Хельги понимал: выбор у него небогатый. Если он отвергнет предложенные условия, то выбирать сможет лишь между двумя видами смерти: от холодной стали или от жаркого огня. Но пока хоть какой-то выбор у человека есть, он свободен.
Он молчал, краем уха ловя обрывки бурного обсуждения, а сам думая о своем. Потом кинул взгляд на Тови: тот пронзительно свистнул, и гул в триклинии унялся. Все стихли и посмотрели на своего конунга.
Что, братья мои и дружина? проговорил он. Какой выбор мы делаем: жизнь или честь?
Все молчали, и он продолжал:
Оставаясь здесь, мы скоро дождемся греческих воевод с большим войском. Уйдя в морепойдем через огнеметы. Греки предлагают нам сохранить жизнь, если мы оставим добычу. Хотите выкупить жизнь такой ценой?
Раздался возмущенный ропот. Его люди уже привыкли к красивым одеждам, изобилию вина и доступным женщинам. Возвращение домой наполовину утрачивало цену в их глазах, если придется вернуться без всего этого и вновь стать как всеходить в домотканых портах и хлебать овсяный кисель из самолепного глиняного горшка. И, сидя на дубовой лавке среди бревенчатых стен, повествовать о мраморных палатах, серебряных чашах и цветных паволоках, которых было столько, что все не увезти! Да кто поверит?
Засмеют нас бабы! высказался Селимир, и дружина поддержала его согласным гулом. Скажут, брешете вы, паволок и в руках не держали, а под кустом просидели все лето.
Да я свои старые портки еще на Боспоре бросилтолько эти и есть! Дивьян хлопнул себя по бедру, обтянутому желтым шелком, уже изрядно замаранным. Голым я, что ли, поеду?
Они того и хотят! загомонили вокруг сквозь смех. Чтобы мы голыми ушли!
Такими же рохлями вернемся, как уехали!
Чего было ездить! Сидели бы дома, с девками на Купалье круги водили бы!
Зачем кровь проливали?
Людей зря теряли!
Не отдадим добычу!
Лишиться добычи означало отказаться и от всей завоеванной славы. Бояре и оружники обступали возвышение, на котором сидел «царь Никомедийский», все более тесным кругом. Загорелые, обожженные солнцем лица пылали негодованием и решимостью.
Однако сверху Хельги было видно, что у толпящихся в задних рядах на лицах скорее растерянность: они не были уверены в своем выборе.
И тем не менее он будет один на всех.
Коли воеводы царские идут, то сидеть здесь больше нечего, заговорил Хранимир, старший из двух ладожских бояр. Раздавят нас, как орех. Да и то пораедва до Киева к первозимью успеем добраться, а мы с Ведошей до дому и к Коляде едва добредем. Так и так нам уходить.
Но ты хочешь сказатьс добычей уходить? подбодрил его Хельги.
А то как же? Меня зачем отправлялиза добычей и за докончанием. Моя доля, Хаконова доля, мужей ладожских доля. А я что привезу? Вот это мне позора кусок, это воеводе, а это вам, старичье?
Теперь или одно, или другое. Хельги развел руками. Ты сам слышал: грек сказал, первое их условиедоговор, третьеотдать добычу. Не отдаем добычуне будет договора.
Докончание будет! сквозь общий шум возразил Невзгляд. Зря мы, что ли, тут все лето воевали? А те другиекнязь, Свенельдич? Свенельдича только в Гераклее разбили, грек сам сказалоттуда конного пути дней пять! Далеко же он забрался! Полцарства разорили! Нам теперь только бы живыми уйти, чтобы греки знали: что не так, мы опять придем!
Да уйдем ли живыми? осмелев, загомонили в задних рядах. И нас погубят, как князя и Свенельдича погубили! Теперь уж греки на нас одних всей силой навалятся!
Хельги, ничего не выйдет! К нему ближе пробился Ведомил, второй из ладожан. Если сдадим добычуто и докончания не будет. Потому что приезжать в Киев с пустыми рукамион скривился и покачал головой, пустое дело. Пусть даже ты остался один из всех тех, кто поближе к Олегову наследству для этого надо быть лучше остальных. И тех, кто погиб. Если князь погибон голову сложил в сражении, чести не утратил, славу заслужил. А мы приедем ни с чем!
