Скажи, Онуфрий Лукич, это правда, что ты разговаривал с Лениным?
Было.
О чем?
Спросил он меня: кто да откудова. Узнал, что из мужиков, из Сибири, шибко обрадовался. Это, грит, хорошо, сибирский мужик за Советскую власть пошел. Он ить самый сытый и крепкий во всей державе. Помещиков не знавал, жил вольготно. Так прямо и высказался. Потом, само собой, поговорили о кулаках, о середняках. Кулака-то Ленин окрестил самым заядлым врагом. Никаких перемириев с им быть не могет, его только давить. Зато, грит, середняк навроде камыша на ветру: то налево, то направо его колыхает. Сегодня за нас, завтра супротив. Половинка к нам лепится, другая от нас отстает. Надо удержать его подле себя. Это чертовски так он сказал, чертовски трудно сделать будет сибирским большевикам Тут подошел какой-то матрос. Ленин поручался со мной и напоследок просил передать мужикам, что верит в них. Вот и все.
Чижикову вдруг опять вспомнилось напутствие Дзержинского. Тот сказал примерно то же, что и Ленин. Запамятовали об этом, упустилии вот результат Нужно решительно и немедленно что-то предпринять. Что? Как? Убедить бы президиум губкома
С чего закручинился, Гордей Артемыч?
Я ведь в самом деле приехал арестовывать тебя.
За чем же дело? спокойно, без малейшей заминки откликнулся Онуфрий. Нищему собратьсяподпоясаться.
Оружие забыл, а без него какой конвоир.
Я тебе наган свой подарю.
Прибереги себе. Сгодится.
К тому катится. Исхитриться бы, запал у врага вынуть, чтоб не рванул под ногами
Знаешь как? От нетерпения поскорее услышать ответ Чижиков даже встал.
Не по моей голове задачка. Только кумекаювыход все ж таки есть. Приструнить продработников, самых зловредных судить, отлепить от Советской власти, от коммунистов. Дать мужику оклематься, рассудить своим умом, где лево, где право. Размежевать с кулаком, чтоб тот на виду и наособицу оказался
Нужный ты революции человек, товарищ Карасулин, негромко, но очень проникновенно выговорил Чижиков. Трудно тебе будет на таком ветровороте. Поберегись.
Кому быть повешенным, тот не сгорит. Ты ведь тоже под прицелом ходишь, Гордей Артемыч. Не дремли. Почаще оглядывайся. А в трудящегося мужика верь
Бывай, Чижиков протянул руку. Спасибо за угощенье, Такие шаньги и не снятся теперь российскому мужику
Нынче-то шаньги, А вот дотянем ли до лета В обрез оставили.
Будешь в Северскене обходи. Всегда рад. Случится нужда какая дай весточку.
Добро, Гордей Артемыч.
Онуфрий проводил гостя до крыльца, вернулся в избу и у самого порога, как срубленный, рухнул на скамью. «Зачем вчера выпустил этого гада? Через Боровикова весь бы клубок размотали. Где-то здесь затаился, Отыскать»
5
Рука едва коснулась щеколды, как та вдруг выпрыгнула из-под пальцев, и не отскочи Чижиков в сторону, боднула бы его стремительно и с силой распахнутая калитка. Мимо пробежала девчонка, не глянув даже на отпрянувшего, долетела до крыльца и вдруг повернулась, и Чижиков узнал секретаря волостной комсомолии Ярославну Нахратову. Узнала его и Ярославна, подскочила запыхавшаяся, растрепанная, ухватила за рукав полушубка:
Где он?
Кого потеряла? добродушно спросил Чижиков.
Карасулин где?
Чаевничает дома.
Она впилась в него расширившимися глазами, полными сомнения и тревоги, и, видимо, поверив, разом обмякла, выпустила чижиковский рукав и виноватым, но еще не остывшим от волнения голосом спросила:
Вы его не арестовали?
Как видишь, улыбнулся Чижиков, Давай вернемсяарестуем, если надо.
И вы еще шутите!
Пойдем-ка с чужого двора.
Взял ее под руку, вывел за калитку, и они медленно пошли серединой дороги, обстреливаемые из всех окон любопытными взглядами. Пока молчали, Чижиков присматривался к девушке.
Что ты так переполошилась? В правоту своей власти не веришь? улыбчиво спросил он.
