Наутро Виктор с отцом действительно занялись малым строительством. Конечно, в основном работал Виктор. Старый душ, стоящий в глубине двора, сломали. Для нового использовали только бочку. У отца, оказывается, были заготовлены и бревна и доски. Отец руководил и, если требовалось, что-то поддерживал, подносил, а Виктор строил. В этот день они не закончили. По ходу работы вносили усовершенствования к первоначальному плану отца. Вырыли яму, насыпали дренаж, уложили из старых кирпичей фундамент. Несмотря на то, что отец физически не особенно участвовал, он заметно устал. Поэтому в этот день рано закончили. Вечером, после ужина сидели на веранде, курили, отец опять расспрашивал о работе, о том, как Виктор дальше жизнь планирует. Завтра должна была приехать Наташа.
Мы с матерью часто вспоминаем, как ты приехал к нам в отпуск холостяком, а уехал женатым человеком. Не жалеешь?
К чему это вы?
Ты уж не серчай, я откровенно буду говорить. И, отец кашлянул, как с равным. Родители, вообще, а к старости все чаще, думают о детях. Как они? Что делают, как живут? Понимаешь, да?
Чего не понять. У самого
Так вот. Я о тебе когда думаю, всякий раз вспоминаю тот твой приезд, о котором сейчас говорили. Ну, когда вы с Наташей уехали. Мне кажется, что ты чего-то нам не договорил. Загадка какая-то осталась. И мать мне все что-то говорит. Толи знает что, толи догадывается. Женщины, они тоньше нас чувствуют такие вещи. Согласен?
Виктор молчал. Отец затушил папиросу и закашлялся.
Пойдем в комнату, холодно уже, Виктор помог отцу встать.
Молчишь? Значит мы с матерью правы были. Она мне говорит, что у тебя там, в Мурманске женщина была.
Виктор ничего не сказал. Вошли в дом, молча разделись. Как будто и не было разговора. Когда уже сели ужинать, мать, будто она в их разговоре участвовала, тронула Виктора за руку и с улыбкой спросила:
Витя, дело прошлое, рассказал бы нам всё, как было?
Мама, мне кажется, что вы что-то знаете?
Никак не хотелось Виктору разговаривать на эту тему. Хотя, с годами его самого не раз посещали невеселые мысли, напоминающие об исчезнувшей Варе, о её последнем с ним разговоре. О Варином ребенке, которого с годами Виктор вдруг стал воспринимать не только как Вариного. Крепнущее мужское самолюбие подсказывало, что очень легко он принял предложенный Варей вариант отношений с их ребенком. Он все чаще применял в этих воспоминаниях их ребенок.
У Виктора с Наташей росла дочь Леночка. Шел ей уже тринадцатый годок, была она очень похожа на маму, только рост и цвет волос папин взяла. Была она любимой дочкой, но не избалованной. А возникшие отцовские чувства к дочери напомнили ему о том, что он уже давно отец. И где-то топчет землю человечек, его кровинка.
Что я знаю это моё, мать прямо глянула Виктору в глаза, ты нам расскажи, что ты знаешь. Чай не мальчик уже. Эвон, капитан-директор, людьми руководишь, моря чуть не все обошел. Тебе ли робеть? Рассказывай.
И Виктор все рассказал. Видимо атмосфера последних двух дней, атмосфера полной откровенности, доверия и родительской теплоты сказалась. Рассказал буквально с первого дня знакомства с Варей, вспомнил даже Тамару. Только о ребенке язык так и не повернулся сказать. Родители молчали, не перебивали не переспрашивали, будто боялись спугнуть рассказ. В конце отец не выдержал, спросил:
А как она выглядит, Варя? Хотя, что я спрашиваю у мужика, он улыбнулся матери, разве Витька сможет
Виктор положил голову на плечо и задумался. Улыбнувшись, почесал затылок виновато, как мальчишка и сказал неожиданное.
А вы знаете, я вот попытался сейчас её точно себе представить и вдруг понял, что я её помню такой разной, что, пожалуй, единого портрета у меня не получится.
Как это, удивилась мать.
А вот так! У меня даже вот сейчас, вдруг вспомнилось
Виктор замолчал, глядя в окно. И молчал долго. Родители тоже молчали. Отец продолжил есть, мать встала и пошла к плите, загремела кастрюлями.
