Энтони, до этого момента слушавший просто с интересом, вдруг вздрогнул.
Да? переспросил он. И что же он сделал?
Стрэй пожала плечами.
Не знаю. Он никогда об этом не рассказывал. А теперь, похоже, мы уже никогда и не узнаем Возьми ее с собой. Ты мне дал Борхеса, а я тебе Шопенгауэра. Обмен. Наверное, так и должны жить книги, разве нет?
Она запустила руку в кармашек, приделанный к водительской дверце, и извлекла оттуда книгу, которую подарил ей Энтони.
Кстати, о Борхесе. Видишь, я уже положила ее в самое доступное место. Думаю, буду читать уже на следующей стоянке, она повертела книжку в руках, полистала страницы. Да, видно, что зачитанная. Ты тоже предпочитаешь бумажные книги?
Пожалуй, признался Энтони. Еще большеесли они рукописные. Только таких сейчас не встретишь. Ну или почти. Я встречал несколько в старых библиотеках. В них есть человек. То есть в любой книжке есть человек, но в написанной от руки он почти как живой. Его почерк, наклон буковок, здесь больший нажим, здесь меньший. По почерку можно попытаться угадать, какое у человека было настроение, писал ли он в спешке, торопясь куда-то или боясь упустить пришедшую ему в голову мысль. И еще такие книги штучные. Даже, если это переписанная книга, в ней все равно живет тот, кто ее переписывал Если я когда-нибудь буду что-то писать, то только от руки.
Почему? Я согласна, что читать рукописив этом, должно быть, есть что-то очень волнующее. Но подумай, для чего тебе так писать? Ведь когда набираешь текст на компьютере, ты всегда можешь что-то исправить, написать по-другому. Но писать от руки Это уже большая ответственность. Ты уверен, что действительно хочешь этого?
Надо попробовать. Думаю, что это не проблема, если всегда писать честно.
Стрэй собиралась что-то сказать, но замерла. В ее взгляде было что-то новое, что Энтони еще не доводилось видеть, как если бы то, что он говорил, открыло ей его с какой-то другой, важной для нее стороны. Мысль о том, что он только что выдал какую-то напыщенную глупость, вытиснилась картиной ее губ, чуть приоткрывшихся для того, чтобы отпустить на волю какие-то слова, вдруг замершие у нее на языке. Она поймала его взгляд.
Не говори сейчас ничего, попросила она.
Борхес лег на приборную доску.
Ее рука касается его лица, пальцы медленно скользят по его щеке, едва касаясь, как будто бы знакомятся. Взгляд неторопливо блуждает по Энтони, но это вовсе не та неторопливость, к которой люди расположены в расслабленной скуке, за ней осознанный контроль чего-то кипящего внутри, какой-то энергии, какого-то дрожащего напряжения. Энтони чувствует легкое головокружение от касания подушечек ее пальцев, мотор сердца чуть замирает и начинает могучими толчками разгонять кровь по его телу, по тем его темным уголкам, что долгое время пребывали в забвении и презрении. Хочется закурить, чтобы развеять этот морок. Рука Энтони тянется к пачке сигарет в нагрудном кармане, но Стрэй мягко перехватывает его руку. Он не сопротивляется. Она смотрит на него полувопросительно-полувыжидательно. Он позволяет увлечь свою руку туда, где, по мнению Стрэй, сейчас должно быть ее место. Теперь его пальцы тоже поглаживают кожу ее щеки, мочку уха за короткострижеными черными волосами, ее шею. Она поворачивается к нему всем телом, ее нога движется по его ноге, потом ложится на его колени.
Граница между Энтони и миром, которая еще совсем недавно совпадала с границами его тела, размыкается, впускает Стрэй и смыкается уже за ее спиной. Появляется какой-то новый тип пространствапространство их тел, их дыхания, их взглядов, их тепла, их растущего нетерпения. И вот в это пространство злым рыком вдруг врывается рев включившегося двигателя.
Машина задрожала, неровно, гневно. В рычании двигателя Энтони явственно прочитал угрозу.
Нет, Люций! закричала Стрэй, и в сознании пораженного Энтони внезапно стала рождаться догадка по поводу того, кому она кричит. Люций!
Мотор продолжал реветь. По приборной доске беспорядочно замелькали огоньки. Во взгляде Стрэй Энтони увидел обиду, растерянность, они влажно блеснули внезапным разочарованием. Пространство, почти соединившее их в единый атом, готовый отринуть весь остальной мир, дрогнуло и снова поменяло свою структуру, вновь став обычным пространством, где тело Энтони просто окружено другими телами, сухими, бессмысленными, чужими.
