Белая северная ночь пребывала за окном. В ее абсолютной тишине где-то очень далеко работавший телевизор в порыве жизнеутверждающего идиотизма крикнул: «Есть такая буква»! и переключился на другой канал.
Дверь открылась, и в комнату снова вошел Петрович. Лицо его выражало сочувствие.
Машина? догадался я.
Петрович кивнул.
Бензин тебе залил, движок включил, а она ни туда, ни сюда. Что-то мы с тобой по дороге переехали, тяга-то и порвалась. Понял? добавил он уже без привычного оптимизма.
Понял, грустно сказал я.
Я же говорю сервис полный. Утром поедешь, я отвечаю. Только надо ее разгрузить.
Мы начали перетаскивать в номер мои коробки, и Петрович снова проявил свою любознательность:
Так, товар у тебя объемный, но легкий Чем торгуешь-то?
Угадай.
А чего тут угадывать? Это А правда, чего это?
Ну, с трех раз
Петрович прищурился:
Поставишь, если скажу? А не скажу сам поставлю.
Я кивнул.
Памперсы?
Холодно.
И сухо, добавил Петрович со вздохом. Ладно, про памперсы это я просто так сказал, на пробу. Памперсы шуршать не могут, понял? Это сухие супы!
Петрович был явно горд своими дедуктивными способностями.
Чуть теплее.
Я загадочно посмотрел на Петровича.
Теперь все продавать стали, старательно размышлял тот, используя последний шанс. Неужели котлеты для космонавтов?
Все, Петрович, проиграл.
Понял. А ведь я же прав это пищи?
Пищи, Петрович, пищи, только вряд ли ты их кушать станешь Сдаешься?
Сдаюсь, выпивка моя, сказал он. Но закуску ставь свою. Заодно и попробуем, смогу я ее съесть или нет.
Для эксперимента на Петровиче я решил пожертвовать парочкой консервных банок и пакетиком сухого корма. Пока мой подопытный бегал за напитками, я вытащил кошачий домик, поставил внутри его мисочку, насыпал в нее содержимое пакета, а банки расположил перед входом. Затем я достал поводок, баночку витаминов, флакон шампуня, несколько игрушек и все это красиво разместил перед домиком. Я так увлекся импровизированной презентацией, что не заметил вошедшего Петровича и даже вздрогнул от его слов.
Кончай, парень, в куклы играть. Освобождай место для праздничного застолья.
В руках он держал бутылку спирта «Рояль» и банки с пивом.
А это не куклы, ответил я. Это я тебе закусочку готовлю.
Петрович взял в руки банку.
Они что, из кошек? Он с удивлением посмотрел на меня.
Я отрицательно покачал головой.
А, чего тут тогда кот нарисован?
Темный ты человек, Петрович. Это специальные корма для кошек. Импортные. Весь мир давно их ест, а мы только начинаем.
То-то, озверели, обиделся Петрович, и вдруг радостно закричал: Слушай, Котофеич, я же для тебя такого покупателя имею! Только ты, это, добавил он вполне по-деловому, меня в долю возьмешь. Понял?
Словотворчество Петровича, столь ревностно относящегося к проблеме человеческих имен, не смутило меня возможный покупатель был важнее, особенно, если принять во внимание бытовавшую здесь легенду о кошачьем рае. Но опыт коммерсанта показывал мне, что, несмотря на любую симпатию к возможному компаньону, все свои интересы не следует открывать сразу.
Петрович же тем временем расстелил на столе скатерть, открыл целую бутылку «Рояля». В карманах у него оказался запас пластиковых стаканчиков, и кутеж грузинских князей начался.
Надо сказать, что Петрович сразу выявил себя практическим человеком выпивки выставил в изобилии, а по поводу закуски заявил, что уж, если кошки это едят, то уж и люди тем более не потравятся.
Кошка, ведь она нипочем что попало жрать не станет. «Останкинскую», скажем, колбасу или куриные окорочка из-за океана, понял? Стало быть, и мы от ихних фрикаделек не сдохнем.
С этими северными белыми ночами я как-то выпал из времени и поэтому уже никуда не спешил, Петрович тем более. Мы разбавляли «рояль» пивом, закусывали котовыми «пищами», и я поинтересовался, каким образом бывший «мент», и к тому же негр, оказался в этом самом Большом, и как он стал владельцем отеля. Как я уже говорил, мы никуда не спешили, и Петрович рассказал о себе все, что только знал.
Глава 6
Анатомически все без исключения национальности устроены одинаково: те же печенки, селезенки, кишки и, конечно, зубы, это я как будущий врач точно знаю. Впрочем, наш Петрович остался без мамы и папы в том замечательном возрасте, когда у него не было вообще никаких зубов в помине. Я думаю, что его мама поначалу увлеклась именно экзотическим видом будущего папы Петровича, но потом, видимо, ее планы изменились, а может быть и, наоборот, изменились папашины планы. Как бы то ни было, но черный малыш оказался в детском доме, где в честь освободившего от рабства негров президента США Линкольна получил имя Абрам, а в честь директора детского дома отчество Петрович. И фамилию Ящиков, потому что в тот день всем вновь прибывшим детям давали фамилии на букву «я».
Интернационализм интернационализмом, но маленький Петрович чувствовал себя среди сверстников белой вороной и прятался от них в библиотеке, где к художественной литературе и пристрастился. Перечитав огромное количество детективов, он решил стать сыщиком, и при первой же возможности оказался в школе милиции.
Девушек там обучалось до смешного мало, во всяком случае, на долю Петровича их не хватило. И он вынужден был знакомиться с ними, где попало в метро, в парках культуры, в булочных, на танцплощадках. Его, как правило, принимали за богатого иностранного студента, по прихоти родителей обучающегося в университете им. Патриса Лумумбы. Однако, как только девушки узнавали, что имеют дело не с потомственным принцем африканского племени и не с сынком чернокожего миллионера, а с будущим отечественным милиционером, который к тому же живет в общежитии, их интерес к Петровичу как к вероятному жениху, а не экзотическому любовник, неизменно пропадал. В конце концов Петрович стал бояться женщин, мучаясь при этом мыслью о том, что его вероятные потомки, скорее всего, тоже окажутся в детском доме, лишенные родительской любви, а он никогда об этом не узнает, и никто не назовет его папой.
Получив высшее милицейское образование, молодой специалист А. П. Ящиков был направлен на работу в известное учреждение, находящееся по почти одноименному с ним адресу Петровка, 38. Его предполагалось использовать в операциях по борьбе с наркотиками: Петрович под видом чернокожего брата должен внедриться в «братву» африканских распространителей ужасного зелья. Но на первом же задании Петрович провалился. Наркодельцы действительно приняли его за своего и заговорили на некоем, по их мнению, родном для него языке. Но ни родного «негритянского», ни общепринятого в этом мире английского, ни вообще какого-либо, кроме великого и могучего, Петрович не знал.
Надежд начальства в этой области криминалистики Петрович таким образом не оправдал, но зато проявил необыкновенную находчивость в раскрытии преступлений, связанных, так сказать, с животноводческой тематикой.
Он с гордостью перечислил мне раскрытые им дела: о волках, съевших на конной базе общества «Урожай» алхатекинского жеребца, об ушедших по осени лебедях с подрезанными крыльями из любимого Петровичем парка культуры в теплые страны, о похищенных из столичного зоопарка пингвинах. Прошу великодушно простить меня за то, что не могу изложить вам все тонкости этих криминальных историй, к тому же, по словам отставного чернокожего детектива, заниматься такому высокообразованному специалисту, как он, расследованием столь пустяковых дел, доступных любому «земляному менту», очень обидно и унизительно.
Но Петрович все же не отчаивался и верил в свою звезду. И пару лет назад Петровичу наконец лучезарно улыбнулась фортуна: его включили в группу, расследующую сенсационное преступление века!
Глава 7
Вы, наверное, еще не забыли, как одно время все, кто только мог, активно тащили из разных музеев и у частных лиц любые ценные старинные вещи: картины, статуи, библиотеки, скрипки. И родные доблестные стражи порядка решили поставить по охраннику у каждого мало-мальски стоящего антикварного объекта. В ходе этой акции нашего Петровича откомандировали секретно охранять некий наследственный рояль, принадлежащий одному из светил отечественной науки, фамилию которого я не буду называть, потому что, кто знает, в каком вузе мне еще предстоит учиться, и не придется ли мне сдавать ему экзамен.