Он еще раз был оттолкнут бессердечным Сенечкой у входной двери, к которой Мстислав прижал его с теми же самыми неприличными намерениями.
- Можно я сначала разденусь?самодовольно прошипел Арсений, проходя мимо, очевидно, наверх, и игриво так толкая его плечом.
- Сенечка, я же любя, - охотно поддержал его игру Мстислав, увязываясь следом. Даже если не удастся сначала надеть, а потом снять пальто с голого Сенечки, то хоть очки на носу останутся.
Увы. Пальто было исключительно бережно снято, пристроено на плечики, торжественно отправлено в шкаф, вольготно расположилось там еще на двадцати сантиметрах штанги, а затем этот черствый сухарь Вязигин начал неспешно и методично снимать жакет. Такого насилия над своими способностями соблазнителя Мстислав не потерпел и перехватил инициативу уверенной рукой. Очки чудеснейшим образом держались на носу после того, как Мстислав выцеловывал его рот, ласкал шею, стягивал рубашку, а затем и майку, и даже практически не запотели от бушующих страстей. Почему-то когда Мстислав все той же недрогнувшейну хорошо, самую малость, но от страсти можно жерукой взялся за пряжку ремня, Арсений вцепился в нее и выставил вперед плечо, негодующе пыхтя. Мстислав обиженно посмотрел на него, вздохнул и послушно стянул джемпер, потом извинился похотливым поцелуем, в результате которого ловко завладел доступом к пряжке. Арсений начал увлеченно лапать его спину и игриво, но весьма ощутимо ощупывать ягодицы. Мстислав расстегнул джинсы, засунул в них руки и почувствовал что-то непривычное под ними, что-то совершенно непохожее на привычные благопристойные Сенечкины семейники. Отстранившись, он посмотрел вниз. Арсений смущенно сжал ноги и неловко попытался куда-нибудь пристроить руки. Мстислав в совершенном благоговении выдавил: «Сенечка...» - и опустился на колени, медленно стягивая джинсы и смакуя открывающуюся картину. Где этот проказник такое нашел, да еще, очевидно, за полчаса, которые Мстислав провел без него в парикмахерской, Мстислав не знал, не хотел знать, но был железобетонно намерен получить максимальное удовольствие. Начать он решил с созерцания совершенно фривольных, в сладких фантазиях ему являвшихся алых стрингов с кокетливым черным бантиком, затем постепенно подключил к созерцанию благоговение языком и медленно стянул джинсы с роскошных длинных Сенечкиных ног. Сенечка посопел, но послушно переступил через них, заартачившись было, когда Мстислав попытался чуть раздвинуть его ноги, но после разных уговариваний смирившись с жалкой участью объекта обожания. Как бы там ни было, интерес у объекта обожания игриво указывал прямо в лицо Мстиславу, который трепетно его чмокнул. Затем Мстислав скользнул руками по Сенечкиным ногам вверх к ягодицам и замер, оценивая подвох. Опасливо выглянув из-за талии Арсения, он посмотрел на отражение кормовой части в зеркале и от счастья прижался щекой к его животу, все более энергично лаская бедра: староновогодний подарок держался на Сенечке не на одной перемычке, а на двух, оставляя открытым доступ к заветному месту.
Подарок оказался очень и очень практичным. Мстислав убедился в этом один раз, сгонял за шампанским, проверил, хорошо ли держатся очки, повторил и закрепил пройденное и позволил Арсению удобно пристроиться у него на груди все в том же изрядно намокшем подарке и изумительно хорошо прошедших испытание очках. Арсений приподнял голову, снял их и бережно положил на спинку кровати.
- Спасибо, - сказал он, снова укладываясь на грудь Мстислава и счастливо вздыхая.
- Пожалуйста, - благодушно отозвался Мстислав, водя рукой по его спине. Арсений легко чмокнул его куда-то рядом со своим носом.Сенечка, - вдруг оживился Мстислав. Арсений промычал что-то в полудреме.А черные там были?
- Себе хочешь?хмыкнул Арсений.
- Ну...загадочно произнес Мстислав.Не, не.успокаивающе произнес он, поглаживая его по спине и прислушиваясь к становившемуся все более редким дыханию. Наконец, решив, что ничем не рискует, он как можно тише произнес исключительно крамольную фразу: - Тебе же еще мобильный новый за соответствующую плату не помешает.
