Пойду я, сказал я, остановившись у своей потёртой старой двери. Она была скрыта в тени и нередко сливалась со стенами, отчего заметить её было крайне трудно. Цветы ещё надо полить.
Всё ещё возишься с ними? Я-то думал, они не выживут здесь, в таких-то условиях, усмехнулся Майкл.
Это мы дохнем как мухи, а растениям много не надо. Вот они и живут и смотрят, как умираем мы.
Ладно, удачи с твоей теплицей, я пойду посмотрю как там дела у моей жёнушки. Всё-таки и так редко с ней видимся, сказал Майкл и уже хотел уйти, но увидев мою протянутую руку, на секунду замешкался. До встречи.
Он вяло пожал её и скрылся во второй двери на противоположной стороне коридора. Я, оставшись один, забрёл к себе.
Моя комната была самой странной среди всех тех, кто жил по соседству. Мой дендрарий, мой райский уголок и моя отрада вот что делало меня человеком всё это время, что я жил здесь. Огромные просторы зелени и океан вечной жизни, который будет и после всех нас. И я среди них: больной, хилый и точно уж не вечный. Это было противное ощущение осознавать, что жить будешь не вечно но без него никуда. Каждый день эта мысль стабильно посещала меня по утрам и по вечерам, когда я ложился в кровать и выключал ночник, чтобы на время забыться и перестать быть человеком, которым я не хотел становиться. Я закрывал глаза, а передо мной расстилалось бескрайнее поле пшеницы. Ветер ласкал колосья, завывал в вышине и гонял с запада на восток лёгкие облака. Где-то вдалеке слышался гул людей и кипящей работы, а я стоял и смотрел на красоту, раскинувшуюся вокруг. Но когда открывал глаза, видел лишь отголоски прекрасного, яркие пятна на полотне серой жизни мой дендрарий.
Вот и сейчас так. Я стоял среди растений и чувствовал, что это лишь малая часть того, что я мог бы увидеть, не мучай я себя и то, что неведомым образом держало меня в этом городишке. Словно огромные цепи меня сдерживали предрассудки и страхи, но времени побороть их у меня теперь предостаточно. До своей смерти я должен был успеть. Я не хотел умереть бесславно и абсолютно незаметно. Но кто же меня спросит об этом? Никто.
Я погладил маленький горшок с ромашками, бросил взгляд на папоротник, раскинувший свои листья на полу, словно огромный осьминог. Удивился герани, что весело сияла на подоконнике. Всё выглядело обыденно, привычно и избито. Но из раза в раз, день за днём я всё больше убеждался, что кроме этого у меня больше ничего нет, что это мой маленький эдемский сад, в котором бог погиб, а древо познания сожжено.
Вдруг в дверь постучали. Я обернулся и внимательно посмотрел на неё. Казалось, ничего необычного, но что-то мне подсказывало, что этот «кто-то» пришёл не чай пить.
«Я никого не жду», подумал я, осторожно и медленно подходя ближе к выходу.
Но, похоже, что ждали меня. Ждали и надеялись.
На пару секунд я замешкался и, не решаясь дёрнуть ручку, стоял и смотрел, ожидая, что человек либо уйдёт сам, либо откроет дверь.
Я знаю, что вы там! Я к вам по делу. Это срочно! басистый мужской голос завопил с той стороны двери.
Этот окрик вывел меня из оцепенения, и я дёрнул дверь на себя. Передо мной стоял невысокий мужчина лет тридцати пяти с блестящей залысиной на макушке. В руках он держал небольшой кожаный дипломат, а на правой штанине красовалось сероватое пятно неизвестного происхождения.
Он смотрел на меня сначала с недоверием и даже какой-то странной нетерпимостью, но затем мужчина резко изменился в лице: морщины разгладились, взгляд стал чуть более нейтральным.
Здравствуйте, это вы разводите растения? осторожно спросил мужчина.
Я кивнул.
А сколько стоит у вас одна роза?
Нисколько, не задумываясь, ответил я. Они не продаются. До свидания.
Я уже хотел было закрыть дверь, но тот остановил меня, рукой придержав дверь.
Ну, может, ради исключения умоляюще сказал он.
Я неосознанно повернулся к своей маленькой клумбе роз, что стояла рядом с одинокой геранью. Они были ещё совсем молодые, только-только начинали раскрывать свои бутоны. Их цвета казались мне непередаваемы.