Стрэй убрала ногу с колен Энтони и откинулась на водительское сидение.
Люций, ты сволочь, хрипло прошептала она.
Сама собой распахнулась дверца со стороны Энтони. Его выпроваживали.
Стрэй вновь повернулась к нему.
Прости, сказала она и в досаде потрясла головой, пытаясь, как и он, снова свыкнуться с той реальностью, куда их выбросило.
Что происходит? спросил Энтони, хотя, судя по всему, он уже знал ответ на свой вопрос. Ты в порядке?
Люций Я потом объясню. Постараюсь. Да, я в порядке. Ну почти, она чуть улыбнулась ему.
Что мне сделать, чтобы успокоить твоего зверя?
Ты ты понял?.. Ничего. Я не ожидала Не думала, что он так отреагирует. Лучше выйди, я попробую сама его успокоить
Энтони кивнул и стал вылезать из внедорожника.
Эй! окликнула его Стрэй. Я не прогоняю тебя, ты понимаешь?..
Он снова кивнул.
Я никуда еще не уезжаю, сказал он. Просто подожду в своей машине.
Он спрыгнул на землю и направился к Энжи. Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Стрэй сидела, вперив взгляд перед собой и что-то говорила негромким, но настойчивым голосом.
Энтони подошел к Энжи, ухватился за ручку и остолбенел. Дверь не открылась. Он подергал еще, затем попробовал ручку у другой двери и только потом понял. Господи, как же наше опьянение, наши восторги ослепляют нас, подумал он. Энжи, сказал он. Энжи. Ну хватит. Ну хватит, в конце концов. Ну мы же люди, ты должна это понимать. Ты же не можешь стать мне Он осекся. Этого не следовало говорить. Прости, сдавленным голосом сказал он и отпустил ручку.
Он сел на жесткую негостеприимную землю и облокотился спиной на Энжи. Как муж, которого не пускают на порог, мысленно усмехнулся он. Достал сигареты, закурил. Солнце перевалило через зенит и начало свой очередной спуск за край мира. Долго на него смотреть было нельзя, в глазах ненадолго потемнело. Он принялся задумчиво блуждать взглядом по скудному ландшафту и наблюдать, как выдыхаемый им дым привносит в картину хоть какую-то, пусть и мимолетную, динамику.
Через какое-то время послышались шагик нему подошла Стрэй. Ее лицо выражало смущение, досаду, обеспокоенность. Он остался сидеть, где сидел.
Эй, сказала она.
Он кивнул. Что тут нужно было говорить?
Он успокоился. Собственник. Никак от него не ожидала Скажи Как ты понял? Про Люция?
Энтони снова ничего не ответил, только кивнул на Энжи.
Стрэй непонимающе проследила за его взглядом.
Хочешь, чтобы мы поговорили у тебя в машине? с сомнением предположила она. Боюсь, сейчас это, наверное, не самое подходящее решение
Еще бы, невесело засмеялся он и пояснил, у меня тут собственная семейная сцена.
У тебя? недоумевающе повторила Стрэй и вдруг отшатнулась. Твоя машина?..
Энтони кивнул. Он представил себя превратившимся в игрушечного болванчика, который только и может, что кивать.
Твоя машина тоже?.. потрясенно проговорила Стрэй.
Два кивка.
Стрэй пробормотала что-то неразборчивое. Она стояла в метре от Энтони, переводя взгляд то на него, то на Энжи, потом снова и снова. Наконец, она, кажется, свыклась с открывшейся ей истиной, обхватила руками себя за плечи и, слегка пошатываясь, растерянно огляделась.
Я думала, сказала она наконец, что существует только одна такая машина.
Я тоже, улыбнулся Энтони и затянулся. Знакомьтесь, он махнул рукой в сторону своего автомобиля, это Энжи.
Стрэй, чуть поперхнувшись, с каким-то глупым выражением лица представилась Стрэй.
И всем нам приятно познакомиться, прокомментировал Энтони. Я теперь лучше тоже немного побуду один, хорошо? Там посмотрим
Хорошо, конечно, Стрэй побрела назад к Люцию, периодически оглядываясь, как если бы продолжала не верить в происходящее.
Энтони выбросил окурок и достал еще одну сигарету. Ветра не было, и дымок висел в воздухе чуть дольше обычного, почти позволяя глазу ухватить неуловимое.