Ладно, будь здоров, я бросила трубку. Через полчаса из телефонной будки у торгового центра «Блумингдейл» я позвонила в корпункт и имела беседу с неким Яшой Козьманом. Этот парень, благодаря своей ушлости, вылез из низов и теперь заведовал целым сектором, имея виды на дальнейшее повышение.
Уважаемый Яков Рудольфович, не будете ли вы так любезны отодвинуть в сторону свои дела и уделить кроху внимания моим мольбам?
У тебя что-то серьезное? недовольно спросил Козьман, Или с головой?
Я зачем-то закивала.
Да, да, Яша, очень серьезное, с головой. Почти сенсация.
Козьман задумался. Видимо, отодвигал в сторону дела. Наконец, соизволил:
Ну, подходи.
Э, нет, возразила я, Лучше ты к нам. Подъезжай через час к пончичной «Данкин Доунатс» у Бенджамин-сквер.
И пока он не придумал миллион отговорок, я повесила трубку.
Минут через сорок я сидела в упомянутом заведении и под завистливым взором румяной толстушки, пьющей бульон из диетических таблеток, истребляла пончики. Я могла себе такое позволить, мою фигуру не испортила бы даже танковая гусеница.
Когда на горизонте замаячил Яшка Козьманочкастый, ушастый, на вид сама благочинностья, настраиваясь на революционный лад, допивала кофе по-кубинскиочень крепкий и вредный для здоровья.
Заказав пончик, Козьман сел напротив и стал вызывающе меня разглядывать. Он уже не рассчитывал ни на какую сенсацию. Я повела себя вызывающе.
Я где-то читала, что если африканский слон растопыривает уши, это означает агрессивное намерение. Расслабься, Яков Рудольфович, мне требуется сущий пустяк.
Он не расслабился.
Я знаю, ты могуч, подбросила я в огонь порцию лести. Раскрыла сумочку, выложила документы, деньги и внятную просьбу.
Он долго молчал, разглядывая розовый пончик. Потом высказал непреложную истину:
Бригов будет вонять. Ты уедешь, а мне сидеть во всем этом.
А помнишь, ты приставал ко мне? На пикнике в Блэк Бэй. Ты был пьян, гадок, предлагал интим в циничной форме, но я ничего не сказала Бригову. А могу и пересмотреть.
Влип, очкарик. В нынешнем положении, когда карьера катит в гору, гремя фанфарами, лишние скандалы Яше ни к чему.
Я хочу уехать сегодня, в крайнем случае, завтра. Вопрос исключительной важности. Так что действуй, Яша. Билет, виза, что там еще. И не пытайся меня убитьпроще сделать билет и спровадить подальше.
У тебя открытая виза, буркнул Козьман, вздымая на меня задумчивые очи, Какого черта, Юлька? Бери билет и проваливай. На таможне шлепнут отметку. Чего ты до меня докопалась?
Да, я не чужда маразма. Он был прав. Но я-то ведь не знала! Пятнадцать лет хождения на веревочке начисто отбили у меня способность понимать мир и действовать самостоятельно. Без посторонней помощи я могла лишь всуе и не всуе поминать свою горькую участь. Неприспособленная иждивенка!
Я так и объяснила Козьману. Он всплеснул руками.
Безобразие, Юлька! Ты отвлекаешь меня от важных дел, чтобы навязать какую-то ерунду. У меня материал в печать, у меня неприятности с Госдепом, который тоже лезет со всякой ерундой. Меня достает АНБ, уверяя, что один из моих сотрудниковне вполне благонадежен, поскольку до четвертого класса проживал на территории нынешней Чеченской республики
АНБ? перебила я, Агентство с неограниченной безответственностью? Ассоциация непуганых бездельников? Или это связано с технической разведкой?
О, божевоззвал к Всевышнему визави, У меня вдобавок финансовый кризис
У всех финансовый кризис, мы все достойны абзаца в справочнике «Беднейшие люди планеты», я снисходительно похлопала Яшу по руке, А еще кризис переходного возраста, все такое. Словом, я тебе позвоню. Работай по моему запросу. Во имя нашей священной дружбы и твоего спокойствия.
Я встала, обняла пакет и под угрюмым Яшиным взором удалилась из заведения.
Я позвонила ему через три часа, из автомата вблизи гостиницы «Уайз Шеппард» на Кингз-роуд. Минутой ранее я покинула парк, где под взглядами лиц мексиканской национальности чувствовала себя, как на виселице.
Ты определился, чего в тебе больше: Якова или Рудольфовича? доброжелательно осведомилась я.