Верю. Но сейчас все так перепуталось, не пойму ничего. То Пикин на Онуфрия Лукича с наганом, то Аггеевский его публично к врагам революции, теперь вы И в селе смутно, тревожно. Расплаты ждут. Не говорят об этом, а по всему виднождут. Мальчишки игру придумали в трибунал. Судят да расстреливают поджигателей
Найти бы их, ввернул Чижиков.
Давно бы, может, нашли, кабы не сыр-бор с Онуфрием Лукичом. Те, кто его перед губкомом чернит, похоже, нарочно внимание хотят отвлечь.
В корень смотришь! подхватил Чижиков: она высказала то, в чем он сам уже почти не сомневался. Донос на Карасулина в губком не крестьянская рука составляла. Но кто? Может, ваш поп поусердствовал?
Нет! решительно запротестовала девушка. Он уважает Онуфрия Лукича да и не доносчик по натуре, говорит, что думает
Ну теперь понятно, почему ты этого попа в комсомол вовлекаешь, с деланной веселинкой в голосе сказал Чижиков, а сам прикипел к девушке острым взглядом.
Никуда я его не вовлекаю, отпарировала Ярославна сердито. И не смотрите на меня так. Не все попы контрреволюционеры. Не будь Флегонт с богом повенчан, это был бы незаурядный человечище
А ты не задумывалась над тем, что дружба с попом кидает недобрую тень на тебя и на всю комсомольскую ячейку?
Нет! Ярославна даже приостановилась на миг. Хороший человек не становится злодеем только оттого, что на нем ряса или
Погоны, вставил Чижиков.
Пусть даже погоны. Мало ли офицеров перешло на нашу сторону, сражалось за Советскую власть? Конечно, я понимаю: ониисключение. Но все равно И вообще, по-моему, нельзя все достоинства человека мерить его взглядами. Я считаю свои идеи, свои убеждения самыми правильными, самыми человечными. Поп Флегонт не разделяет наших идей, но ончеловеколюб, почему же онмой враг? Заметила протестующий жест Чижикова и заспешила договорить:Сейчас, наверно, не время рассуждать о каких-то общечеловеческих добродетелях. Но ведь они есть. Достоевский, например, не был революционером, но он был самым талантливым в мире проповедником добра, исступленно защищал человеческое в человеке. Кто ондруг или враг? Видите? Тут получается живая диалектика. По ней и надо оценивать события и людей. Наверное, я не очень внятно высказала
Вполне внятно. Только ты не заметила, как забежала вперед, годков на пятнадцать, а может, и на двадцать пять. Будет время, когда мы станем ценить людей по-твоему: не торопясь, все взвешивая, делая скидки, уступки. Тогда ошибка в оценке не страшна и поправима. Но не теперь! Голос его стал жестким. Теперь кто не с нами, тот против нас! Ты ведь была на войне. Видела. Пережила. Чего ж тебя заносит? Я ни Достоевского, ни диалектики не знаюне учил. Плохо, конечно. Но я знаю одно: сейчас самое главноесберечь диктатуру пролетариата, не дать ей покачнуться. И тот, кто ее не поддерживает, тот наш враг. Нельзя шагать серединой реки, можно только берегом, и ежели не правым, то левым. Либолибо. Вот какая диалектика на настоящий момент. Такой она и будет до самой мировой коммуны Снова взведены курки. Прозеваемполыхнет. Нельзя допустить, ну а вдруг? Надо точно знать, кто рядом, на кого опираться, кого опасаться. Серединщики, те, кто ни вашим ни нашим, в такую критическую минутухуже врага: не знаешь, то ли руку тебе протянут, то ли нож в спину. Не так разве?
Все верно, раздумчиво и как-то отрешенно произнесла Ярославна. Хотя Флегонту я все-таки верю. А в целом вы, конечно, правы: теперь иначе нельзя. Я сама чувствую, что надвигается Вздохнула громко и вполголоса продекламировала:
И черная земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи.
Черная земная кровь сулит нам мятежи. Очень верно. Кто такие стихи сочинил?
Александр Блок.
Из дворян?
Вырос в семье ученых. Интеллигент до кончиков ногтей. А стихи пишет
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!..
Ловко! восхитился Чижиков. Таких бы стихов, да побольше, да чтоб народ их слышал А мне говорили: ты только любовные стишки знаешь да ими потчуешь деревенских.