Так что, может, присядем? деловито и с намёком в голосе сказал он и прошёл внутрь моей комнаты.
Я не могу продать вам эти цветы, сказал я, прекрасно понимая, чего хотел этот человек впечатлить свою возлюбленную или жену. Неудивительно, ведь ко мне часто приходили люди с такими просьбами, а розы были лучшим подарком во все времена. Однако в наших краях розы водились редко, и я взял на себя ответственность за их разведение.
Почему же? мужчина прошёл к дендрарию и с поддельным интересом рассматривал папоротник.
Эти цветы я выращиваю чисто для себя, серьёзно ответил я. Не для продажи.
Ой, да бросьте! рассмеялся тот. Каждый человек мечтает получать деньги за свой труд, и вы не исключение. Я прав?
Возможно, я скрестил руки на груди, облокотившись на стену. Но цветы я вам всё равно не продам.
Не думал, что ваши принципы настолько прочны.
Прочнее, чем вы думаете.
Знаете, начал вдруг он расхаживать по комнате, я вообще попал сюда случайно, ибо мой шофёр заблудился и привёз меня к чёрту на рога. Но у меня в машине лежит больная жена. Довольно почётного возраста, надо сказать. По крайней мере, на вид она выглядит именно так.
Я стоял и смотрел на то, как он откровенничал со мной, с долей скепсиса. Не хотелось мне продавать цветы, это было и делом принципа, и человек не особо нравился. Бесцеремонный, нахальный человек.
И болезнь у неё довольно тяжёлая, продолжал он. И знаете, что она у меня попросила, если вдруг умрёт, не доехав до этой злосчастной больницы? Розу. Одну-единственную розу.
В тот момент я почувствовал себя максимально скверно. Я уже почувствовал, как столбы моральных устоев начали медленно трещать по швам и разваливаться, засыпая мою душу под обломками.
Так неужели вы не можете продать мне одну розу?
Вы сейчас серьёзно? спросил неожиданно я. Не врёте?
Чистейшая правда, мужчина положил руку на сердце и блаженно закрыл глаза. Богом клянусь.
Не стал бы я разбрасываться такими клятвами.
Ну и пусть, всё равно Бог помог бы моей жене, если бы он существовал. А так я могу говорить о нём всё, что угодно, пока кто-нибудь не докажет его реальность.
Неплохая позиция, я взял трость в руку и подошёл чуть ближе. Но что будет, если окажется, что бог есть? Что вы тогда сделаете?
Наверное, стану молиться, как и все, тот пожал плечами, затем поправил свой пиджак. Когда бог приходит во плоти, ничего другого на ум и не приходит. Так вы продадите мне розу?
Секунду я колебался, но понимал, что буду выглядеть бездушным скотом, если не продам её. Нельзя было падать в глазах людей, особенно в таком маленьком и замкнутом кругу взаимоотношений и чувств. Здесь все друг друга знают, и слухи разлетелись бы как горячие пирожки. И эта дилемма заставила меня на секунду задержаться прямо перед аккуратным срезанием стебля.
Сколько я вам должен? спросил мужчина и открыл дипломат.
Сколько дадите. Это же от чистого сердца, сказал я.
Тот недолго покопался во внутренностях своего кожаного друга и извлёк оттуда две бумажки по сто марок.
Вы щедры, я положил деньги на тумбу рядом с кроватью. Спасибо.
Это вам спасибо, вы мне жизнь спасли, да и моей жене тоже, мужчина закрыл дипломат и, аккуратно взяв розу, пошёл на выход. На пороге он развернулся и, кивнув, удалился.
А я остался один. Без части себя. Без розы.
II
Было бы странно, если бы я никогда не задумывался о прошлом. Оно преследовало меня постоянно, пряталось тёмным туманом между грязноватыми зданиями, переливалось светом окон домов, что неотрывно следили за мной, сочилось сквозь коллекторы, откуда я чувствовал такой чужой и такой знакомый запах отчуждённости и смерти. Казалось, всё наполнено прошлым, весь мир впитывал эту субстанцию, превращая жизнь обычного человека с камнем на сердце в настоящий кошмар.
С запада шли серые тучи. Песчаные заросли нашего захолустья приняли этот цвет и понемногу начинали сливаться с серым полотном, откуда каждые пару минут доносился грохот. Сверкали молнии.