Будьте мужчиной, Ваше Величество! На нас глядят!
Утром новый царь с матерью отправился в спальню отца. Две восковые свечи горели на ночном столике под стеной, рядом с полевой койкой, на которой лежал покойник. Его успели даже одеть в темно-синий мундир, на ноги набросили военный плащ, в руки вложили золотую икону, причесали, лицо покрыли румянами и белилами. Вот только ни румяна, ни белила не скрыли следов убийства. Поперек лба трупа шел синий, глубокий шрам, губы, нос и веки ужасно опухли, потому-то лицо умершего накрыли муслином. Среди кружев и батиста жабо на шее обвинительно багровела полоса от орденской ленты. Царица с всхлипом пала на смертное ложе и начала целовать руки мужа
В тот же самый день Александр навсегда покинул запятнанный кровью замок и перебрался в Зимний дворец. Входя туда, он волочил ногами и рыдал. Разве не был он «Тальмой Севера»? А даже если бы и не былюношеская впечатлительность и неожиданный приступ угрызений совести не могли не вызвать в нем шок.
Апологеты Александра I впоследствии пытались, с помощью мутных «свидетельств» из вторых или третьих уст (например, того, что относительно покушения сказал французский граф Лонжерон, которому, в свою очередь, это сказал Пален и т. д.), очистить его от обвинения в отцеубийстве. Напрасный труд. Никто из серьезных историков не позволил обмануться, точно так же, как никто в тогдашней Европе не обманулся официальным сообщением Санкт-Петербурга о смерти Павла Петровича по причине апоплексии. Французский министр иностранных дел, Шарль Морис Талейран, ехидно прокомментировал это:
Русские могли бы придумать какую-нибудь другую болезнь для прикрытия смерти своих повелителей.
Узнав о покушении, Наполеон воскликнул:
Англичане промахнулись в Париже, но теперь попали в меня в Петербурге!
Бонапарт был уверен в том, что убийство инспирировала британская разведка, только эту его убежденность до настоящего времени нельзя подкрепить каким-либо документом, что хорошо говорит об англичанах, мастерах тайных дел, и что вовсе не должно означать, будто бы Бонапарт ошибался. Среди русских тогда ходили слухи о волшебном британском золоте, которое могло творить и не такие чудеса, а слухи ходили потому, что в ходе подготовки различные нити заговора как-то раз за разом сходились у красивой сестрички Зубовых, Ольги Жеребцовой, по совершеннейшей случайностилюбовницы британского посла в Санкт-Петербурге, мистера Уитворта Но среди поварят, жаривших "яичницу" сапогами и кулаками в царской спальне, не было ни единого сына Альбиона, равно как не было и Александра, который всего лишь дал согласие, ибо решил самочинно занять стул по российской стороне стола в ходе игры с корсиканцем.
Впрочем, Александр мог и очиститься от обвинений, примерно наказав убийц. Но, как нам известноне мог. Его бывший учитель, идеалист Лагарп, написал ему из Швейцарии: "Не достаточно того, что Вы, Ваше Величество, обладаете чистой совестью, и что те, что имеют честь знать Вас, уверены в этом. Все, Ваше Величество, обязаны знать, что Вы караете любое преступление, где бы оно не имело место. Убийство императора, в собственном дворце, среди ближайшего семейства, оставаясь безнаказанным, жестоко нарушало бы божественные и людские законы, унижало бы монаршие достоинство. Нужно раз и навсегда покончить в России с этим вот, постоянно не наказуемым убийством царей, весьма часто, даже вознаграждаемым, с этим вот скандалом, кружащим словно вещающий зло призрак вокруг царского трона и ожидающим следующую жертву".
Давайте поглядим, как же неуспокоенный в печали сын, публично демонстрирующий свое безграничное отчаяние ("Нет, это невозможно! боли моей нельзя успокоить! Как можете вы требовать, чтобы я перестал страдать?! Так будет вечно!) как он послушал своего наивного воспитателя.
Два господина П. "мозги" покушения, граф Пален и граф Панинсохранили свое высокое положение при дворе, и только лишь когда царица-мать, Мария Федоровна, начала дрожать, видя обоих, опасаясь скандала, обоим тактично посоветовали выехать в собственные имения. Там их никто не беспокоил, а милость монарха доставала и туда.
