Ладно, ладно, соглашается Макар, они просто проследят, чтобы все было без проволочек.
На этом и сходимся.
Утром, когда распахивается дверь, я спросонья подозреваю Макара и уже готова высказать все, что думаю о ранних визитах, когда навожу резкость и узнаю Наталью.
Вернулась, что ли?
Она слегка улыбается, но видно, что не до шуток. Пьем чай с зефиром, болтаем о том о сем, она уходит чтобы завтра снова вернуться в еще худшем настроении. Сосредоточенная, глаза лихорадочно блестят, резкими движениями выгружает из пакета фрукты.
Тумбочку завалишь, говорю я, но она не успокаивается, пока передо мной не предстает все содержимое пакета. И зачем, спрашивается? Все равно ведь пакет с собой брать не будет, оставит в палате.
Не стоило покупать, говорю я, рассматривая ассорти, меня завтра выписывают.
Она, словно очнувшись, смотрит мне в глаза, долго. Пытается осознать, что здесь делает? Так и я не в курсе.
Палата оплачена? спрашивает Наталья.
Здесь мне нечего опасаться, Макар внимателен к деталям. Наталья несколько удивлена, что я так спокойно говорю о непрошеном любовнике, но не хочу ей ничего объяснять. Сейчас мне каждый врагом кажется, даже она. Возможно, она больше, чем остальные, потому что мимо воли примешивается старая ревностьее рисунки Яр хранил в своей комнате, ее любил, пока я любила его. Возможно, он любил ее, пока был женат на двух других? Не знаю, и мне уже все равно, но сам факт.
А жить есть где? не унимается. Если я правильно поняла, муж деньгами пока не поделился.
И снова не хочу ничего объяснять, не вижу смысла. Если в жизни еще пересечемся, сама узнает, а если нетзачем болтать лишнее? И я говорю почти правду:
Адвокаты выясняют последние нюансы. Это может затянуться на неопределенное время, но мне найдут, где жить.
Почти не вру, ведь адвокаты действительно будут.
Ясно, чуть слышно шепчет Наталья и вдруг решительно говорит:Ко мне переедешь.
Матвей и это просчитал, вот удивительный человек. Он знал, что так и будет, что она захочет от него уйти, и я единственная, кому скажет адрес. А что же я? Сыграю против нее? Или в ничью? Мне не за что любить мужчин, мне не за что им потакать, и если девушка пока не готова, пусть бегает, пусть загоняет охотника в расставленный им капкан. Она уже почти в дверях, когда я окликаю ее, и спрашиваю небрежно:
Ты бы хотела вернуть все, что было?
А что у меня было?
Настораживается, шаг назад, смотрит пристально, а я изображаю простодушие, которого почти не помню. Видимо, добиваюсь своего, и получается скверно, но чтобы наверняка, я буднично говорю:
Ну да, конечно, я поняла. Прости, что спросила.
Наталья бросает взгляд на дверь, словно за ней кто-то прячется в ее ожидании, на окно, словно думая выпрыгнуть, и я почти осязаю нетерпение, желание броситься прочь на высоких каблуках. Лиса, вдруг понимаю я. Оналиса, так пусть же, как и в сказках, обведет вокруг пальца своего волка.
Ты хочешь мне что-то сказать?
Нет, не хочу, уже сказала, между строк. А вслух несу банальность, пожелания, чтобы все у нее получилось, тра-та-та.
Я поняла тебя, говорит Наталья и уходит.
Я думаю, мы больше не увидимся. Судьба свела, когда была необходимость, а сейчас дороги разные, хотя как знать, возможно, в одном из переулков мы и пересечемся.
