Хорунжему Ною Лебедю достался рыжий жеребец самого генераланоровистый, горячий. За неделю умял жеребцатихим стал.
В начале января полк отвели в Гатчину, чтоб охранял подступы к Петрограду.
Тут и завертелось! Командир полка эсер Дальчевский принял на довольствие в полк двух битых на позициях генералов, один из них правый эсер Новокрещинов. Генералы без погон, шитых золотом, а шинелюшки-то генеральские на красной подкладке и теплом подбиве.
За генералами в полк втесались беглые офицеры, переодетые в солдатские шинели; разговоры кругом пошли, сомненья. Бывшие вашброди шипят в уши казаков: и там-де восстанье, и там не приняли большевиков, а вы что смотрите? Милости от Совнаркома ждете?
V
Офицеры полка и артбригады тайно сходились на совещание в дом вдовы авиатора Кулагина, погибшего на войне. Дом находился на окраине городка, по соседству с летным полем, на котором казаки теперь проминали коней и проводили учения.
У вдовы Кулагиной снимал квартиру начальник канцелярии полка подпоручик Дарлай-Назаров, и здесь иногда тайно собирались офицеры, частенько захаживал комполка Дальчевский.
Ограда была обнесена тесовым заплотом с резными воротами, калиткою и палисадником. Окна, выходящие в маленькую тихую улочку, закрытые глухими ставнями, не пропускали света. Возле ворот стояли на карауле двое: старший урядник Терехов, командир сотни оренбургских казаков, и его закадычный дружок, тоже старший урядник, Васюха Петюхин, комвзвода, известный в полку картежник и драчун.
Офицеры подходили один за другим и, называя пароль: «Туман сегодня», проходили в ограду в сопровождении Терехова, который должен был узнавать каждого в лицо.
Только что подошел незнакомый офицер в бекеше и шапке. И хотя он точно назвал пароль, Терехов пропустил его за калитку в ограду и задержал:
Погодите. Штой-то я вас не признаю. От кого узнали пароль?
Уберите пушку, не балуйте.
Подошел генерал в длиннополой шинели и папахе; увидев Терехова с револьвером, спросил:
Что происходит?
Лицо незнакомое, господин генерал. Приказано строго проверять каждого.
Этот офицер со мной. «Со шрамом» еще не прошел?
Никак нет, господин генерал.
Под кличкою «Лицо со шрамом» был комполка Дальчевский.
После генерала с неизвестным офицером прошли еще четверо знакомых Терехову. Заминка произошла с двумя женщинами. Их вел поручик Хомутов. Васюха Петюхин узнал Хомутова издали, сказал Терехову:
Про женщин не было разговору.
И задержал поручика Хомутова у калитки.
Ты что, Петюхин? Меня не узнал?
Ну дак што? Пусть барышни отойдут от ворот. Когда придет «Со шрамом», тогда выясним.
Еще прошли офицеры, а поручик с дамами разговаривал поодаль. Казаки прислушивались: что-то о хорунжем Лебеде. Ну и ну! Уж кто-кто, а Конь Рыжийзлейший враг казачества, и Терехов, будь на то позволение офицеров, изрубил бы его в куски.
А вот и сам «Со шрамом», а с ним коренастый, в бекеше и в пимах, начальник штаба хорунжий Мотовилов.
Заметив двух женщин с поручиком Хомутовым, полковник сразу пошел к ним.
Юлия Михайловна? Оч-чень рад. Так вы еще не уехали в Петроград?
Поезда сегодня не будет, услышал Терехов ответ одной из женщин. И вот мы решили побывать у вас. Обговорить еще раз предстоящую операцию.
Полковник тем временем узнал вторую женщину:
И Дуня с вами? Ну-ну!
На нее вы можете положиться, Мстислав Леопольдович. Она не только бесстрашная пулеметчица, но и моя помощница. Вы еще не знаете о наших переговорах с полковым комитетом? Надежные люди, Мстислав Леопольдович. А председательэто настоящий Добрыня Никитич! Мне говорили, что у него большой авторитет не только среди казаков, но и у солдат.
Расскажете на совещании. Николай Гаврилович, проведите дам.
Когда Мотовилов с Хомутовым увели женщин, полковник подошел к Терехову, чтобы узнать, не произошло ли чего подозрительного. Терехова прорвало:
Извините, господин полковник. Поскольку слышал разговор про хорунжегоэтого Коня Рыжего, должен упредить вас с глазу на глаз. Я этого хорунжего, извините, от хвоста до ушей вижу наскрозь. Стерва он! Если не большевик, то давно ходит в ихней упряжи. Али не он водил енисейцев под Пулково на донцов генерала Краснова? Али не поимел благодарность от военки Смольного? Да его еще тогда надо было шлепнуть.