Вызывавшего всеобщий ужас упыря той ночи, генерала Бенигсена, которого Жозеф де Местр назвал "шефом-убийцей", сразу же после убийства назначили губернатором Литвы и повысили в звании до генерала кавалерии. С 1807 года его карьера еще более ускорилась.
Князь Петр Волконский получил посты: генерала, царского адъютанта, начальника главного штаба и, наконец, члена Государственного Совета. С тех пор он был навсегда другом м одних из ближайших доверенных людей Александра.
Ничего удивительного, что графиня Боннельфранцузская шпионка при царском двореписала из Петербурга наполеоновскому министру полиции, Фуше: "У нас говорят, что когда молодой император выходит, то перед ним идут наемные убийцы деда, за нимубийцы отца, а рядом те, которые готовы немедленно добраться до него самого".
Но Александр делал все возможное, чтобы осыпать милостями своих пылких дворян, а более всего баловал убийц папочки. К примеру, граф Уваров, один из главных демонов той кровавой ночи, незамедлительно был назначен генерал-адъютантом и стал неизменным домашним обитателем императора, товарищем его развлечений и прогулок, фаворизированным до такой степени, что его называли "баловнем царского семейства".
Этот список можно было бы расширить другими обласканными заговорщиками, но жалко места. Важно то, что для Наполеона ситуация изменилась как после прикосновения волшебной палочки злого колдуна. Он перебивал весьма высоко, рассчитывая на свои карты, но когда Александр их проверил, оказалось, что они недостаточно сильны. Казаки были отозваны с пути на Ганг, и Россия помирилась с Англией. Весь индийский мираж по причине нескольких убийц рассеялся.
Небольшую месть Наполеон позволил себе в 1804 году, когда Александр публично осудил "отвратительное убийство" похищенного французами из-за границы, из Бадена) и расстрелянного в Венсене герцога д'Энгиена, который устраивал заговоры с англичанами. Парижский "Монитор" ответил царю ехидным вопросом, который сделался знаменитым во всей Европе, и которого Александр Наполеону никогда не простил:
"Если бы российское правительство было уведомлено о том, что убийцы царя Павла I находятся в миле от государственной границы, разве не поспешил он схватить их и наказать?".
Только все это происходило уже за пределами стола. На нем же корсиканец проиграл первый раунд в одну раздачу, в самую середину ночи с двадцать третьего на двадцать четвертое марта, и не мог этого оспариватьразве что мог получше настроиться на проведение следующего раунда.
РАУНД ВТОРОЙРаунд рядовых и унтер-офицеров(Решающая раздача под Аустерлицем)КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ОБОЛЬЩЕННЫХ ДЕТЕЙ
Второй раунд продолжался пять лет, и прежде чем наступил финал в виде грандиозной раздачи с крупными картами в руках обоих партнеров, имело место несколько не столь впечатляющих раздач, результаты которых в ничтожной степени отражались на ходе игры. Так бывает в покерене в каждой раздаче происходит мощное столкновение, поскольку первый раз один, а потом другой партнер располагает слишком слабой картой, чтобы пойти на слишком высокую ставку. Только лишь когда карты с обеих сторон в один момент уложатся в что-то значащие комбинации, и начинается большая игра.
Подготовка к этому второму раунду началась с взаимных комплиментовоба игрока знали, сколь существенную роль играют хорошие манеры перед тем, как усесться за столик. Трагедия царя Павла была уже в прошлом, равно как и связанные с ней проблемы; все начиналось с самого начала. А помимо того, молодой царь, либерализированный Лагарпом, испытывал своего рода восхищение перед "гражданином Бонапартом", в любви к демократии которого он не сомневался, точно так же, как не сомневался в собственной.
Наполеону, желавшему упорядочить внутренние дела, крайне важно было быстро заключить мир с Россией. Поэтому, уже 26 апреля 1801 года он написал Александру об этом письмо, довольно экономное в формулировках, но и не свободное от куртуазности. Доверенный офицер Бонапарта, Дюрок (впоследствии, великий маршал двора), который привез это письмо в Петербург, услышал от царя такой ответ: