Кто вы? Я еще не вполне очнулась от сонного дурмана.
Я первый спросил. Голос низкий, чуть заметен шотландский выговор. Вот уж не думал, что у Гардинер бывают гости.
Она еще не встала, нет? Я бросила испуганный взгляд в коридор. А то обещала пристрелить, если застанет меня здесь утром
Это на нее похоже, сказал шотландец.
Я хотела одеться, но не могла в сорочке встать перед незнакомым мужчиной.
Мне надо поскорее отсюда убраться
А куда? шепнула Роза, и голова моя загудела. Я не знала, куда идти; бумажка с адресом Эвы все, что у меня было. И что теперь? Защипало глаза.
Не спешите удирать, сказал шотландец. Если вчера Гардинер хорошо нарезалась, утром она ничего не вспомнит. Он сбросил куртку. Я сделаю чай.
Кто вы? спросила я, но дверь за ним уже захлопнулась.
Секунду помешкав, я откинула плед и встала, сразу озябнув. Глянув на свой дорожный костюм, лежавший кучей, я сморщилась. В бауле был еще один наряд, но такой же оборчатый, тесный и неудобный. Поэтому я надела старый джемпер и ненавистные матери поношенные брюки, а затем босиком пошлепала искать кухню. Я уже сутки не ела, и урчанье в моем животе пересилило даже страх перед Эвиным пистолетом.
Кухня оказалась на удивление чистой и светлой. Накрытый к завтраку стол, чайник на плите. Свою старую куртку шотландец бросил на стул, оставшись в не менее старой рубашке.
Кто вы? Я не могла совладать с любопытством.
Финн Килгор. Он взял сковородку. Работник за всё у Гардинер. Выпейте чаю.
Интересно, что он называл Эву просто «Гардинер», как мужчину.
Работник за всё? удивилась я, взяв со столешницы щербатую кружку. Похоже, в этом доме следили только за кухней.
Пошарив в холодильнике, Килгор достал яйца, бекон, грибы и половину батона.
Вы хорошо разглядели ее руки? спросил он.
Да
Чай был крепкий, как я любила.
И что, по-вашему, она может делать такими руками?
Я отрывисто хохотнула.
Вчера я убедилась, что она вполне способна взвести курок и откупорить виски.
Лишь с этим и справляется. А для прочего нанимает меня. Я исполняю ее поручения. Забираю почту. На машине вывожу в город. Немножко стряпаю. Но прибираться она позволяет только в кухне. Килгор выложил ломтики бекона в сковородку. На вид ему было лет двадцать девять-тридцать. Высокий, поджарый, он двигался с небрежной грацией. Густая щетина его требовала бритвы, а темные космы, прикрывавшие воротничок рубашки, буквально молили о парикмахере. Что вы здесь делаете, мисс?
Я помешкала с ответом. Мать сказала бы, что работнику за всё не пристало задавать вопросы гостье. Однако гостья-то я сомнительная, а у него гораздо больше прав быть в этой кухне.
Чарли Сент-Клэр, назвалась я и, прихлебывая чай, представила отредактированную версию того, как очутилась на пороге (а затем и на диване) Эвы. Ор и угрозы меня пристрелить я опустила. Уже не в первый раз я задумалась о том, как всего за двадцать четыре часа моя жизнь умудрилась перевернуться вверх тормашками.
Потому что от самого Саутгемптона ты гонишься за призраком, шепнула Роза. Потому что ты маленько чокнутая.
И вовсе не чокнутая, огрызнулась я. Я хочу тебя спасти. Это не делает меня чокнутой.
Ты всех хочешь спасти, дорогуша. Меня, Джеймса и всякую бродячую собаку, что в детстве нам встречалась на улице
Джеймс. Я вздрогнула, а мерзкий внутренний голос прошелестел: Не очень-то удалось его спасти, а?
Я шугнула эту мысль, не давая неизбежному чувству вины затопить меня, и приготовилась к дальнейшим расспросам Килгора, ибо история моя, честно говоря, выглядела довольно странно. Однако он молча хлопотал над сковородой добавил грибы и консервированную фасоль. Прежде я никогда не видела мужчину за готовкой. Отец не умел даже намазать тост маслом. Это отводилось матери и мне. А вот шотландец ловко помешивал в сковородке, не обращая внимания на шипящие брызги жира.
Давно вы работаете на Эву?
