Привет! врывается глотком свежего воздуха Егорка.
Привет! приобнимаю и показываю, что обнаружила.
Он выслушивает, хмуря лоб, а потом одобрительно кивает.
У тебя обязательно получится.
Спасибо.
Ой, было бы за что? Это не комплимент, я говорю то, что думаю.
Значит, спасибо, что не держишь лестные для меня мысли в себе.
А, ну если так соглашается с доводами.
Большинство моих вещей так и пролежали в сумке, поэтому сборы недолгие, и когда в палату заходит Макар, я не мечусь лихорадочно, а наблюдаю за ним и Егором. Остановились напротив друг друга. Молчат. Взгляд одного испепеляет, второгоневозмутим.
Это ненадолго, с угрозой говорит Егор.
Ты или я? спрашивает Макар.
И оба оборачиваются ко мне.
Ну едем?
И обоих мой ответ не устраивает, но Макар берет сумку, Егормою ладонь и мы выходим. Медсестры провожают не только взглядами, а успевают прыгнуть в лифт, и пока идем к машине, шепчутся в спину.
Чего это они? удивляется Егор, оглядываясь на стайку раскрасневшихся девиц.
Я киваю на впереди идущего Макара, и удивление Егора ширится вместе с глазами.
Влюбиилиссь? шипит мне в плечо. В него?!
Улавливаю взгляд Макара, когда ставит сумку в багажникему едва удается сдерживать смех. Но мальчик кажется таким серьезным, обдумывая дилемму: как можно влюбиться в Макара, если вокруг полно других мужчин? Усаживается на заднее сиденье, мне оставляет место впереди, заботится, чтобы удобней. Скривившись, осматривается по сторонам и принюхивается, словно ожидая, когда из-под сидений выскочит скунс. Машина как машина. А, осеняет меня, показывает хоть таким образом отношение к Макару, ведь в остальном обещал мне сдерживаться.
Я практически тоже сажусь в салон, когда слышу окрик:
Злата?
Обернувшись, вижу девушку, которая спешно идет ко мне. Лицо кажется смутно знакомым, но не могу вспомнить, где виделись, пока она не подходит совсем близко; в пуховиках все на одну фигуру.
Не узнаете? улыбается приветливо и совершенно не стыдно признаться, что да, не узнаю. Светлана, медсестра, помните, вы огрели зав. больницы скоросшивателем, когда он замечает в салоне авто мальчика и замолкает.
Ну да, при детях лучше не говорить о притязаниях мужланов.
Светлана, вспоминаю я, да, точно.
Я теперь здесь работаю, кивает на больницу. А вы? Что
Я здесь лежала, натянуто улыбаюсь, потеряла ребенка.
Ох, мне так жаль!
И пусть мне не нужны ее сожаления, они кажутся искренними. Мы обе думаем, как лучше расстаться. Она пытается найти слова, извиняясь за бестактность, я пытаюсь отговориться, что все нормально и потихоньку, слыша громкий шепоток медсестер, закипаю. Они обсуждают пуховик этой девушки, клюют, как всех новеньких и не стервозных, они говорят, что она так же страшна, как и бедна, и мне хочется чем-то бросить в них. Лучше грязью, после дождя она славно прилипнет к их черноротым лицам.
Чтобы унять злость, отворачиваюсь и
Нет, мне только кажется, что я вижу машину Яра, потому что таких множество, красный цвет один из самых распространенных, а "Ягуар" это или нет, я не различаю.
Светлана замолкает, уверена, пересуды медсестер ей тоже слышны прекрасно.
Извините, неловко пятится. Извините, Злата, что я
Подождите, хватаю ее за руку. Можете дать свой телефон еще раз? Потому что столько всего случилось, и я не знаю, где номер, что вы мне записывали.
