Фло уже вернулась на кухню. Брайан смотрит на Фло, потом опять на Розу, и Роза повторяет чуть громче, нараспев, подсказывая:
Два Ванкувера
в соплях! подхватывает Брайан, не в силах удержаться.
И две жопы
в хрусталях!
Вот она. Гадость.
Два Ванкувера в соплях!
И две жопы в хрусталях!
Роза выучила этот стишок много лет назад. Когда только что пошла в школу. Она тогда пришла домой и спросила Фло:
Что такое ванкувер?
Город такой. Далёко отсюда.
А если не город, то что?
Что значит «если не город»? уточнила Фло.
Ну как город может быть в соплях? сказала Роза, приближая опасный момент, восхитительный момент, когда ей придется выложить все целиком.
«Два Ванкувера в соплях! / И две жопы в хрусталях!»
Ну, ты у меня получишь! завопила Фло во вполне предсказуемой ярости. Еще раз повтори, и получишь хорошенько!
Роза не могла остановиться. Она нежно мурлыкала про себя это двустишие. Она пыталась произносить вслух только невинные слова, а другиемычать под сурдинку. Дело было не только в запретных «жопах» и «соплях»: дело было в невозможном положении Ванкуверов среди хрусталей и соплей и в невообразимости этих Ванкуверов. Роза видела «ванкуверы» мысленным взоромони представлялись ей чем-то вроде осьминогов, судорожно сокращающихся в кастрюле. Крушение здравого смысла, ликующий фейерверк безумия
Недавно Роза вспомнила этот стишок и научила ему Брайанапросто чтобы посмотреть, подействует ли так же и на брата. Разумеется, стишок оказал точно такое же действие.
Я тебя слышала! кричит Фло. Все слышала! И я тебя предупреждаю!
Верно, она предупреждает. Брайан принимает предупреждение к сведению. Он выбегает из дому через дверь дровяного чулана, чтобы заняться, чем его душа пожелает. Он мальчика значит, не обязан помогать, если ему не хочется. Он не обречен на вечную борьбу с домашним хозяйством. Впрочем, он тут и не нуженРоза и Фло используют его только как оружие друг против друга и едва замечают, что он ушел. Они продолжаютне могут не продолжать, не могут оставить друг друга в покое. Даже если кажется, что им надоело, это значит всего лишь, что они сидят в засаде и разводят пары́.
Фло приносит ведро, щетку, тряпку для пола и подушечку для коленейгрязно-красную, резиновую. Она принимается тереть пол. Роза сидит на кухонном столебольше в кухне сидеть уже негдеи болтает ногами. Клеенка прохладная: Роза чувствует это кожей, потому что на ней шортыпрошлогодние, тесные и выгоревшие на солнце, вытащенные из мешка с летней одеждой. Они чуть-чуть припахивают сыростью после зимнего хранения.
Фло ползает внизуона трет пол щеткой и вытирает тряпкой. У нее длинные белые мускулистые ноги, сплошь покрытые сеткой вен, словно кто-то нарисовал карту рек химическим карандашом. В скрежете щетки о линолеум и в свисте тряпки слышится чудовищный накал, яростное отвращение.
Что они говорят друг другу? Это не важно на самом деле. Фло упоминает манеру падчерицы «умничать», ее грубость, неопрятность и заносчивость. То, что она постоянно добавляет работы другим, и ее неумение быть благодарной. То, что она развращает невинного Брайана. «Ты вообще никто, говорит Фло и тут же:Кем ты себя воображаешь?»
Роза опровергает ее слова и возражаетс ядовитейшей рассудочностью и кротостью, с хорошо сыгранной безмятежностью. Фло теряет свое обычное презрительное самообладание и сама начинает играть, словно актриса, удивительно страстно. Она заявляет, что принесла свою жизнь в жертву ради Розы. Увидела ее отца с обузой на руках, дочерью-младенцем, и подумала: что теперь делать этому человеку? И вышла за него замуж, и вот теперь ползает на коленках.
Тут звонит колокольчикв лавку вошел покупатель. Поскольку ссора в разгаре, Розе не разрешают выйти обслужить его. Фло встает, со стоном стягивает фартуквпрочем, этот стон не часть разговора, и Розе не разрешено разделить звучащее в нем негодование, выходит в лавку и обслуживает покупателя. Роза слышит ее нормальный голос:
Да и пора уже! В кои-то веки!
Фло возвращается и снова надевает фартук, готовая вновь приняться за полы.
