко истерик... Или Онова устроит при обмене... без- жизненное тело его сына?
Барракуда присвистнул:
- А, мальчик? Как по-твоему?
Лучше смерть, безнадежно подумал Ивар. И всхлипнул - длинно, пре- рывисто.
- Печально видеть наследного принца в столь жалком положении, - заметил Барракуда сквозь зубы. - Не так давно я лицезрел в этой комнате и надменные взгляды, и великолепный гнев, и блистательное презрение... Что же теперь, а?
Ивар ненавидел Барракуду. Ненависть и остатки гордости заставили его разлепить ресницы и взглянуть мучителю прямо в лицо; выпуклые, как линзы, глаза Барракуды были, против ожидания, абсолютно бесстрастны:
- А почему, собственно, тебе так не нравится работа Ванины? Что ты имеешь против безобидной прививки, а?
Небрежно, будто невзначай, он взял из рук женщины снабженное иглой орудие; мутно блеснула белесая металлическая поверхность. Ивар с трудом заставил себя смотреть, не зажмуриваясь; с видом любознательного иссле- дователя Барракуда переводил взгляд с мальчика на шприц и обратно.
- Наши предки, - заметил он негромко, - содержали юношей в стро- гости. "Слезы мужчины, - говорили они, - приводят к бесплодию женщин... Врагам тигарда милее зреть слезы его, нежели кровь... Сокроем же слезы наши, прольем лучше кровь нашу..." Да? - он обернулся к обомлевшему Ивару.
- Этот мальчик - не наш мальчик, - заметила женщина устало. Ивару померещилась в этой усталости нотка презрения; он через силу поднял подбородок.
Барракуда снова вздохнул и, протянув женщине шприц, расстегнул манжет рубашки:
- Впрысни мне чего-нибудь, Ванина... Стимулятор какой-нибудь бод- рящий, чтоб на дольше хватало...