Она с радостью распахивает огромную сумку на все случаи жизни, выуживает из нее потрепанный блокнотик, ручку, оставляет свои координаты. Пытаюсь дать ей свой номер, но она говорит, что мой у нее есть и машет неопределенно рукой. Я понимаю без слов: она не будет звонить мне, а мне почему-то не хочется ее отпускать. Но ей пора, это нам, безработным, можно праздно разгуливать по городу.
Кстати, город
Проводив фигурку девушки взглядом, задираю голову вверх и ловлю открытым ртом пахнущую дымом морось. Хорошо. Так хорошо, как будто жива. Ну что же, значит, попробуем.
Сажусь в машину, и мы оставляем за спиной, надеюсь, не просто больничные стены и часть меня, но все мое прошлое. Смотрю на город через окно и вдруг мелькает мысль: а если бы я не приехала? Что было бы, если бы не приехала сюда? И стоит ли город жертвы в виде моего ребенка?
Случайно в зеркало улавливаю красную машину. Не разбираюсь в них, но сердце бьется как ненормальное: мне кажется, машина Яра, мне кажется, он едет за мной а что если он хочет вернуть меня?! Почти панически вцепляюсь в сумочку, оглядываюсь.
Что? спрашивает Егор.
Машина, говорю я.
Но мы как раз на перекрестке уходим влево, а красная машина проносится прямо, и обернувшись, Егор не видит ничего подозрительного. Да и я успокаиваюсь. Вдох-выдох, вдох-выдох. Макар заботливо подает мне воду и взгляд его спокоен, как у удава, а я накручиваю себя, мне кажется, я вижу упрек, мол, и ты еще собиралась тягаться с Самарским?!
Я отворачиваюсь, смотрю бездумно в окно, дыхание выравнивается, мы почти подъезжаем к моему новому дому, когда Макар говорит:
Тебе придется с ним увидеться.
И город перед глазами сливается в одну серую массу.
Ты будешь не одна, встреча с адвокатами, утешает, как может.
И со мной! выкрикивает Егорка.
Скажи, когда будешь готова.
Я нервно сглатываю. Я думала, денежный вопрос уладят без меня адвокаты, я думала А, впрочем, как же я планировала мстить, не мелькая у супруга перед глазами? Часть плана, что задумала, как раз таки с этим и связана. Мне страшно, я боюсь, что не выдержу, и хорошо, что первая встреча у нас будет среди людей. Он не посмеет ко мне прикоснуться, и я не сломаюсь.
Завтра? не хочу оттягивать неизбежное. Завтра получится устроить встречу?
Я поговорю с адвокатами, кивает Макар.
А кто предупредит Яра?
Они и предупредят.
Выходим из машины. Егор осматривает с заметным любопытством двор, а я, случайно бросив взгляд назад, замечаю красную машину у крайнего подъезда. Но нет, успокаиваюсь, нет, она здесь стояла еще до нашего приезда.
Ну как тебе? беру Егора под локоть.
Деревьев много, дышать есть чем, одобряет дворик.
Квартиру осматривает с не меньшим энтузиазмом, но ничего не говорит. Я останавливаюсь в дверях комнаты.
Твоя. Мнезал. Договорились?
Мгновенно расцветает улыбкой.
Моя? Серьезно?
Так радуешься, будто у тебя никогда не было своей комнаты.
Была. Под крышей. Как у Карлсона. Я занял ту, что никому не была нужна, а здесь ты отдаешь мне ту, что и тебе хотелось бы занять.
Люблю побольше пространства, отмахиваюсь.
Ты врешь.
Да, соглашаюсь, вру.
Он обнимает меня, прижимается крепко, обдавая горячим дыханием, и думается с удивлением: да какая разница, где жить? Можно и в коридоре. Главноекто с тобой рядом.
Слушай, осеняет меня, а ты на чем в больницу приехал?
На брате.
То есть тебя привез он?
Да прям! Машина привезла! дурачится дальше.
Красная?
А то ты видела его на другой? ехидничает Егорка.
