Я с лихорадочной быстротой пробежал глазами по этим строчкам, пытаясь что-то сообразить, но разум оказывался подчиняться.
Ну? усмехнулась незнакомка. Теперь ты меня узнал?
И предстала совсем отчетливо, зримо, пугающе близко, чуть склонив голову и насмешливо улыбаясь.
Графиня Карлейл, она же леди Винтер, она же миледи
Мои руки лихорадочно шарили по тумбочке в поисках какого-нибудь предмета, отдаленно напоминавшего оружие; я почему-то думал, что эта зловеще красивая женщина пришла сюда с явно недобрыми намерениями. Наконец, моя левая кисть нащупала увесистый томик Дюма, и в следующую секунду я что было силы запустил им в незваную гостью.
Книга с огромной скоростью пролетела сквозь белую шею незнакомки и с грохотом ударилась о приоткрытую дверь моего номера.
Ответом был заливистый смех красавицы блондинки.
Он словно заставил меня очнуться. Я резко вскочил с постели, выпрямился и посмотрел женщине прямо в глаза.
Вы та самая леди Винтер? То есть миледи??
Ну, наконец-то ровные белые зубы красавицы обнажились в насмешливой улыбке. Вы стали соображать, месье
Я лихорадочно натягивал брюки, путаясь ногой в штанине.
Но ты же просто литературный персонаж! И вообще давно мертва, если принимать во внимание
Ничего никогда не принимайте на веру, месье Анатоль! жестко ответила миледи, и её глаза сузились. В мире имеется столько всего необъяснимого, что вы даже себе не представляете!
Ты привидение? наконец-то я надел брюки и, сорвав со спинки стула рубашку, водрузил ее на свое тело швами наружу.
Можешь считать меня кем угодно. И в каждом твоем определении будут и доля правды, и доля лжи. Не бывает вечной, непреложной истины! Но все же я хочу немного раскрыть твои подслеповатые глаза, мне сегодня ночью было нестерпимо больно слышать сплошную ложь, которую ты цитировал вслух, читая эту идиотскую книгу!
Ложь? ошеломленно переспросил я. Почему?
Не знаю! отрезала миледи. Каждый писатель переиначивает исторические события по-своему, в зависимости от своих вкусов и пристрастий. Меня в этом романе сделали сущим исчадием ада, самой черной женщиной, какую себе только можно представить!
И ты знаешь, что потом написал о тебе Дюма? Но тебя, если ты реально существовала, уже давно не было в живых! продолжал я недоумевать.
Еще раз повторяю забудь слова мертвый или живой! в больший глазах незнакомки мелькнули ледяные искорки. Я знаю эти романы дословно каждое предложение каждое слово каждую букву. Они доставляли мне столько боли столько веков и особенно сегодня, когда в доме, где когда-то моя душа вышла из моего тела, ты восхищался этими негодяями и поносил меня, совсем незаслуженно! Мне мучительно больно было слышать каждое твое слово! И я решила перейти Грань Не буду объяснять тебе, что это такое все равно сейчас не поймешь!
Почему? шепотом спросил я.
Это необъяснимо для твоего сознания, потом ты узнаешь, почувствуешь это, когда Впрочем, не буду отвлекаться от главного. Ты должен узнать истину о тех событиях и людях, я так решила! Поэтому ты сегодня пойдешь со мной по ночному, нет (она взглянула в окно, где уже занимался рассвет) утреннему Парижу, и я покажу тебе кое-что. И расскажу при этом свою правду Всё идем!
Она решительно протянула мне свою правую руку.
Только тут я рассмотрел незваную гостью. На ней была черная блузка со шнурочками, темная юбка, не обтягивающая тело, но довольно короткая, я бы даже сказал современная. На ногах были изящные черные сапожки с высокими тонкими каблучками, золотые украшения были разбросаны по всему телу, цепочка с крестиком, браслеты, серьги, кольца на длинных тонких пальцах.
Я машинально взял ее за кисть и тут же отпрянул она была не холодная как лед, о чем пишется в рассказах о привидениях, а горячая и мягкая, как словно нагретый на солнце песок.
Нет, ты явно не гвардеец! И даже не мушкетер! короткий смешок миледи заставил меня покраснеть. Шарахаешься от меня, словно какой-то воришка, укравший пару селедок в торговом ряду! До чего измельчали мужчины за последние три века!
Я разозлился на себя.