Ты где? с несвойственной ему любознательностью спросил Козьман. Порочная, между прочим, манераотвечать вопросом на вопрос.
На улице 25 лет Октября, отшутилась я, Как решаются проблемы транспортировки тела?
Твой рейс ушел двадцать минут назад. Можно попробовать догнать, но все равно не сядешь, он забит до отказавезет чиновников ВОЗ на симпозиум в Москву. Я должен объяснять, что такое ВОЗ?
Не надо, я умная.
Следующий рейсзавтра вечером. Но я бы не советовал. Это «Аэрофлот». Воздушная телега. Прыгает по ямам.
Так.
Есть рейс «Дельта-Трансэйр» на Брюссельстолицу Европы. Девять ноль-ноль утра. В полдень твое тело прибывает в аэропорт Завентем. В 15-00 по времени Нью-Йорка пересядешь на «Брюссель-Москва». Бронируем билет, не сходя с места. Ужинать будешь у мамы.
Брюссельэто Бельгия?
Ты потрясающе образована, обрадовался Козьман, Да, это там.
Я просто угадала.
Ты смешная
А мне нравится, что можно быть смешной, отрезала я, Уговорил, Яша. Брюссель так Брюссель.
Приезжай за билетом.
И тут я совершила умный поступок. По правде, умный, без кавычек. Дальновидный. Можно даже сказать, дальнобойный. Не понравилось мне что-то в тоне Козьмана. И, вообщекогда с хамоватого недовольства переходят на готовность услужить, скрытую за «дружеской» ирониейэто не вполне естественно.
А ты доставь мне билет и бумажки прямо к турникету, сказала я, В восемь сорок. Там и обнимемся.
В восемь сорок закончится регистрация
Хорошо, в восемь двадцать.
Ты спятилазашипел Козьман, Мне делать больше нечего, как ублажать спятивших неврастеничек вроде тебя! Ты кем себя возомнила? А меня за кого принимаешь?! и такое понес
Я съела и «спятившую», и «неврастеничку».
Итак, в восемь двадцать, Яша, ангельским голоском сказала я, Надеюсь, у тебя хватит ума не докладывать о случившемся Бригову. Поверь, я отработала такой вариант.
Как это приятнобросать трубку, оставляя собеседника в ярости
Ночь я провела в третьесортной гостинице на краю Бруклина. Непоправимых последствий удалось избежать. Постучала в стенкупосоветовала буйным соседям заткнуться. Погоняла тараканов. Уснула под утропроснулась. Решимости убраться из этой страны не убавилось. До аэропорта Кеннеди я добиралась окольными заповедными тропами. Полтора доллара на «токен» аналог жетончика на метро, хвост вагона. Два существа из подземкичерный и рыжий, оба мускулистые, в наколкахподпирали меня спереди и сзади. Но так и не посмели сделать предложение, очевидно, в силу природной скромности. Вагоны визжали, скрипели на крутых виражах. Бесплатный автобус до аэропорта поджидал на выходе из сабвея. Быстрая езда (водитель куда-то спешил)мчались, обгоняя 18-колесные длинномеры. Гудел аэропорт. Непосредственно в здание аэровокзала я вошла не одна, что было бы логично, а в сопровождении двух полицейских. Не хотелось проколоться у финишной ленточки. Полночи я грызла подушку в душном номере отеля, вертелась с боку на бок и выстраивала факты по росту. Возня Бригова вокруг пяти миллионов, полночные хождения по «голубятне», леди в пролетарской косынке, которая в голом виде на кровати была «совсем не то, что я подумала». Отказ Рыткина сотрудничать со мной; сперва логичное, а потом нелогичное поведение Козьмана; четверо мужчин в черном на лестнице. Да и в целом, атмосфера не отличалась доброжелательностью: злорадная Клёцки, старик Томпсон (страшный, как одноименный автомат), злые зрачки портье в «Холидей Инн», бездельники мексиканцы
В свете черных мыслей я и решилась на второй умный поступок. Полицейская машина стояла у входа в здание. Выйдя из автобуса, я заспешила к копамони мялись у своего авто, курили, болтали. Поэтому мысли, что я отрываю их от важных дел, как-то не возникло.
Вы не заняты, нет? на всякий случай спросила я.
Заняты, улыбнулся коп, Полиция Нью-Йорка всегда занята.
Коллега шутит, улыбнулся второй, Говорите, мэм.
Уважаемые сэры, начала я робко, скорчив мину Красной шапочки, исчезающей в пасти волка, Помогите, прошу вас. Я лечу в Брюссель, и мне бы очень польстило видеть вас рядом с собой в последние минуты на чужой земле