А вечером, как я и думала, мобильный высвечивает номер Матвея. Разыскивает Наталью, спрашивает не давала ли она мне свой адрес. И я вру искренне, что да, была, но адрес не оставляла. Он мне не верит, думает, Наталья не могла вот так, бросить в беде постороннего человека, а мне ужасно хочется сорваться и закричать ему в трубку, так громко, чтобы лопнули барабанные перепонки: а почему же не могла? Почему? Другие же смогли? И я им не была чужой
Сворачиваюсь ежиком на постели и наконец даю волю слезам. Ну ну же! Но слез больше нет. Лежу с закрытыми глазами, не реагируя на шорох, чьи-то шаги, и только вздрагиваю от неожиданности, когда меня со спины обнимают детские руки. Едва не ляпаю: "Святослав?", но вовремя вспоминаю верное имя.
Егор, я оборачиваюсь и обнимаю его, а он терпит мои нежности, не вырываясь, а наоборот.
Привет, улыбается белозубо, снимает с ноутбука фрукты, возмущаясь, кто это додумался их туда поскладывать. Давно на почту не заглядывала?
Пытаюсь вспомнить. До больницы просматривала, а такмне все равно никто не пишет, и вот когда Егор принес ноутбук, я только фотографию их с бабушкой увидела и все, раскисла. А он включает ноутбук, такой довольный, что жуть. И нарядный, замечаюв костюме цвета беж, белой в полосочку рубахе, а главноепри бабочке! Она такого насыщенного синего цвета, что кажется настоящей, только взмахнуть крыльями и взлететь! Ой, бедные девчонки! Ой!
Да больше месяца выходит, а что?
Что-что, дразнится Егор, и поворачивает ко мне экран, щелкнув клавишей.
Какое-то время я не могу понять, что он хочет мне показать. Потом начинаю читать, сбиваюсь, качаю головой и возвращаюсь к началу. Нелепица какая-то. Моя личная почта, то есть, Егор знает пароль, но поразительно не это.
Я все-таки дочитываю до конца и ошарашено смотрю на Егора, а он мне деловито кивает:
Да, да, твою сказку взяли в журнал, и тебе все-таки придется поделиться своим гонораром!
Прямо сейчас? уточняю я.
Нет, после почтового перевода. Они же не могут выслать его на мое имя, сама понимаешь.
Ага, киваю, и думаю, а понимает ли мальчик, насколько у нас в стране авторские гонорары низкие и как бы сделать так, чтобы он не сильно расстроился? Утешит ли его, что я не буду претендовать на свою половину?
Ох, вряд ли.
Я, невзирая на его легкое сопротивление, прислоняю его голову к себе, глажу как строптивого котенка и говорю едва ли не впервые искренне за последние несколько дней:
Что бы я без тебя делала? Ты у меня самый лучший.
И, видимо, на этой позитивной волне мальчика тянет покаяться на полную.
Я знаю твой пароль от почты, потому что я же отправлял с твоего адреса сказку.
Я не сержусь.
Правда?
Мне все равно кроме этого издательства никто не пишет.
Ну
Он затихает, и так подозрительно, и такие нехорошие предчувствия меня обуревают. Я перестаю ерошить его волосы, но Егор все равно смотрит на меня котом, переевшим соседской сметаны.
Рассказывай, предлагаю я.
Все-все? уточняет он и после моего кивка, со вздохом продолжает:Тебе писал главный редактор одной газеты, помнишь?
Ну что-то такое припоминаю. Он предложил работать у него, если мне интересно общение с людьми. Я, помнится, отказалась. Или собиралась отказаться. Ну в общих чертах как-то так.
И что?
Ты так ему и не ответила.
А, все-таки не ответила. Но точно помню, что собиралась отказаться.
И что? повторяю.
Егор на всякий случай отодвигается, потом для верности отходит к двери на два шагав прыжке не достанешь, и с улыбкой шкодника говорит ласково, как доктор буйнопомешаному:
Так вот, я от твоего имени согласился, и он ждет твоего звонка, чтобы вы встретились и оговорили условия работы. Он знает, что ты в больнице, я написал ему, так что не слишком торопит, хотя эксклюзивное интервью соблазняет его ускорить вашу встречу.
Эксклюзивное интервью? переспрашиваю, а в это время прокручиваю, смогу ли я достать эту шкоду ходячую в два прыжка или он успеет скрыться за дверью, щелкнув меня ею по носу?
Ну да, делает с опаской еще один шаг от меня. Эксклюзивное. Я уже как твой агент пообещал, что ты сможешь.
Агент?
Я откидываю прочь одеяло, приподнимаюсь и Маленький нюанс, чисто как стимул для прыжка:
А с кем у меня интервью?
С кемс кем. Еще один шаг мальчишки назад и такое невинное ворчание. С Самарским Ярославом Владимировичем, с кем же еще?
И я делаю рывок, чтобы кое-кого задушить от наплыва благодарности, но он ускользает.
У меня депутатская неприкосновенность! кричит, удерживая дверь с той стороны. А у тебя не работа, а мечта! Напишешь все, что думаешь и хочешь сказать моему брату, и еще и денег заплатят! Нам нужны деньги! Мы не можем себе позволить ими разбрасываться!
Когда дверь поддается, ухватить за ухо некого, потому что все, что я вижупятки на горизонте. Работу он мне нашел, агент. И вот интересно: за что я люблю этого бесенка? Ведь абсолютно не за что!
Стою, смотрю в пустой без него коридор, злюсь вроде бы, а губы расползаются в улыбке
Глава N 2
Иногда хорошие новости вместо логичной и ожидаемой радости приносят растерянность и головную боль. Уже около часа я держу на ногах ноутбук, стираю ладонью с его черной крышки несуществующую пыль и собираюсь набрать Егора по скайпу. Но чем дольше думаю, как правильно все объяснить мальчику, тем путаней все становится для меня самой.
Как сказать ему о Макаре? Как объяснить, почему не только вижусь, но принимаю помощь, и прощаться не собираюсь? Мальчику всего тринадцать, иногда он ведет себя согласно своего возраста, а иногда кажется едва ли не старше меня. Не говорила бы, не объясняла ничего, но он ведь в курсе того, что произошло между мной и его братом, а завтра врач сказалменя выписывают; Егор с Макаром непременно столкнутся, и что?..
Егор, скорее всего, бросится драться. Макар теперь я думаю, он не ударит в ответ ребенка, займет оборонительную позицию, но все равно это не выход. Мне нужно как-то подготовить своего маленького защитника, найти слова, чтобы он понял, а значит, несмотря на грязные нюансы, придется снова поднять тему моей измены.
На улице сгущается ночь, и даже думать не хочу, чтобы просить Егора приехать, пусть и не на общественном транспорте. Дорога скидок на возраст не делает. Пусть лучше дома будет, в тепле и безопасности, и мне чуть проще вернуться к прошлому через экран: иллюзия как будто и не возвращаешься.
Я вижу, что Егор онлайн, но на звонок долго не отвечает. Десятка два навязчивых гудков и наконец он появляется: взъерошенный, но вроде не в пижаме.
Привет, подпираю подбородок ладонью.
Привет, подпирает свой.
Не спишь, повторушка?
Да нет, мисс "слишком завышенное самомнение". Хихикаем оба, как первоклассники. А ты хотела пожелать мне спокойной ночи?
И не упрек, я знаюне упрек, а все равно что-то за душу (вот ведь, живучая) дергает. Он ведь когда в больницу пришел, сбежав из Англии, сказал: беду почуял, потому что я никогда о нем не забывала. А я И ноутбук принес, а я не звонила. Сама приучила, что он нужен, что достоин любви, и что люблю его, но замкнулась в своей боли, пестовала ее вместо того, чтобы тянуться к живому и близкомусовсем как сериальная героиня.
Хотела, сглатываю ком в горле от мгновенной веры в его глазах, только и поговорить нужно.
Ню-ню?
Сейчас.
Я так и думала, что снова все слова растеряю. Мне легче с ручкой и бумагой общаться, с клавишами ноутбука, чем с человеком, особенно если он дорог.
Егор, понимаешь
Я постараюсь понять.
И улыбается так тепло и смотрит так доверчиво, что хочется обнять его, забыв о подставе с редактором и интервью; затискать, ухватить за впалые щечки. Нельзя мне брать его к себеразбалую, ох, разбалую этого обормотика.
Может, по чарочке для храбрости? подмигивает Егор.
Я тебе выпью! грожу кулаком.
Ну начинай тогда, а то инфаркт заработаю.
Что так?
А догадаться самой не судьба? Переживаю за тебя. Вот куда ты опять вляпалась? Выкладывай давай, вместе подумаем, как выкрутиться. Ой, подожди!
Подскакивает, на секунду исчезает из видимости, возвращается после характерного щелчка щеколды.
Собралась с мыслями?
Не то чтобы очень, но не встречать же рассвет с ноутбуком на коленях.
Хочу поговорить с тобой о Макаре, решаюсь я и наблюдаю немного жутковатое зрелище. Вот по ту сторону экрана с тобой разговаривает обычный ребенок, дурачится, бросает сленговые словечки, а вот тебя разглядывает старец. А человек один.
Конечно, я бы предпочла, чтобы ты не был в курсе того, что случилось
А я бы предпочел, чтобы с тобой этого не случалось
И мне приходится приложить усилия, чтобы не раскваситься, а продолжить говорить. Рассказываю Егору почти все, что узнала от Макара. Подозрения и участь тестя со свекровью в устранении жен Яра оставляю себене хватало вконец расшатать шаткие отношения Егора с родителями, но он ловко считывает между строк, потому что первое, что спрашивает, когда я замолкаю:
Моих подозреваешь?
Солгать нет сил, и выгораживать их не могу.
Я так и думал. Не хочешь поговорить с Ярославом?
Нет!
И больше его не любишь?
Дышать становится невыносимо. Мне кажется, я снова голая на заднем дворе, царапаю влажную землю и сыплю горсть за горстью на себя, чтобы согреться. Мне кажется, я дико кричу, когда по онемевшим лодыжкам стекает жизнь моего ребенка. Мне кажется, меня рубают на части слова любимого мужчины, что он не может больше ко мне прикоснуться. Мне кажется, я вновь умираю, когда смотрю на мальчика, просящего быстрей придумать ему имя. Мне кажется, схожу с ума, когда улавливаю тень знакомую тень
Моргаю. Нет, мне все же показалось, и слава Богу, я второй раз не смогу перейти через край и вернуться. Лицо Егора непроницаемо, но лампа неудачно отсвечивает, делая его слишком бледным.
Макар мне нужен, говорю ему.
А я?
Тебя я люблю.
Ты хочешь, чтобы я жил с тобой?
Хочу, чтобы ты был счастлив.
А ты?
И я, после паузы и явного недоверия в темных глазах, добавляю:Я попытаюсь.
А я помогу.
И ощущение такое, словно дает клятву. Мой маленький защитник. Мой настоящий воин. Посылает мне воздушный поцелуй:
Я потерплю Макара, пока он тебе нужен. Спокойной ночи, Злата.
Спокойной ночи, чудо.
Хотя какая там спокойная ночь: одни кошмары. То снова замуж выхожу в джинсах и майке, то второй раз лишаюсь девственности на белоснежном ковролине, то признаюсь в любви, а в ответ слышу, что нужно подумать Еще немного и приду к мысли, что ничего нет ужасней самой жизни, а выдуманные страхитак, пустяк.
Устав переживать одно и то же, рассвет я все-таки встречаю с ноутбуком, на сайте копирайтеров. Казалось бы, забавно думать о мизерном заработке, если тебе грозят миллионы и журналистская карьера, а я вот чувствую, что здесь мое, пусть даже я пока ничего не умею.