И если бы он не поддержал меня, я бы там и рухнулатак предательски слабеют колени. А, может, прав Макар и кое-кто мне не по зубам? Нет, сдавшийся без боя пусть ложится сразу в морг, а я оттуда улизнулапосражаемся.
На кухню нас выуживает запах кофе. Но когда мы приходим, Егору, вопреки кислой рожице, достается свежевыжатый сок, а мнезеленый чай. Макар невозмутимо пьет напротив нас дурманящий кофе. Явно не из пакетика, как в прошлый раз.
Пейте, пейте, усмехается, когда мы переглядываемся, и в качестве маленькой компенсации подсовывает к нам тарелку с горячими бутербродами.
Пятьсот калорий, грустно сообщаю я, выбирая побольше.
Не помешает, тянется за вторым Егор.
Пока жуем, Макар рассказывает, что поговорил с адвокатами, те в свою очередьс адвокатами Яра, и встреча завтра в час.
Подходит?
Вполне, говорю я.
Слишком рано! возмущается Егор. А выспаться? А в магазин за диктофоном съездить? Да, да, кивает, видя мой растерянный взгляд. Когда ты собираешься брать у него интервью?
Не завтра же!
А когда?!
Макар рассматривает нас как двух идиотов, пока мы жестко спорим, а потом говорит очевидные вещи, что диктофон сейчас есть в каждом мобильном телефоне, даже в моем, и что если я не планирую делать журналистскую карьеру всерьез, нечего загружать себя барахлом. Мы успокаиваемся под логичными доводами.
Не передумал жить со мной? интересуюсь у Егора.
Нет. С теми, кто тебе безразличен, не спорят.
Мне, пожалуй, пора, говорит Макар, и я не спорю, а Егор и подавно.
Пока стоим в коридоре, раздумываю: поцеловать или нет? Но он с улыбкой кивает, говорит короткое: "До завтра", и выходит за дверь, оставив перед зеркалом свой ключ. Не будет между нами поцелуев, не будет ничего, вдруг понимаю. И облегченно выдыхаю. Оказывается, я подсознательно боялась, что они будут.
Ну что ж, от этих отношений я тоже свободна.
Егор! кричу на всю квартиру. А как ты смотришь на то, чтобы мы в такой прекрасный денек не сидели дома?
Иди сюда! отзывается с кухни.
Иду. Стоит у окна, манит меня небрежно пальчиком. Когда оказываюсь рядом, отодвигает алую тюль и кивает на улицу, где ветер гонит по мокрой от дождя дороге последние листья, где дождик вынуждает прятать лица под зонтиками.
И это ты считаешь прекрасным деньком?!
Распахиваю форточку, сдерживая пафос, мол, пока жив, все дни прекрасны. Я сама только пытаюсь этому научиться.
Да, говорю просто, это.
Он с сомнением смотрит на улицу, а потом, видимо, понимает.
Пойдем, говорит, померзнем.
И на душе становится тихо и тепло до приятного жара. Меня не волнует ни завтрашний день, ни встреча с адвокатами, ни поездка домой, я даже почти не думаю о красной машине, которую прекрасно видно из окон нашей квартиры.
Только давай ты теплей оденешься, командует Егор, когда расходимся переодеваться к прогулке. А то твой плащ совсем тоненький.
И переодевшись сам, выходит проверить, выполнила ли я его наказ. А я в кожаной куртке, новых джинсах, которые тоже великоваты, но здесь хотя бы можно сделать вид, что так и надо; и белых утепленных кроссовках.
Ну как? жду одобрения.
Егор показывает большой палец и мы, подшучивая друг над другом, выходим из квартиры. Я отдаю один ключ мальчику.
Твой, говорю, пока не сбежишь.
Ага, усмехается, жди!
И на такой позитивной ноте выходим из подъезда. Машины красной нет. Ну что ж Немного легче, но не от того, что нет машины, а что я была готова к встрече даже сегодня. Егор командует в кино, и я не вижу причины спорить, тем более что попадаем на мультики. Зал полупустой, еще не вечер, и наш дружный хохот отталкивается эхом от стен. Но громче всех слышен попкорн.
