Да баба бы твоя под бочок подобралась к тебе. А, Ванька? Гоже бы, чай
Ничем с молитовкойчай, не дома, в лесу. А ты заместо того про баб споминаешь назидательно отвечал Ванька. Господи, прости согрешения наши
И он громко зевнул и перекрестил рот, чтобы как грехом не заскочил ему в душу окаяшка какой.
Для великого государя был разбит большой шатер. Но Иван знал, что он спать не будетдума мешала, и потому он сидел с воеводами и ближними боярами около огромного костра. Начал падать снежок. И тиха была черная ночь над белою, тихою землей. Где-то в отдалении завыли волки. Сверху все реяли и исчезали в жарких золотых отсветах костров белые хлопья
А где же Бородатый? спросил государь.
Здесь, великий государь отвечал из золотистого сумрака, сзади, услужливый голос.
Ты хотел рассказать мне про хождения какого-то купца тверского за три моря сказал Иван. Вот и расскажи теперь всем, чтобы веселее было ночь коротать.
Слушаю, государь сказал полный, крупитчатый дьяк Бородатый, выходя к огню и запахивая свою дорогую песцовую шубу. Мне довелось самому читать рукописание его. Любопытно он все описывает Вот все толкуют, тверяки-де народ некнижный, бестолковый, а погляди-ка, как этот все гоже обсказывает
Да чего ж тверяков хулить так? сказал князь Иван Патрикеев, воевода. Народ как народ
Да они и сами смекают, что они поотстали маненько сказал Бородатый. Изволишь помнить, великий государь, приносил я как-то тебе на погляденье список тверской летописи. Сам списатель его о себе так там пишет: «Не бех киянин родом, ни Новаграда, ни Владимира не имам, бо многые памяти, ни научихся дохторскому наказанию, еже сочиняти повести и украшати премудрыми словесы, якоже обычай имут ритори» Как же можно? Тверяк он тверяк и есть
Летописцы тоже иной раз такое согнут, что уши вянут заметил князь Семен Ряполовский, летописное дело любивший и знавший в нем толк. Погляди летопись новгородскую: своих, новгородцев, он выхваляет как людей благочестивых и добродетельных, а суздальцев завистниками показывает, несправедливыми, проклятыми иконоборцами. А Андрея Боголюбского иначе и не величает, как ум ненаказанный, лютый фараон
По бородатым лицам пробежала усмешка.
А как твоего купца-то звали? спросил Иван.
Звали его Афанасьем Никитиным, великий государь
Так рассказывай, а мы послушаем повторил государь. Да ты присядь, а то, говорят, в ногах правды нету.
Слушаю, великий государь сказал дьяк и, присев к огню и уютно поправив свой меховой малахай с ушами, спорым московским говорком начал:Было это дело, великий государь, лет поболе десяти тому назад, когда, изволишь помнить, приехал к нам на Москву Асанбег, посол от владетеля шемахинского с поминками. Ты отдарил ширваншаха кречетамицелых девяносто птиц повез он тогда с собой. И сичас же следом за ним и наше посольство в Шемаху поехало, а за ним увязались несколько гостей тверских, хотевших пробраться в Персию. С ними был и Никитин. По дороге одно судно купецкое потерпело с товарами крушение, а другое захватили татары под Астраханью, которую татары по-своему Хозторохани величают. Много всякой нужи да горя натерпелись они, пока не попали к ширваншаху в Шемаху. Потерявши все товары, чуть не голые; они били ширваншаху челом, чтобы он отправил их как-нито на Русь, но тот никакой управы им не дал. Заплакали они и пошли кто куда: одни на Русь потянулись, другие остались в Шемахе, третьи пошли наниматься на работы в Баку, где горит из земли огонь неугасимый и тому огню, сказывают, люди тамошние поклоняются аки Богу
Чего только не придумают!.. с усмешкой покачал головой государь. Стало быть, вера такая