И никакого абсента, Сенечка!
Сенечка и Мстислав не могли пропустить такой замечательный праздник, как День влюбленных. Ну и немного лучше узнали друг друга.
Дорогая Alinkina! В очередной раз спасибо за этих двоих и за идею!
Мстислав сидел за столом и угрюмо смотрел на Арсения, о чем-то трепавшегося с каким-то непонятным хлыщом у буфета. Нет, то, что у хлыща был отменный вкус, не замечал только слепойон же с Сенечкой заигрывал. Но Мстислав никогда не подозревал, что этот зануда и педант Вязигин до такой степени лишен вкуса. В этом уроде же метр девяносто пять росту! Это уму непостижимо, как много! Сенечка со своими сто восьмидесяти... ста восьмидесятью, короче, в нем метр восемьдесят, и Сенечка такой изящный! Вот у Мстислава всего сто девяносто, и Сенечка так хорошо рядом смотрится. А сто девяносто пятьэто же оглобля, каланча и жираф. И улыбка неестественно белая. И зубы отвратительно ровные. И загар. Не из солярия. Жлоб, не мог оранжево загореть, а так, видно, на Лазурном берегу на собственной яхте катался, урод. И не урод же, злобно подумал Мстислав, гневно зыркнув на пожилую пару, которая защелкала на своем голландском. Или немецком? Или еще каком курляндском, но за соседним столиком. А Сенечка улыбается, что-то там отвечает даже, отличник хренов. И не услышать ничего. Хотя если бы Мстислав и услышал, что там говорят, то шиш бы понял. Потому что тройку по английскому в аттестат ему поставили, когда он почти забесплатно поменял завучихе мотор на ее «Гольфе». Она тогда как раз развелась, за боем с ее бывшим за «Гольфа» следил весь микрорайонкак же, иномарка, почти новая, всего-то восемь лет. Одинокой разведенке, да и машиналучше бы козу купила, меньше было бы горя. Но она пошла на принцип, потому что ее муж уходил не просто так, он уходил к молодке сразу после техникума. Эх, до чего время было хорошее! Англичанка тогда чуть на принцип не пошла и не уперлась, заявляя всем, в том числе и завучихе, что надо было ходить, надо было учить. Мстислав расправил плечи, просиял и сказал интимным баритоном: «Татьяна Васильевна! Вы определенно ко мне неравнодушны. Ну что ж, я с огромным удовольствием понаслаждаюсь вашим вниманием еще год». Она тогда чуть бумагу в классном журнале не прорвала, как спешила «удовл.» вывести. А теперь Мстислав расплачивается за ее небрежное отношение к профессии. Вот если бы она настояла, если бы оставила его на второй год, или нет, тогда уже на третий, да проявила бы настойчивость, может и осталась бы в его дубовой голове хотя бы пара фраз. А так кроме «Satisfaction» и «I like to move it», он и слов из песен не знает. Хотя нет, еще эта, Mamba italiana. Мстислав посидел, побарабанил пальцами по столу в такт песне. Очень полезные английские слова, особенно Mamba. А Сенечка зубрил. Даже книжки по-английски читал. С Татьяной Васильевной по-английски общался. Отличник хренов. Теперь вон, этому хлыщу улыбается и что-то вежливо так отвечает. Ну что они ржут там, как кавалерийские зебры?! Это Сенечка за круассанами так пошел?! И этот кобель еще смеет возмущаться, что Мстислав его ревнует! И ничего не ревнует. Просто заботится, чтобы Сенечка глупостей не наделал. А то отвернешься, а его какая-нибудь бой-баба перехватит. Сенечка же такой вежливый, до самого ЗАГСа не посмеет бабу в Пендибаровку какую-нибудь послать. А потом спасай его из-под елки. Не понимает, что этому хлыщу от него только одно и надо.
