Как только мы сворачиваем за угол, рука, державшая меня за волосы, резко перехватывает за горло и, развернув, впечатывает в стену так сильно, что я бьюсь о мрамор затылком, и тошнота усиливается. Перед глазами плывет изображение, но даже в полумраке темного угла я начинаю различать черты одной из служанок. «Фарида!» осеняет меня. Я вцепляюсь в держащую меня руку и пытаюсь махать ногами, чтобы отбиваться.
Ах ты разнесчастная овечка! шипит она, приблизив свое лицо к моему. Тонкая ткань наших шел соприкасается и танцует на легком сквозняке. Дочь шакала! цедит сквозь зубы.
Фарида, пусти, выдавливаю из себя с остатками дыхания. Ты что делаешь?
До тебя тут было все хорошо, но ты порченная пришла и пытаешься менять порядки. Думаешь, если Хая тебя отправила к господину, я не добьюсь, чтобы тебя вышвырнули? Лутфия приказала мне прислуживать господину Заиду, но нет, наша особенная девочка решила, что она выше всех. Ты знаешь, сколько я провела в этом гареме в надежде подобраться к его хозяину? Она снова отрывает меня от стены и впечатывает в нее затылком, отчего в голове все звенит, а тело слабеет, перед глазами плывут разноцветные круги. Знаешь, сколько раз я пыталась добиться своего?
Еще удар. Потом пощечина, еще одна с другой стороны. Я уже плохо соображаю, едва слушая ее злобное рычание, а она все продолжает шипеть что-то о том, что сегодня у нее был шанс, но я все испортила. Она бьет и бьет, практически не останавливаясь, а я уже даже не держусь за ее руку, которая удерживает меня за горло, потому что у меня нет сил. Я повисаю в руках дородной служанки безвольным мешком, который даже защититься неспособен. Меня не учили физическому сопротивлению, потому что в этом никогда не было необходимости. Да и что я могу противопоставить девушке, которая выше меня на голову и силы в ней почти как в двух таких Амирах? Я глотаю слюну с металлическим привкусом, при очередном ударе пытаюсь отвернуться, но Фарида бьет меня с другой стороны. Я едва успеваю всосать лопнувшую нижнюю губу, чтобы ей не досталось еще больше. Стены вокруг меня крутятся, пол уходит из-под ног, и я ослабеваю еще сильнее. Сознание путается, а потому я даже не успеваю понять, когда Фарида бросает меня на пол и уходит из темного угла. А я сворачиваюсь клубочком, прижимаясь щекой к холодному мрамору, чтобы хоть немного остудить пылающее от пощечин лицо.
Прихожу в себя, слыша взволнованные голоса в коридоре.
Я повсюду ищу ее. Это Хая. Услышав голос, я тихо стону, пытаясь позвать ее, но губы так распухли, что я едва ими шевелю.
Так найди сейчас же! Господин сказал, чтобы была именно она! Строгий голос Лутфии разрезает холодное пространство, и я замолкаю, чтобы не привлечь к себе ее внимания.
О, Аллах, я же сказала, что ищу! раздраженно отвечает Хая, а потом до меня доносится звук удаляющихся тяжелых шагов Лутфии и бубнеж Хаи: И куда могла подеваться эта девчонка?
Хая! тихо и хрипло зову я, а потом собираю остатки сил и, напрягшись, зову громче: Хая!
Амира! Ты где?! По голосу понимаю, что она злится, но пусть лучше так, чем она не найдет меня. Отзовись!
Я здПрокашливаюсь. Здесь!
Через пару секунд я вижу, как из-за поворота выбегает Хая. Она ахает и присаживается возле меня.
О, Всевышний! Кто это сделал с тобой?
Я не знаю, что ей ответить, потому что еще не до конца изучила порядки в гареме. Если скажу, остальные служанки будут подстерегать меня за каждым углом и бить? А если не скажуФарида продолжит надо мной издеваться? И что ей будет, если я пожалуюсь? Не могу сейчас анализировать, очень болит голова.
Не знаю, стону я. Не помню.
Ох, несчастная. Ну что ж за судьба у тебя такая? причитает Хая, пытаясь поднять меня. Сама дойдешь до комнаты? Или позвать кого, чтобы отнесли?
Дойду. Ты мне только помоги встать.
