И они выследили. Видимо делали облаву сразу по нескольким смежным квадратам. Корпорация. Я-то знаю, как они работают, если вдруг кто-то их больно заденет. А задела я их, похоже, действительно больно. К тому же они в принципе не прощают, когда кто-то срывается с их крючка.
Я не знаю, почему мне удалось-таки оторваться. Наверное, просто жутко свезло. Не думаю, что это какая-то очередная ловушкав ней просто нет смысла. Свезло, что это были только обычные копы, без навигаторов. Свезло, что меня угораздило заехать в район, где карта и радар перестали понимать друг другаи не мудрено, потому что до меня здесь, похоже, проехал навигатор. И не просто навигатор.
Сначала я даже не поняла, что это там виднеется впереди, там, куда я еду. Карта говорила: нет там ничего, пустошь, пустошь, пустошь. Радар выхватил какое-то скопление непонятно чего, какое-то движение. Если бы не радар, я решила бы: мираж. Но это был не мираж. Это был лес. Лес из самых страшных сказок. Видимо, его еще не вычистили. Или просто не смогли с одного заходу.
За сотню метров до леса протянулось проволочное ограждение, стоял знак «КАРАНТИН», и рядом валялись сбитые ворота. Стоило мне въехать в лес, радар Люция просто сошел с ума. Мои глазаединственное, чему я могла верить, но верить глазам отказывался мозг.
Не думаю, что какой-то обычный навигатор мог сотворить такое. Говорят, что подобные вещи прорываются на свет вместе с Угрюмым безумием. Мне повезло. Мне было нечего терять. Участь встретить что-то по-настоящему ужасное была ненамного страшнее, чем если бы я снова попала в лапы Корпорации. А тем, кто гнался за мной, все-таки было не только страшно. У них был выбор, точнее они вдруг вспомнили, что у них же есть выбор. На минуту-другую. Конечно, никто из них не ослушался приказа. Но они замешкались. Поехали за мной осторожно, наверняка, то и дело проверяя, есть ли патроны в обойме и хорошо ли застегнут бронежилет. И это дало мне время.
Сейчас спать. Завтра будем думать, что дальше. Не сейчас. Один деньодин подвиг. Так говорил кто-то из моих знакомых.
Но, господи, эти деревья!.. Их высоченные черно-зеленые стволы, сочащиеся какой-то жижей, поблескивающей в свете фар Эти толстенные ветви, закрывшие все то, что под ними, от солнечных лучей. Ветви, которые шевелятся, и, словно у них своя воля, тянутся к тебе. Эти тени высоко-высоко, стремительно скользящие туда-сюда. И какое-то мерцание в воздухе, как будто бы повреждена антенна телевизора. Картинка дрожит, исходит рябью. Двоится, на нее накладывается другая такая же. Будто бы зрение расфокусировано. А затем уже не такая же, а какая-то совсем другая. И там что-то горит, что-то течет, чьи-то огромные глаза смотрят на тебя с нечеловеческой злобой.
Глава третья. В городах
В этой главе я расскажу про Летицию. Про нашу первую встречу и про то, чем все закончилось. Именно благодаря ей меня сейчас зовут моим именем.
Первый раз я увидел Летицию, когда мы были еще детьми. Я жил тогда у моей тетки в одном из больших городов. Не то на какой-то из праздников, всецело мне безразличных, не то просто без всякого повода к нам пожаловали гости из другого полисасестра мужчины, с которым тогда жила тетка, со своей дочерью. Тетка с самого утра не отходила от плиты, исполняя свой долг согласно девизу «не ударить в грязь лицом», ее друг большую часть дня просидел перед телевизором, потягивая пиво, а потом свалил встречать гостей, сказал, что по пути зайдет с мужиками «пропустить по одной», на меня же выпала миссия уборки небольшой, но обстоятельно загаженной квартирки, которую мы снимали. Вероятно, ни у кого из нас троих факт приезда дорогих гостей особого восторга не вызывал. Я послушно делал то, что мне говорили, и ждал, когда же, наконец, наступит вечер, все сядут за стол, чтобы съесть все, что наготовила тетка, и выпить, что еще не допил ее дружок, и я окажусь предоставлен сам себе. Каково же было мое удивление, когда на пороге вместе с теткиным другом и незнакомой женщиной вдруг возникла светловолосая девочка примерно одного со мной возраста, настороженно огляделась и, увидев меня, неожиданно заявила: «Так вот, значит, мой жених». Теткин друг заржал, его сестра довольно неубедительно изобразила негодование и сказала, чтобы ее дочка не говорила глупостей, и одарила нас фальшивой улыбкой. «Антон, познакомься, это тетя Гала и Летиция», сказала моя тетка, зачем-то выталкивая меня вперед.
Нас спровадили в небольшую комнатушку и благополучно там забыли.
Почему я твой жених? спросил я, набравшись смелости.
Летиция нахмурилась.