Совершенно верно, Кондратий Филиппович, доверительно ответил полковник. Но Нам чрезвычайно важно в данный момент повязать его так, чтобы он никуда не ускакал на красных копытах. А шлепнуть? Не всегда это нужно. Военный комиссариат Смольного перешерстит всех казаков и офицеров, и на митинге выберут в председатели такого же объезженного большевиками коня или того хуже. Надо его обламывать. Мы этот вопрос еще обсудим с вами, Кондратий Филиппович. А сейчас смотрите тут строго. В случае чего постучите в ставень.
Слушаюсь, господин полковник!
Возле крыльца полковник обмел голиком снег с сапог, потоптался на приступках, прошел через глухие сени в переднюю избу. Над обеденным столом тускло светилась керосиновая лампа. Возле стола сидела русоволосая молодая женщина в теплом платке, накинутом на плечи. Перед ней грудились чайные чашки с блюдцами, белела сахарница по соседству с печеньем в синей вазе. Когда вошел полковник и стал раздеваться у порога, женщина поднялась и пошла навстречу.
Как я вас ждала, Мстислав Леопольдович, ласково проговорила она. Мне говорили, что вы болели?
Ничего страшного, милая Елена Викторовна. Беспокоим вот вас, извините, пожалуйста.
Да что вы, господи! Мой домваш дом. Ваши бедымои беды. Я вот позавчера побывала в Петрограде, и не поверитебольная вернулась. Люди как тени там. И мертвый, мертвый город! Наш Питер, господи! И когда это только кончится?
Если большевики задержатся еще на полгода, Питера вообще не будет.
Господи! вздохнула хозяйка, спросив: Подать в гостиную чай? Сейчас вскипит. За чаем-то лучше разговаривать.
Ради бога, не вздумайте сами нести самовар. Пришлю офицера, сказал полковник и направился за филенчатую голубую дверь.
В гостинойбольшой комнате с двумя мягкими диванами, на которых расположились офицеры у квадратного стола, облаком плавал табачный дым. Курили все, в том числе женщины, стряхивая пепел в морские раковины и чугунную пепельницу. Лампа-молния, свисающая на стержне от потолка, ярко освещала офицеров. Полковник поздоровался, и разговоры оборвались. Юлия Михайловна, докурив папиросу, ткнула окурок в чугунную пепельницу, повернулась к полковнику:
Мстислав Леопольдович, вот генерал, Сергей Васильевич, не верит моим словам о благоприятных переговорах с комитетом.
Генерал, не дожидаясь, что скажет командир полка, ответил:
Эмоции, эмоции, госпожа Леонова!.. Мало ли какое впечатление произвели на вас комитетчики, а я вам скажу, извините, они просто обманули вас. Да, да, сударыня! И Конь Рыжий, извините, такой подлец, которого мало повесить. И не рыжий он, а красный конь военки Совнаркома. Да-с!..
Я с этим, простите, совершенно не согласна, возразила Юлия Михайловна. Он все-таки офицер из казаков. А казак, как его ни крути-верти, останется казаком. И если на митинге казаки примут решение идти на Петроград, хорунжий будет впереди, господин генерал.
Помилуй нас бог от наивных верований! взмолился генерал. В этом-то и провал всей нашей русской интеллигенции: в наивной вере, что всю Россию можно осчастливить, если уничтожить промышленников, купцов, национализировать землю и все прочее. Интеллигентики шли в ссылку ради идеи всеобщего облагодетельствования народа. Вот Совнарком напечатал декреты о земле и мире, когда еще война не кончена с Германией. Какой может быть мир, если армии врага на территории России?! А ведь эти декреты всех сбили с толку. И такие вояки, как наши комитетчики, рты разинули: благодати ждут от большевиков!
Не будем заниматься пустыми разговорами, господа, попросил полковник. Да, мы интеллигенты. Но ведь это жемозг нации! Так что будем, по мере наших сил, работать для возрождения России. От декретов Совнаркома так просто не отмахнешься, Сергей Васильевич! В них заложен огромный взрывчатый материал. Илиили! А потому надо учиться работать в тылу большевиков и не допускать вопиющих глупостей. Надо помнитьвпереди завтрашний день! А кому известно, каким будет завтрашний день?