Под причитания Хаи и с ее помощью с третьего раза мне удается встать. Схватившись за гладкую стену, я, пошатываясь, двигаюсь к комнате прислуги, с другой стороны меня поддерживает Хая. Мы преодолеваем короткое расстояние за время, кажущееся часами. Наконец я опускаюсь на свой матрас и облегченно выдыхаю. А дальше вокруг меня начинается суета: из ниоткуда появляются Лутфия и врач. Пока последняя меня осматривает, распорядительница гарема пытается выяснить, кто меня избил. Я кошусь на толпящихся неподалеку служанок, но Фариды там нет, и это хорошо. Не уверена, что сейчас я смогла бы спокойно смотреть на нее. Мне кажется, я бы сразу указала на нее пальцем. Лутфию ждет та же версия, какую я высказала Хае: не помню. Врач подтверждает, что я несколько раз сильно ударилась головойточнее, меня ударили, а потому временная потеря памяти вполне допустима, потому что я могла потерять сознание еще после первого удара. Потом прибегает слуга с мужской половины, вызывает Лутфию из комнаты и, когда она выходит, дышать становится немного легче. Под пронзительным взглядом распорядительницы мне сложнее врать.
Девочка, надо вспомнить, ласково говорит Хая, когда под мое шипение врач обрабатывает ранки. В гареме не должно быть жестокости, с ней нужно бороться. Вы все здесь должны быть как сестры.
Я легонько качаю головой, давая понять, что не помню. Ну не успела я еще обдумать последствия того, что я сдам Фариду. А вдруг с ней сделают нечто настолько ужасное, несоизмеримое с моими побоями, что я за всю жизнь не смогу простить себя? Немного позже, когда меня оставят в покое, я смогу подумать и оценить обстановку, чтобы определиться, что делать и говорить дальше.
К счастью, Хаю от меня отвлекает Лутфия, которая подходит и начинает что-то со злостью шептать ей. Хая кивает и смотрит на меня.
Поняла. Но что теперь делать?
Я не знаю! Что хочешь! Иди к Валиду и сама объясняй! шипит она, уже практически не сдерживаясь.
С этими словами распорядительница покидает комнату, прикрикнув на девушек, чтобы отправлялись заниматься работой, а Хая присаживается возле меня. Врач складывает свой портативный чемоданчик и выпрямляется.
Я оставила на тумбочке заживляющую мазь. Смазывай все ранки утром и вечером. Для синяков вот эта. Она показывает на небольшую баночку. Раз в день утром будет достаточно. Через несколько дней все должно уже быть в норме. Сотрясения нет, как и глубоких ран, требующих, чтобы их зашивать. Так что скоро ты поправишься. Сегодня лучше отлежаться и при малейших признаках отклоненийтошнота, рвота, головокружениязовите меня, проверим.
Спасибо, негромко произношу я, а врач, кивнув, разворачивается и выходит из гарема. За ней комнату наконец покидают и служанки, на которых Хае приходится прикрикнуть. Наконец здесь наступает блаженная тишина, и я прикрываю глаза. Хая гладит меня по руке.
Ох, Амира, тяжелый у тебя путь, девочка.
Я сегодня читала книгу, пока господин спал. Там история именитых торговых марок.
Не для тебя такая литература, недовольно бурчит Хая.
Знаю, но очень хотелось почитать то, что читают мужчины.
Хая цокает языком, а я представляю себе, как она в свойственной ей манере качает головой, и очень отчетливо это вижу, даже не открывая глаз.
И что там было?
Тебе тоже интересно? с легкой улыбкой спрашиваю я. Нормально улыбнуться пока не могу, потому что губы от натяжения снова начинают саднить и пульсировать.
Ты же не просто так завела этот разговор.
Одна из первых фраз в этой книге гласила: «История самых знаменитых торговых марок начиналась с, казалось бы, непреодолимых трудностей. Их владельцы терпели поражения, банкротились, но раз за разом поднимались, чтобы выстроить свои многомиллионные империи».
Хая фыркает.
И какое это отношение имеет к тебе?
Я тоже поднимусь, Хая, чтобы стать сильнее. Вот посмотришь: я стану сильнее каждой из девушек в этом гареме.
Я открываю глаза, и в этот момент она как раз красноречиво закатывает глаза.
Зря ты мне не веришь. Я стану матерью детей господина Заида.
Ш-ш-ш, думай, что говоришь, нахмурившись, рычит она на меня. Наш господин не может иметь детей.
Это потому что он пытается завести их не со мной.
Пф, самоуверенная, глупая девчонка. Ты хоть господину такого не говори. Ладно, отдыхай, а мне надо идти к Валиду, тушить пожар, который ты разожгла.