Ты никогда ни о ком не думаешь, кроме себя! Никогда не думаешь обо всем, что я для тебя делаю.
А я тебя никогда и не просила ничего для меня делать. Вот и не делала бы. Мне было бы только лучше.
Говоря это, Роза глядит прямо в лицо Фло и улыбается. Фло еще не опустилась на колени. Она видит улыбку, хватает половую тряпку, висящую на краю ведра, и швыряет в Розу. Возможно, она целилась в лицо, но тряпка падает Розе на ногу, и Роза ловит ее ступней, небрежно крутанув вокруг лодыжки.
Ну все, говорит Фло. Наконец ты своего добилась. Ну ладно же.
Роза смотрит, как Фло выходит в дровяной чулан, топает по чулану, на миг замирает в дверном проеме, где еще не успели повесить сетку от насекомых, а внешняя дверь стоит нараспашку, подпертая кирпичом. Фло зовет отца Розы. Она зовет его предостерегающим, зловещим голосом, словно против своей воли вынуждена подготовить его к плохим вестям. Вот сейчас он у нее узнает, что случилось.
Пол на кухне покрыт линолеумом с пятью или шестью разными узорами. Это обрезки и остатки, которые Фло добыла забесплатно и ловко пригнала один к другому при помощи полосок жести и обойных гвоздиков. Сидя на столе в ожидании, Роза смотрит на полна увлекательную систему прямоугольников, треугольников и каких-то других геометрических фигур, название которых она пытается вспомнить. Она слышит, как возвращается Флочерез дровяной чулан, по мостку из скрипучих досок, положенных прямо на земляной пол. Фло тянет времяона тоже ждет. Они с Розой больше не могут продолжать битву своими силами.
Роза слышит, как в дом входит ее отец. Она застывает, по ногам пробегает дрожь, и Роза снова ощущает бедрами клеенку. Отец, которого оторвали от какой-то мирной, сосредоточенной работы, от слов, звучащих у него в голове, от самого себя, должен что-нибудь сказать. И он говорит:
Ну? Что у вас стряслось?
Начинает звучать другой голосФло. Богатый оттенками, полный боли, извиняющийсякак будто она изготовила его специально к случаю. Фло просит прощения у отца, что оторвала его от работы.
Она бы ни за что не стала этого делать, если бы Роза ее не довела. Каким образом довела? Нахальными ответами, наглостью и грязным языком. Если бы сама Фло осмелилась сказать такое собственной матери, отец ее с землей сровнял бы, она точно знает.
Роза пытается вклиниться в разговор, сказать, что это неправда.
Отец поднимает ладонь и говорит, не глядя на нее: «Тихо».
Говоря, что это неправда, Роза имеет в виду, что не она начала этот разговор, что она лишь ответила, что Фло ее спровоцировала: по ее мнению, Фло сейчас откровенно лжет, передергивая события так, как ей удобно. Роза не упоминает другой факт, который ей также известен: на самом деле, что бы ни сказала и ни сделала Фло, что бы ни сказала и ни сделала сама Роза, это совершенно не важно. Важна борьба как таковая, а ее остановить нельзя, она не остановится, даже дойдя до того места, где они находятся сейчас.
У Фло грязные коленки, хоть она и подкладывала под них подушечку. У Розы на ноге еще висит половая тряпка.
Отец вытирает руки, слушая жалобы Фло. Он не торопится. Ему всегда нужно время, чтобы вникнуть в суть происходящего, он уже заранее утомлен и, может быть, вот-вот отвергнет роль, которую ему навязывают. Он не смотрит на Розу, а стоит ей шевельнуться или пикнуть, он останавливает ее жестом ладони.
Ну, зрители нам тут не нужны, это уж точно, говорит Фло, выходит в лавку, запирает ее и вешает в окне табличку: «Скоро вернусь».
Табличку сделала для нее Роза, тщательно вывела завитушки букв и рельефные тени красным и черным карандашом. Вернувшись на кухню, Фло захлопывает дверь, ведущую из лавки, потомдверь на лестницу, потомдверь в дровяной чулан.
От ее башмаков остаются следы на чистой мокрой части пола.
О, я не знаю, говорит она. Эмоциональный накал в ее голосе явно спадает. Я не знаю, что мне с ней делать.
Она ловит взгляд Розы, смотрит на свои колени и начинает яростно тереть их, размазывая грязь.
Она меня унижает, продолжает Фло, выпрямляясь. Вот оно, объяснение. Она меня унижает, со вкусом повторяет Фло. Никакого уважения.