«Если она не задушила или не заколола кинжалом меня во сне, что теперь мне боятся?! Просто это какое-то сумасшествие Может, все-таки вызвать нет, это позорная мысль, возьми себя в руки!! И вообще она она очень даже такая женщина и почему я? Но она объяснила, что жила именно в этой комнате это немыслимо, это фантастика!»
Я решительно сделал шаг вперед и, закусив губу, взял её руку в свою ладонь.
Она улыбнулась.
Вот так-то лучше. Идем! Только рубашку свою надень правильно!
Лишь сейчас я увидел, что пуговицы обращены внутрь. Я быстро переоделся, миледи при этом деликатно отвернулась; в следующую секунду стены моего номера стали стремительно исчезать, словно растворяясь в тумане. Я увидел, как лежащая возле двери книга стала с треском рассыпаться на множество отдельных листов, подул ветер, и они поднялись вверх, стали кружиться над моей головой, словно одуванчики, переворачиваясь и порхая, но упорно держась в воздухе. Я почувствовал, как начинаю падать куда-то вперед и вверх, рука миледи крепче сжала мою ладонь и мы, словно с помощью какого-то странного летательного аппарата переместились на несколько километров.
Я вначале зажмурил глаза, а когда открыл их, то стоял перед красивым домом в знакомом уголке Парижа. На фасаде висела табличка:
Place des Vosges, 6.
Дом, где жила миледи.
Узнаёшь? с улыбкой спросила блондинка, когда я немного пришел в себя.
Да Это Вогезская площадь дом 6.
Неизвестно откуда у меня в руках оказался листок из книги. Я опустил глаза на текст:
Прощаясь с Д'Артаньяном, лорд Винтер сообщил ему адрес своей сестры; она жила на Королевской площади, в модном для того времени квартале, в доме N 6. Впрочем, он вызвался зайти за ним, чтобы самому представить молодого человека. Д'Артаньян назначил ему свидание в восемь часов у Атоса. Предстоящий визит к миледи сильно волновал ум нашего гасконца.
Да, вот именно в этом доме прошли лучшие годы моей жизни с грустной улыбкой тихо произнесла миледи. Здесь я любила и ненавидела, меня любили мужчины И какие мужчины! с болью выдохнула миледи и задумалась.
Я молча смотрел на высокие окна этого красивого здания, мысленно гадая, из каких именно смотрела миледи когда-то на Королевскую площадь. Спутница словно угадала мои мысли:
Мне принадлежала вся эта часть дома, все три этажа. Я получила ее по приказу Ришелье. И только после его смерти вынуждена была съехать в те тесные комнаты, где ты живешь последнюю неделю. А здесь мне было хорошо
Она повернула голову вправо. Я проследил за ее взглядом и увидел в центре площади Вагезов известную статую Людовика Тринадцатого, восседавшего на коне.
Миледи чуть скривила губы:
Король наш был слаб духом, скуп, как ростовщик, и слишком любил, когда ему безбожно льстили. Он боялся кардинала, тайно ненавидел его, но понимал, что без Ришелье страна может скатиться в яму анархии и раздоров между знатью.
В руках миледи неизвестно откуда появился лист из моего тома Дюма, и она зачитала отрывок:
«Король сидел в кресле, похлопывая рукояткой бича по ботфортам. Де Тревиль, не смущаясь, спокойно осведомился о состоянии его здоровья.
Плохо, сударь, я чувствую себя плохо, ответил король. Мне скучно.
Это действительно была одна из самых тяжелых болезней Людовика XIII.
Случалось, он уводил кого-нибудь из своих приближенных к окну и говорил ему:
«Скучно, сударь! Давайте поскучаем вместе».
Как! воскликнул де Тревиль. Ваше величество скучаете? Разве ваше величество не наслаждались сегодня охотой?
Удовольствие, нечего сказать! пробурчал король. Все вырождается, клянусь жизнью! Не знаю уж, дичь ли не оставляет больше следов, собаки ли потеряли чутье. Мы травим матерого оленя, шесть часов преследуем его, и, когда мы почти загнали его, и Сен-Симон уже подносит к губам рог, чтобы протрубить победу, вдруг свора срывается в сторону и бросается за каким-то одногодком. Вот увидите, мне придется отказаться от травли, как я отказался от соколиной охоты. Ах, господин де Тревиль, я несчастный король! У меня оставался всего один кречет, и тот третьего дня околел»