Я однажды, Виктор заговорил медленно, подперев подбородок сцепленными руками, уперев локти в стол, увидел её в странном образе. Вот так же сидели с ней, с Варей за столом, разговаривали, она в одном халатике была. И вдруг смотрю а напротив сидит женщина такая, знаете, необыкновенной красоты. Не девушка женщина. прическа у неё какая-то удивительная, я запомнил. Две седые пряди, вот так, Виктор показал руками. Я глаза от удивления закрыл, открываю сидит моя Варя, смотрит на меня, как ни в чем не бывало. Я об этом никогда никому не рассказывал. Потому, что сам себе не верил. Почудилось видимо. А вы спрашиваете какая она? Удивительная она, была. И красивая, конечно. Стал бы я, с некрасивой, Виктор усмехнулся.
Витя, ты как был мальчишкой выдумщиком, романтиком, так ты им и остался, мать махнула на него полотенцем, только вот этого постыдись: «некрасивая», «не стал бы».
А отец после слов Виктора вдруг замер на стуле, раскрыв на сына глаза и, перебив жену, спросил:
А на этой, женщине, что одето было?
Да ну тебя, Павел, мать легонько хлопнула по спине полотенцем отца, и ты туда же.
Одето? Виктор тоже удивленно глянул на отца, что-то красное, Виктор прищурился, вспоминая, а что?
Отец помолчал и махнул рукой.
Ладно, проехали. Просто, интересно. Ничего, сына, такое бывает. Но не красное бардовое, и с инеем как будто
Да, теперь уже пришло время удивляться сыну, хочешь сказать, что ты её тоже видел?
Во время авианалета на наш аэродром. Мне тогда тоже показалось, что я её видел. Я тогда чудом жив остался.
Вы в сторону то не уводите со своими красивыми женщинами, мать тряхнула Виктора за плечо, ты лучше скажи нам с отцом правду. Ребёночка ты с этой, как её Варей? Не завел?
Ну вот, договорились, Виктор сокрушенно отдвинулся со стулом, ладно, слушайте.
И Виктор рассказал все до конца. Все, что знал. И то, что ему рассказали о том, как Варя исчезла из Мурманска. Как он искал её дедушку Берко, и как ему рассказали, что старого фельдшера растерзали в сопках волки. Родители слушали, на этот раз мать охала, отец морщился, кривил от боли губы, даже постанывал. Мать гладила его спину, но не вставала, слушала сына. Виктор замолчал и молчали родители. Потом мать, наклонив к отцу голову, тихо сказала ему:
Ну вот, теперь хоть наверно знаем.
Отец не сказал ни слова об услышанном. Только в очередной раз поморщился, видимо от боли, сжав руки на животе.
Надя, я пойду, лягу. Ты уколи меня.
Ночью отца несколько раз рвало. Мать не спала, убирала, перестилала постель. Виктор помогал ей. В окно стучал дождь, гудел в ставнях ветер. Отец, когда его ненадолго отпустило, скривив в улыбке рот, пошутил:
Это у меня на погоду. Утром проснусь, как молодой. Да, родненькая? И поедем невестушку любимую мою встречать.
Виктор немного поспал, мать его не тревожила. Утром отец не встал. Кроме боли навалилась слабость, не прекращающаяся тошнота. Мать за ночь сгорбилась еще больше, ходила, шаркая ногами, садилась, отрешенно смотрела в окно, с удивлением на дверь в комнату, где лежал отец. Виктору сказала:
Ты занимайся своими делами, не отвлекайся. Я сама с отцом управлюсь. А ты езжай, встречай Наташу. Мы вас ждать будем.
Когда Виктор уже выкатывал мотоцикл из двора, подошла.
Ты отстучи Людмиле телеграмму. Пусть собирается.
Поезд пришел вовремя. Виктор стоял на платформе и издалека в подходившем вагоне увидел выглядывающее из-за спины проводника Наташино лицо. Дорогой мой человек! Как мне без тебя плохо! Как я рад тебе, как ждал я тебя! Последние годы Виктору все тяжелее было расставаться с женой. За стоянки на берегу, короткие они были или долгие, он всякий раз все больше привыкал к ней, к тому, что всякая мелочь у них становилась общей, всякое дело они решали и приводили в исполнение вместе. В этот раз они расстались ненадолго, но он уже соскучился за ней.
Ты обратила внимание на то, что в первый раз в жизни я тебя встречаю?
Виктор подхватил её с последней ступеньки и поставил на платформу. Проводник подал большой, мягкий, на ремнях чемодан.