А послушай меня, конунг! вскинул руку Ульва, один из двоих бывших при Хельги хёвдингов-наемников. Ты говоришь, мы не можем уйти обратно в Босфор. А почему туда? Мир не так уж тесен, послушай меня, я знаю! Я тут поговорил с людьми, он кивнул на Николая, мы ведь легко можем двинуться отсюда не на север, а на юг. Там хватит простора для отважных людей. Мы можем брать добычу, где захотим, сможем наняться на службу к сарацинаму нас довольно сил, чтобы заставить кого угодно нас уважать! По южному морю можно дойти до Италии, потом до Испании. Оттуда есть морской путь к Стране Франков. А уж оттуда два гребка до нашей с тобой родиныЮтландии.
Вот удивятся в Хейдабьюре, если увидят, с чем мы вернулись! засмеялся Раннульв, один из пяти хирдманов, кто приехал с Хельги из Дании.
Да всего через каких-то два года! подхватил Ольвид.
Через три, поправил Хельги. Накинь еще годик на такую дорогу.
Здесь теплона зимовку не обязательно уходить с кораблей.
Наемники обсуждали новый замысел, но лица славян были хмуры. Бесконечная война в южных морях, где правят сарацины, их не привлекала. Им нравилась роскошь Греческого царства, многим пришлась по сердцу и жизнь на удачной войневоля и всякое изобилие. Но каждый в душе предвкушал тот день, когда вернется домой, выложит перед близкими такие подарки, что все ахнут и даже деды с уважительным удивлением покачают седыми головами. И потом можно до самой смерти рассказывать о походе и виденных чудесах, и эти рассказы еще не одно поколение будут передаваться как сказания, обрастая все более чудесными подробностями, и обеспечат роду прочную славу в веках.
Очень мало кто готов был удовлетвориться славой и богатством только для себя, о чем никогда и не узнает оставшийся где-нибудь на Днепре или на Волхове род.
Греки думают, начал Хельги, и люди снова стихли, что если они погубили русского князя и разбили войско его побратима, то больше никто им сопротивляться не сможет. Они не учли одного. Ингвар не был потомком Олега Вещеготого, кому греки дали откуп от осады Царьграда и кому потом тридцать лет платили дань. Ему и его родному внуку платили, Олегу-младшему. В Ингваре сыне Ульва не было крови победителя Царьграда, и это оказалось важно! Хельги усмехнулся, и отроки ответили ему тревожными смешками. И уж тем более ее не было в Мистине Свенельдиче. Но она есть во мне! Хельги подался вперед, обеими руками опираясь о подлокотники, будто открывая своим людям важную тайну. Яродной племянник Олега Вещего, я ношу его имя! И боги не случайно так распорядились. Пусть моя мать не знала, что за человек тот, в честь кого она дала мне это имя, но боги знали! Судьба знала, что поведет меня той же дорогой, что его. А значит, его удача досталась мне. Олег-младший показал, что не получил ее. И Ингвар не получил. К нам же с вами боги были благосклонны с самого началатысяча людей погибла в один день. Остальные, может быть, десять, пятнадцать тысяч погибли за это лето. И лишь у нас с вами потери небольшиечуть больше ста человек за все время. Скажите мне, русы, разве это не знак? Разве боги не говорят нам ясным голосом, что именно нам суждено победить и вырвать у греков право получать Олегову дань?
А правда! первым крикнул здоровяк Селимирчеловек простоватый, но смелый и преданный.
Верно! закричали со всех сторон.
Истинно!
Наш конунг других счастливее!
У нас удача Олегова!
И мы не опозорим ее, сдавшись еще до битвы? Хельги быстро встал и теперь возвышался над триклином, как изваяние.
Нет! Нет! Будем прорываться!
Мы уйдем отсюда со всей добычей, вернемся в Киев, и там я буду сражаться за стол моего дядиОлега Вещего. Вы поддержите меня?
Буря криков была ему ответом. Нельзя было разобрать ни слова, но также нельзя было и сомневаться в готовности двух тысяч русов и славян поддержать своего конунга хоть здесь, хоть в Киеве, хоть в Йотунхейме.
Бояре, подумайте пока, как нам быть, сказал Хельги, завершая совет. Завтра еще поговорим, но начинайте собираться. Больше пары дней нам здесь задерживаться нечего. И на вино больше не налегайте, братья, нам теперь головы нужны ясные.