Да сказал Бородатый уютно. И так потихоньку да полегонькускоро сказ сказывается, да не скоро дело делаетсядобрался наш Никитин и до царства Индейского. Люди там, пишет, ходят наги все, голова не покрыта, груди голы, волосы в одну косу плетены, а мужи и жены все черны И куды бы он там ни пошел, везде они за им, словно привязанные, таскаются: дивно уж им очень, что он из себя белый!.. А молятся, вишь, они каменным болванам, великий государь, а Христа и не знают совсем. И вер будто у них, у индеев, поболе восьмидесяти, и ни одна с другой не пиет, не ест, не женится. Один из их ханов отобрал у Никитина жеребца его, которого тот ухитрился как-то к индеям провезтитам у них лошадей, сказывают, совсем нету, а все быки и обещал ему воротить и жеребца, и поверх того еще тысячу золотых дать, ежели Никитин примет веру их поганую. Но тот на злое дело не пошел, и хан все же жеребца ему воротил. Войны с нами, что ли, боялся, уж не ведаю, но только отдал. А индеи эти самые, говорит Никитин, народ ничего себе, покладистый, хоша и поганые
И середь поганых люди хорошие бывают сказал князь Семен Ряполовский. Мне сказывали, что во время моралет пятьдесят тому назадпомерла в Новегороде инокиня одна: не то что померла, а обомлела, должно, потому вскоре после того она встала опять живой и стала рассказывать всем, кого видела она в раю и в аду. Маненько не доходя до ада, сказывала она, увидала она будто одр, а на одре пса лежаща, одеяна шубою собольею. И спросила она: «Почему-де тут пес находится?»
И сказали ей, что то агарянин поганый, который при жизни, вишь, добер больно был. Особенно любил он выкупать невольников и даже птиц пойманных. В рай, знамо дело, попасть он не мог, потому не потщился принять веру истинную вовремя, но за хорошую жизнь от мук будто был избавлен. И вот, зловерия его ради, оставил ему Господь образ песий, а шубою многоцветною объяви всем о добродетели его, которая, как видится, и неверным помогает Ну, сказывай, Бородатый, это я только так, к слову
Ну, потом попал наш Никитин в Ерусалим ихний, уютно продолжал дьяк. Тамо находится у их храм бога ихнего, Буты, величиной, пишет, в пол-Твери. А болван Буты из камени вырезан вельми велик, да хвост у его висит, а руку правую поднял высоко да простер, аки Устьян, царь цареградский, а в левой руке копье. Из одежи на нем ничего нету, пишет, а виденье его обезьянье. Женки его, Бутовы, наги вырезаны, тут же округ стоят.
А перед Бутом вол поставлен, вырезан из камени черного и весь позолочен, а целуют его в копыто и сыплют на него, как и на самого Бута, цветы. Индеяне вола зовут отцом, а корову матерью
Ахххх!.. негодующе всплеснули руками великий государь и бояре. Ну, неча сказать: додумались!..
Потом есть еще Аланд-город у них, и в том Аланде-городе птица гукук летает, продолжал уютно дьяк. И все кличет: гукук!.. А на которой хоромине сядет, то тут человек умрет, а кто ее отогнать хочет али убить, ино у нее изо рта огнь выйдет. А мамоны ходят по ночам да имают кур, а живут в горе или каменье. И есть у них свой князь обезьянский да ходит ратию своею, да кто мамону обижает, то она ся жалует князю своему, и он посылает на того рать, и она, пришед на град, дворы разваливает, а людей побьет.
Ахххх!.. всплеснули опять длинные рукава вокруг костра. Ну, скажи, пожалуй
Да подтвердил Бородатый. А рати их мамоновой, сказывают, вельми много, и языки у них свои, а детей родят вельми много обезьянских. Да который родится не в отца и не в мать, тех гиндустанцы эти самые, индеи, имают да учат их всякому рукоделию, а иных продают в ночи, чтобы взад, в камение свое, не знали побежати. А иных учат плясати
Батюшки мои!.. ахнуло все вокруг костра. Ну и Никитинтверяк, а гляди чего навидался!.. Тут со страхования одного ума решиться можно Ну?
Да всего и не перескажешь, великий государь сказал дьяк. А вот, Бог даст, вернемся на Москву, я скажу дьяку Василью Мамыровурукописание-то купцы тверские ему передали, чтобы он тебе его доставил И пишет Никитин, что скоро он там в счете дней совсем запутался и не знал ни говейно когда, ни Рожество, ни среда, ни пяток, ни праздники И стал эдак парень задумываться, нись наша вера правая, нись иха