Да ты хомяк! щипаю за щечку Егора.
Завидуешь, что в меня больше влезает! ничуть не смущаясь, запихивает за щеку новую горсть попкорна.
Бутылка коки у нас одна на двоих. Я знаю, мама мальчика сказала бы, что кокаэто ужасно, и даже минералка для ребенка зло, но он, во-первых, не будет так питаться каждый день, а, во-вторых, уж лучше я бы не вспоминала о ней. Такое настроение насмарку!
И что случилось? пихает в бок Егор, когда после сеанса мы выходим на улицу и подкидываем друг другу подвернувшийся камешек кроссовками.
Да так, подумалось.
О чем?
Уверен, что со мной тебе лучше?
Нет.
Я останавливаюсь, и тысяча вопросов крутится на языке, но Егор и сам поясняет:
Мой брат живет богаче, дом у него большеэто и ежу понятно. Но дом очень большой и посторонних в нем так много, что, наверное, на фоне всего этого я терялся.
В каком смысле?
В том смысле, что брат меня не замечал. Ему было без разницы: есть я или нет, он от других узнавал, как у меня с занятиями, и на этом считал братский долг выполненным. Я знаю, что он вовсе не обязан со мной возиться и разница в возрасте у нас слишком большая, чтобы дружить, поэтому не в обиде. А ты меня любишь. Тебе не было плевать, когда меня отправили в Англию, ты не забывала звонить даже туда, ты не ругалась, что я устроил тебе интервью с Ярославом.
Ну за последнее я думала тебя прибить.
А что же не прибила?
А что бы я без тебя делала?
Довольный, улыбается. Идем, бросаем камешек дальше, пока он не сбегает от пинка в большую лужу. Такая умиротворенная тишина, именно городская: вокруг чирикают озябшие воробьи, гудят трамваи, трутся шины авто, диспетчеры зазывают в маршрутки, падают дырявые листья на темные шевелюры, и вдруг звонок на мобильный. Судя по мелодии, кто-то чужой. И не хотелось брать, а привычка: а вдруг, думаю, кому-то срочно понадобилась. Ответила. На свою голову. С минуту приходила в себя от потока ультразвука, слова разобрать не могла, а потом узнала голос, а потом вникла в суть и все, пыталась, я действительно пыталась сдержаться, но не смогла.
Ой, икнула, отсмеявшись, в трубку, то ли еще будет, Марьяна Альбертовна!
И положила в сумочку телефон с опешившей от моих слов свекровью.
Мама? удивленно спрашивает Егор.
Ага, поддакиваю.
Чего звонила?
Ну как тебе сказать? пытаюсь тщетно подобрать слова. Наверное, поздравить?
Тебя? А с чем?
Поздравить нас, вношу поправку. С дебютом. Твоя мама прочитала сказку в журнале.
И была не просто в гневе, она пропиталась злобой. Потому что сказку ей прочел никто иной, как наш посол в Нидерландах. Свекровь сказала, что за чашкой чая, но думается мне, с чего бы взрослые люди сказками под чай баловались? Нидерланды вообще не чаями, а больше травами славятся. Так вот, прочел посол ей сказочку о любви гнома и феи, о каменном сердце, о ночи с царем Аида, и показал ей имя автора невинной сказочки, выписанное жирным шрифтом: Самарский Егор Владимирович. И поинтересовался: а не однофамилец ли часом? Не может ведь тринадцатилетний благовоспитанный мальчик писать такие вольности?
Свекровь каким-то образом вычислила меня. Наверное, по принципу, кто крайнийневестка, и так была возмущена, что у меня опять хорошее настроение! Нет, Егор, конечно, не писал эту сказкуздесь она послу не соврала, но знала бы она, как ее сын быстро печатает на ноутбуке под диктовку! И что под тем же именем в журнал отправлена вторая сказка, о неверной любви Песочного принца и вообще о любви де труа.