Мстислав решительно сдвинул брови и плотно сжал губы, собираясь идти и объяснять, что Арсений, чье имя лазурнобережно загорелый ровнозубый хлыщ с ослепительно белой улыбкой шикарно выговаривал с французским прононсом, не просто занят, а ОЧЕНЬ занят, и что Мстислав это недвусмысленно обозначил на ключице, ягодице и еще местах десяти, как Арсений, сказав что-то на прощание и подхватив тарелки, направился к столу. Мстислав успокоился, даже заулыбался, глядя, как он приближается к столутакой изящный, длинноногий, застенчиво-уверенный, в очках, и торжествующе посмотрел на хлыща. Тот, гад такой, смотрел на Арсения, только что не облизываясь. Нет, у гада определенно был слишком хороший вкус. Мстислав его даже зауважал. Арсений поставил тарелку перед собой, другую перед Мстиславом и взял кофейник.
- Тебе подлить?довольно улыбаясь, спросил он. Мстислав оглядел его демонстративно-похотливым взглядом, полунаигранно оперся о локоть, подавшись в сторону Арсения и промурлыкал, сыто улыбаясь:
- Подлить.
У Арсения практически сразу заалели уши; он недовольно зыркнул на Мстислава, но джинсы-то, джинсы очень даже по достоинству оценили выходку, энергично деформировавшись по красноречиво восходящему вектору. Увы, этот сухарь не дал ему насладиться триумфом, подлил кофе Мстиславу и суетливо уселся на свое место за столом. Мстислав самодовольно улыбнулся, глядя, как хлыщ не самым довольным взглядом осмотрел сцену. Завидуй молча, жлоб провансальский, мысленно послал ему флюиды среднего пальца Мстислав и закрепил успех, похотливо глядя на Сенечку. Тот заерзал на месте.
- Веди себя прилично, Пархомов!привычно зашипел Арсений, отлично понимая, что Мстислав на пару секунд сделает вид, что он пай-мальчик, но что за фигу...ру он будет держать в кармане, остается только догадываться.
- Ах, Сенечка, - заухмылялся Мстислав.Может, ну ее нафик, эту экскурсию?
- Пархомов, не отлынивай, - чопорно отозвался Арсений. - Мы все равно поедем.
Мстислав послушно кивнул головой, надеясь убедить Арсения, что ну что каналы, что Старая церковь, что Алмазный музей... Тут такие кровати шикарные! И звукоизоляция ничего так. По крайней мере, администрации на них не жаловались.
А начиналось все так романтично: Мстислав на волне эйфории от преобразившегося Сенечки, да еще узнав, что у этого жука есть загранпаспорт и отпуск в феврале (вот такой его Сенечка безответный и беспомощный, спихнули в отпуск в самое неудобоваримое время), ничтоже сумняшеся раскрутил его на поездку за границу. Подведен был идеологический повод в виде импортного праздника 14 февраля. Что это за дебош, Мстислав представлял слабо, но надеялся отметить с размахом. У него там и подарок уже был подготовлен. Но это лирика. А физика была в том, что у Арсения загорелись глаза. Выяснилось, что он мечтал побывать в Амстердаме. Неплохо, оживился Мстислав и был позорно изгнан чистить снег, когда заикнулся о квартале красных фонарей. Более того, он чуть ли не в гараж ночевать отправился, попытавшись объяснить, что это чисто в исследовательских целях, чтобы убедиться, что тетки в витринах действительно такие страшные. Но Сенечка может быть деспотом, зато сердце у него мягкое. Он смилостивился, когда Мстислав вернулся, клацая зубами (две минуты стоял на снегу, даже куртку снял, чуть не околел, но нужно было быть убедительным), даже сделал чай с медом. И очень энергично приложил его сначала подушкой, после хорошо так ткнув в грудь и запустив вдобавок тапком, когда разморенный Мстислав, по наитию решив, что Сенечку тоже разморило от, кхм, амурных дел, признался, что очень хочет на реальных транссексуалов посмотреть.
В общем, виза была получена буквально с лету, не иначе Купидон Венерович лично проследил, билеты тоже были, гостиница оказалась далековато, но четыре звезды и полный пансион, Арсений учил наизусть путеводитель и русско-английско-нидерландский разговорник сначала дома, затем в зале ожидания, потом самолете, даже попытался отточить произношение на Мстиславе, безбожно разбудив того. Мстислав решил, что это стюардессе жить надоело, и собрался было объяснить на добротном русском административном, что негоже так относиться к пассажирам, когда бывший к нему бесконечно благосклонным Купидон его одернул и буквально за шкирку вытащил из пропасти: Сенечка бы богатое знание эротических маршрутов явно не оценил. Арсений тренировался на благодушном Мстиславе, энергично хвалившем себя после каждой фразы хорошим таким глотком коньяка за мужество и терпение, долго, минуты три; еще два раза попытался будить его, но на третий раз, услышав в ответ лишь извиняющееся похрапывание, треснул его разговорником и уставился в окно. Мстислав приоткрыл глаз, убедился, что облака его Сенечку заинтересовали, и засопел с чистой совестью и на самом деле.
В аэропорту, а затем и гостинице Мстислав вынужден был признать, что оказался беспомощным. Оказался бы. Арсений мог говорить по-английски. Медленно, с паузами, но с восхитительной улыбкой и умильно приподнятыми бровями. Барышня на ресепшене заулыбалась Арсению в ответ, и Мстиславу перестало нравиться в Голландии сразу и однозначно. Ну, почти. Все-таки стоит исполнить программу-минимум. Один из кварталов красных фонарей, настоящий абсент и косячок в кофе-шопе. Не обязательно в таком порядке. Номер оказался приличным, бар отличным, ресторансытным. Но у Мстислава чуть не разыгралось несварение, когда Арсений торжественно объявил ему, что завтрак в гостинице подают с 7:00 до 8:30, и они должны подоспеть именно к семи. Потому что он хочет посетить... На пятом пункте программы-максимум Мстислав приуныл. На семнадцатом загрустил. На двадцать втором попытался внести в повестку дня посещение кофе-шопа, а после неудачной попытки саботировать культпрограмму и двадцать четвертого пункта решил спасать отдых. Все-таки три дня, а не шесть месяцев на пенсии. И вообще, они отдыхать приехали.
Они выходили из ресторана в лобби, в ресторан входил вот этот самый аполлон. Арсений шел впереди, Мстислав изучал счет, аполлон поздоровался на своем гугнивом французском, придержал Арсению дверь и очень пристально осмотрел Мстислава, угрожающе на него посмотревшего. Он что-то прогундосил, кокетливо приподняв брови, Арсений недоуменно посмотрел на отлично разгадавшего маневр Мстислава и вежливо отозвался по-английски, что они не понимают. Галл тут же отозвался на английском. Скудненького словарного запаса Мстислава и зрелища приятно засмущавшегося Арсения хватило, чтобы понять: галл сделал комплимент. Мстислав поднапряг извилины, вспомнил хотя бы что-нибудь из школьного курса: «Thank you. Good night!», вклинился между галлом и Сенечкой, подхватил этого недолюбленного интеллигента под руку и потянул на лестницу.
- Веди себя прилично. Ты, в конце концов, не на съем сюда приехал, - сурово произнес он возмутившемуся было Арсению. Тот присмирел, малость приуныл и послушно позволил уволочь себя в комнату.
Мстислав старался изо всех сил, чтобы они проспали. Увы. Арсений растормошил его, хотя наиболее действенным аргументом было: До окончания завтрака остался час! Мстислав подхватился, рванулся в душ, столкнулся в дверях с Арсением, чмокнул его и проверил, не сильно ли он изможден после их экзерсисов, убедился, что до завтрака дотянет, получил пинка и довольный потопал в душ. Буфет был роскошен, Мстислав наложил себе ветчины и сыра видов семь. Арсений подался подальше к круассанам. Мстислав принялся размышлять, а не взять ли ему еще и колбасок, решил в пользу чревоугодия, после чего, увлеченный укрощением совести, незаметно оказался за столом, который они с Арсением облюбовали, и проморгал, как возле его Сенечки снова нарисовался этот хлыщ. Все-таки Арсений умеет производить впечатление, признал Мстислав, посмотрев на него невооруженным глазом. А таким затюканным был! Мстислав приосанился: его ведь школа, Сенечка все больше расцветает под его чутким руководством. Но погордиться собойхорошо, а еще не мешало бы пресечь на корню эти глупости по расширению кругозора и активному туризму. Мстислав не терял надежды. Он никогда не терял надежды. Но стоит прекратить мечтать за завтраком и вернуться к делам насущным.