Мне говорили, что тут живет мальчик, ответила она, маме я надоела, и она хочет выдать меня замуж, чтобы избавиться от меня.
Я показал ей свои немногочисленные игрушки. Сначала мы пытались играть с ними, но получалось как-то скучно, потом, наткнувшись на книгу, в пылу уборки торопливо запиханную под кровать, Летиция спросила меня про нее и, узнав, что я уже умею читать, очень удивилась и попросила почитать ей что-нибудь. Я подумал, затем взял с полки «Алису в зазеркалье» и, отчего-то волнуясь, прочитал:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Я сказал, что ей обязательно нужно выучить это наизусть. Это волшебное заклинание, чтобы нравится мальчикам. Нужно произнести его перед сном и обязательно выпить ровно четыре стакана воды. Почему-то я решил, что четыре стакана воды должны придать заклинанию убедительность.
А ты знаешь заклинание, чтобы нравиться девочкам? поинтересовалась Летиция.
Я не столько удивился ее вопросу, сколько задумался, где мне искать новый стих.
А ты хочешь нравиться девочкам? спросил я.
Я про тебя говорю, сказала Летиция и рассмеялась.
Я растерялся. Я знал, что все девочки хотят нравиться мальчикам, но в этот момент я начал осознавать, что и мальчики хотят нравиться девочкам.
Потом нас позвали за стол и, пока взрослые вели свои скучные разговоры и пили свои глупые напитки, Летиция предложила новую игру. Это была игра в «кто больше выпьет воды». Игра показалась мне глупой, но глядя на Летицию, мне вдруг захотелось исполнить любое ее желание, и мы стали играть. Она разом опрокинула в себя целый стакан и тут я, отпивший пока только глоток, почувствовал уже настоящий азарт: не могу же я уступить девчонке? Мы окончательно забыли о взрослых, о чем-то громко и возбужденно разговаривавших, и полностью отдались нашему соревнованию. Потом Летиция куда-то пропала, я тоже вышел из-за стола и стал искать, что бы ей еще почитать. У меня было несколько любимых книжек, я сел на кровать, разложил их вокруг себя, но все никак не мог выбрать. Пока я листал их страницы, мне вдруг остро захотелось сходить по малой нужде. Я побежал в туалет, но, как на зло, дверь оказалась закрыта изнутри. Приплясывая от нетерпения, я стал ждать, когда же заветная комнатка освободится. Не выдержав, я подергал ручку еще раз и постучал для верности. Внутри кто-то завозился, и раздался звук открываемого замка. Я распахнул дверь. Забравшись с ногами на ободок унитаза и подобрав юбку, там сидела Летиция. На ее лице была мука, похоже, она тоже терпела все это время. Увидев меня, она впилась в меня взглядом, и комнатку наполнило звонкое журчание.
А я, затаив дыхание и вовсе позабыв о собственной нужде, смотрел на то, как золотые локоны ниспадают ей на плечи, на ее чуть приоткрытый рот и ловил на себе ее взгляд, напуганный и взволнованный.
За этой сценой нас и застали. Наказали обоих. Меня выпорол друг моей тетки, который требовал, чтобы я называл его «дядя», хотя, как оказалось, он был дядей Летиции, а ей запретили играть и даже разговаривать со мной. О том, чтобы я читал ей вслух, больше не было и разговора. Ближе к ночи Летиция с мамой уехали, а меня ждала бессонная ночь, я лежал с открытыми глазами и мечтал о том, как когда-нибудь увижу эту девочку опять.
Этой девочки я больше не увидел. Когда я снова встретил Летицию, это была уже взрослая девушка со сформировавшейся грудью, красивыми бедрами и длинными, чуть худощавыми ногами, но ее повзрослевшее лицо все также обрамляли светлые локоны, а глаза смотрели все также приветливо и задорно.
Через несколько лет после нашей первой встречи с Летицией теткин друг исчез, мы стали снимать квартирку поменьше, а за мной приехал дед, который забрал меня в оазис, скрытый от всех посторонних глаз. Когда дед снова привез меня в город, то во многом я был уже другим человеком, за пару лет повзрослев на все пять, если не больше. Тетка к тому времени потеряла работу, но приняла меня, хоть и сдержанно, потому что дед передал ей денег на мое содержание. Когда по утрам я собирался в школу, она еще спала, а вернувшись домой, я обычно обнаруживал ее сидящей на кухне со включенным телевизором и рассеянно глядящей в стену дома напротив, меланхолично потягивая какое-нибудь пойло. Через несколько месяцев она умерла, а меня определили в школу-интернат. Учеба давалась мне легко, но только тогда, когда мне было интересно. Меня полуофициально устроили на подработки в автомастерскую неподалеку, но почти все заработанные мною деньги отходили кому-то из администрации интерната. Это была работа не хуже и не лучше любой другой, но машины мне как-то становились ближе и интереснее людей, которые меня окружали. Вообще же я предпочитал любым другим занятиям книги.