Четыре месяца. Килгор принялся нарезать хлеб.
А до того?
Нож замер.
Королевская артиллерия. Шестьдесят третий противотанковый полк.
А потом стали домашним работником резкая, однако, перемена.
Отчего он смолк? подумала я. Наверное, стыдится, что ветеран-фронтовик пошел в услужение к сумасшедшей, размахивающей пистолетом.
И как же Я запнулась, сама не зная в точности, о чем хочу спросить. Как у нее работается? Как она стала такой? Но потом все-таки нашлась: И как же это случилось с ее руками?
Она не рассказывала. Килгор поочередно разбил яйца в сковородку. Живот мой заурчал оглушительно. Но я догадываюсь.
И что это, по-вашему?
У нее раздроблены фаланги всех пальцев.
Я поежилась.
Что же это за несчастный случай?
Впервые за все время Финн Килгор посмотрел мне в глаза. Взгляд его карих глаз под темными бровями был одновременно внимательным и отстраненным.
Кто говорит, что это был несчастный случай?
Я обхватила кружку своими целенькими, не переломанными пальцами. Вдруг показалось, что чай остыл.
Английский завтрак. Килгор снял горячую сковородку с плиты и поставил рядом с нарезанным хлебом. Угощайтесь, а мне надо глянуть подтекающую трубу. Только оставьте для Гардинер побольше. Она заявится с дикой головной болью, и английский завтрак лучшее средство от похмелья. Если съедите все, вот тогда вас пристрелят наверняка.
Больше не взглянув на меня, Килгор вышел. Я взяла тарелку и нацелилась на скворчащее яство, исходя слюной. Однако при виде восхитительной смеси яиц, бекона, фасоли и грибов желудок мой вдруг взбунтовался. Я зажала рукой рот и отвернулась, дабы не изгадить лучшее на Британских островах средство от похмелья.
Я поняла, в чем дело, хотя прежде такого со мной не случалось. Есть хотелось ужасно, однако в желудке шла такая катавасия, что я не проглотила бы и кусочка даже под «люгером», приставленным к моей голове. Утренняя тошнота. Впервые Маленькая Неурядица дала о себе знать.
Паршивое самочувствие не ограничилось выкрутасами желудка. Возникла одышка, взмокли ладони. Маленькой Неурядице было три месяца, но до сих пор она казалась фантомом: я ее не чувствовала, не представляла, не видела никаких ее признаков. Она просто въехала в мою жизнь, точно поезд. После того как к проблеме подключились родители, все это стало неприятным уравнением, которое необходимо решить. Одна Маленькая Неурядица плюс одна поездка в Швейцарию равно круглому нолю. Легко и просто.
Но вот теперь Неурядица уже вовсе не казалась маленькой.
Что со мной будет? тихо проговорила я. Вопрос этот возник впервые за долгое время. Не что будет с Розой, с родителями, с возвращением в колледж, но что будет со мной?
Не знаю, сколько я так простояла, прежде чем скрипучий голос вывел меня из оцепенения:
Гляжу, американская захватчица все еще здесь?
Я обернулась. В дверном проеме стояла Эва: вчерашнее ситцевое платье, неприбранные седые волосы, налитые кровью глаза. Я изготовилась к неприятностям, но она, похоже, и впрямь забыла о своих угрозах. Эва терла себе виски, и я, похоже, ее ничуть не интересовала.
В голове во весь опор скачут четыре всадника Апокалипсиса, поделилась она, а во рту погано, как в общественном нужнике. Скажи, что чертов шотландец уже сварганил з-завтрак.
Превозмогая дурноту, я показала на столешницу:
Вот оно английское чудо.
Слава богу! Эва достала из ящика вилку и начала есть прямо со сковородки. Ты, значит, познакомилась с Финном. Хорош, а? Будь я помоложе и не страшна как смертный грех, я б взгромоздилась на эту вершину.
Я отпрянула от плиты.
Зря я сюда пришла. Извините, что так ворвалась к вам. Пойду я
Куда? Приползти обратно к матери, стерпеть ее бешенство и затем отправиться на Процедуру? А что еще ей оставалось делать? Меня вновь окутывало глухим безразличием. Хотелось уткнуться в Розино плечо и закрыть глаза или обнять унитаз и вывернуться наизнанку. Как же мне плохо.
Мякишем подтерев желток, Эва хрипло приказала: