Не знаю, как у кого, но лично для меня время, проведенное в больнице, имеет такой же вязкий, невыразительный вкус, как и местная еда, которую даже не пытаются сделать съедобной.
Из всех развлеченийтолько медицинские процедуры и вот эта вот удивительная викторина. Из чего и каким образом сделана та полезная гадость, которую мне принесли на завтрак.
Овсяная каша с запахом подгорелой капусты. Нет, ну правда, на каком этапе готовки эти две субстанции умудрились так крепко въесться друг в друга?
Мне выдают таблеточкидве покатые и белые. Я с подозрением кошусь на них, и интересуюсь, какая из них откроет мне путь в Матрицу. Дежурная медсестра на меня смотрит как на невыносимо умничающего человека и сообщает, что это просто магний, витаминчик для всяких психованных. Безвредный и неопасный. И в матрицу мне нужно выдвигаться как-то своим ходом.
Приходит врачпожилая женщина с усталыми, но все-таки добрыми глазами. Мне она делает мягкий выговор, замечая, что нервы в моем положенииштука очень опасная. Выписывает мне посещение психолога и кучу анализов до кучи.
Блин, и почему у меня нет внутри этого волшебного рубильника, чтоб отключить к чертовой матери все эмоции?
Врач отходит в дальний угол, и я сама ощущаю, как напрягаются мои уши.
Ну как ты, Катерина, готова? ласково и сочувственно врачица касается плеча лежащей. Та ничего не отвечает, кажетсякачает головой из стороны в сторону.
Ну ничего, ничего, у тебя все еще будет, девочкаврач делает то, что так отчаянно хотелось сделать мнетреплет девушку по плечу, ты здоровая, молодая, все у тебя будет.
Если бы вселенная собирала петиции за счастье для этой незнакомой мне Катия бы прямо сейчас поставила подпись.
В какой-то момент я понимаю, что беспокойно тереблю телефон.
Пустота внутри прорывается наружу, и раз за разом тянет ручки к телефону, разблокировывает его, открывает мессенджеры, проверяет социальные сети, журнал вызовов.
Он
Он вообще не собирается мне звонить?
И писать тоже?
Вообще ничего? Даже чего-то вроде возвращайся скорее, мы без твоего главнокомандования загнемся?
Нет.
Я ужасно злюсь на саму себя, но четыре раза подряд я ловлю себя буквально с поличным. Уже открывшей мессенджер и набравшей Артему заготовку сообщения.
И лишь с третьего раза, разозлившись и выйдя в меню, чтобы к черту вычистить весь диалог с ним, я понимаю, что у меня вообще-то висит несколько не отвеченных.
Алена: Там с тобой все в порядке? Мои официанты делают ставки, насколько ты загремела в больницу. Я поставила три сотни на то, что ты сбежишь через неделю.
Нет, определенно эта рыжая ехидная мне по-прежнему нравится.
Улыбаюсь как-то сама по себе и набираю ответ.
Боюсь стать причиной твоего разорения, но я останусь в больнице до тех самых пор, пока меня врач отсюда не выпишет. Сама не побегу. Слишком боюсь за своего пузожителя.
Почти мгновенно мне капает сообщение: Ну, что ж, хорошо хоть не всю премию поставила. А ведь казалось, что это будут легкие деньги.
Передай всем своим, кто будет по мне плохо скучатьвсех депремирую,шлю в ответ и немножко с грустью улыбаюсь. Вряд ли будут скучать. Впрочемэто и не важно. Лишь бы не разболтались. Конечно, я прорабатываю вопрос дисциплины так, чтобы с моим уходом система продолжала функционироватьв этом и весь смысл. Но с учетом того, что работаю я в Артемисе недолгоне так долго они без меня и продержатся.
Я забегу к тебе в выходные, неожиданно обещает Алена и тут же добавляет: Если ты не против, конечно.
Я не против.
В обычной жизни я не особо рада вести все эти неуставные отношения, мне постоянно кажется, что они скажутся на работе, но
Мне не нравится, куда ведет меня эта политика.
Я слишком давно одна.
Устала.
Мы переписываемся минут пятнадцать, потом Алена убегает по рабочим делам, угрожает написать, как только она вечером доберется до дома, и мне снова становится пустовато. Но есть еще неотвеченные сообщения, поэтому мне есть чем занять беспокойные пальцы.
О моем самочувствии справляется Олеся, еще несколько сотрудниц. Всем отвечаю примерно одно и то же в нейтральных формулировках.
Абонент Шурасамый неожиданный из написавших. Я помню её вчерасидящую напротив меня в машине, объедающую ногти под корень и смотрящую на меня расширенными зрачками.
Анжела Леонидовна, как вы?
Я в порядке, Шура, но в больнице.
Мне кажется, что после такого ответа диалог должен загнуться, но с удивлением вижу три точечки абонент набирает сообщение.
Анжела Леонидовна, а правда, что вас вчера в конюшне заперли?
Перед ответом на это сообщение я зависаю, постукивая по колену пальцами. Мне не хочется, чтобы об этом судачили. Это, мягко говоря, роняет мой имидж руководителя. В то же время Свидетели у этой истории есть. И враньем я могу только усугубить свою ситуацию.
Пока я висну, от Шуры успевает прилететь.
У нас вчера и сегодня работали полицейские, спрашивали про этот случай. Говорят, что расследуют. Камеры смотрели, всех допрашивали.
Ох, черт.
Вот это ничего себе!
Интересно, кто такой деловитый?
Хотя вариантов у меня немного. Это Ольшанский. Он меня услышал про толчок, он решил разобраться. Но зачем привлек полицию? Могли ведь тишком разобраться сами!
Ну и чего они насмотрели на камерах, не говорили?набираю я, прикидывая общий урон, нанесенный моей репутации. Колоссальный урон. Теперь по всему клубу будут ходить сплетни, одна другой краше.
Ладно, разберусь с этим по факту. Самый пик сплетен я всяко пролежу.
Парни из охраны говорят, на видео сложно понять, кто, Шура совершенно неожиданно оказывается неплохим источником информации.
Правда информация эта меня печалит, но все-таки теперь я знаю.
А камеры у нас и правда паршивые. Понятия не имею, в каком веке их закупали.
Так все-таки это правда, да?спрашивает настырная Шура.
А меня что, на камерах не видно?пишу насмешливо, а потом все-таки решаю не изводить девочку своим ехидством и просто добавляю: Да, правда. Веста меня не тронула, но честно говоря, шансов на это было мало.
Шурочка начинает снова что-то набирать, но дверь палаты хлопает, и ко мне бодрым шагом направляется дежурная медсестра. Опускает мне на ладошку пузыречек с еще двумя таблетками магния и дергает головой.
К тебе пришли, Морозова. Целых два папаши по цене одного. Мы их правда не пустили, хотя господин полицейский и ужасно грозно махал на меня корочками. Выйди в холл, сделай одолжение.
Я встаю, терзаясь догадками, что же там за два папаши, и почему именно папаши, или тут всякий мужик, приходящий к лежащей беременной, автоматически записывается в эту категорию?
По дороге заглядываю в телефон, чтобы прочитать, что там мне написала Шурочка, но Не вижу ничего. Видимо, она передумала. Странно, конечно, но и сама Шура немножко чудная и совсем молодая. Чего с неё взять?
3. Энджи
В гинекологическом отделении странная математика. Потому что мне сказали о двух папашах, а мужчины в холле меня ожидают аж трое.
Господа, я не была настолько популярна даже в детском садике, когда мне выдали роль Снегурочки, шутка выходит неуклюжей, и я даже сама не понимаю, для кого я её шучу.
Для Тимирязева, стоящего в отдалении, у самого окна? Вот уж последний человек, которому я сейчас хочу продлять жизнь.
Для Ольшанского, который Мне кажется или он нарочно уселся на кресло в противоположном углу от Артема? Мне мерещится это напряжение?
Нет, пожалуй, нет. Они вообще друг на друга не смотрят.
Впрочем ладно. Для Ника я тоже шутить бы не хотела.
Сержанта полиции, при виде меня поднявшегося с кресла, я вообще впервые вижу.
Что ж, значит, я пошутила для себя и моего ребенка. Нам было весело, а значитвсе не зря.
Чем обязана? на полицейского я смотрю не то чтобы с опаской, но он меня по долгу его службы как-то напрягает. С детства имею легкую фобию перед людьми в такой вот форме.
Даже если в форму запакован не очень складный парень, с длинным носом и нервными повадками. Он ведь все равно при исполнении.
Мы работаем по заявлению о попытке умышленного причинения вреда здоровью, сержантик торопливо распахивает планшетку, выМорозова Анжела Леонидовна?