Ну, Саркиз, ты, голубчик мой явление чудесное. Видимое объявление чудес природы на земле, медленно выговаривал светлейший, как бы подыскивая слова для выражения своей мысли. Тебе надо называться не Саркиз а Каприз. Каприз Фортуны.
Саркиз глянул вельможе прямо в глаза, и князю почудилась вдруг в красивых глазах его и на хорошеньком личике дымкой скользнувшая печаль.
Ты знаешь ли, что я сказываю? Что такое Фортуна?
Знаю-с.
Знаешь? А ну-ка, скажи Скажи
Что же сказать?.. Фортуна наименование таких непредвидимых удач ли, напастей ликои с человеком сбываются Фортуна, сказывают в шутку, баба молодая да шалая. Порох девка. Творит не ведает что Бегает по миру без пути, творит без разума. Что учинила учерасьне помнит; что учинит наутроне знает. Да что Так надо пояснить: она, стало быть, на удивление всему миру мудреные и неразгаданные литеры пишет вилами по воде
Что? Что? Что?.. медленно проговорил князь, пораженный ответом.
Саблуковы начали смеяться добродушно, очевидно принимая слова любимца за болтовню. Гурьба детей тоже весело усмехалась тому, что их Саркизка князю докладывает так бойко и речисто.
Как вилами по воде?.. повторил князь.
От многих удивительных на свете делов Фортуны, выговорил Саркиз серьезным и отчасти грустным голосом, не остается ничего Пшик один.
Пшик?
Знаете, кузнец хохлу за червонец пшик продавал Сперва червонец получил, а там раскалил добела железо да в воду и сунул. Вот, мол, держи пшик! А где же? А был Ты чего зевалне ловил. И видел и слышал хохол этот пшик А в руки взять не мог.
Саркиз замолчал и смотрел на князя по-прежнему просто, прямо, но все-таки будто задумчиво-уныло. А светлейший князь Таврический совсем понурился, задумался, совсем затих, сидя на стуле, и будто забыл, что сидит пред калмыком и гурьбой детей в доме Саблукова.
По больному ли месту его души, по слабой струне зацепил этот диковинный татарчонок?..
Продайте мне его, выговорил наконец князь, придя в себя и оборачиваясь к Саблуковым.
Хозяин как-то встрепенулся, хотел что-то сказать и кашлянул, хозяйка двинулась и охнула Вся гурьба детей сразу перестала усмехаться, все лица насупились печально и испуганно стали глядеть на вельможу.
Наступило полное затишье и молчание.
Что ж? А?
Как прикажете пролепетал наконец Саблуков, совершенно смутясь.
Приказывать в таком деле нельзя сказал Потемкин. Жаль вам его! Вижу. А вы пожертвуйте. Я вам все ваше достояние вернул. Отблагодарите меня вот Саркизкой
Вестимо. Извольте!.. Честь великая, вдруг забормотал Саблуков. И Саркизке счастье. Что ж он у нас в деревне. Запропадет. А у вас, поди, и в люди выйдет.
Ну, спасибо. Не надо. Я пошутил. Вижу, как он вам дорог, и отымать не стану.
Саблуков развел руками, не зная, что отвечать.
XVIII
С трепетом и смущением на сердце переступило порог Таврического дворца юное существо, одаренное природой будто в шутку, умный и красивый калмычок Саблукова.
Вечером того же дня, что князь побывал у дворянина, он послал за своим наперсником Бауром.
Лукавый, ловкий, но скромный и мастер на все руки, он всегда служил князю в особо важных делах.
Важнеющее пустяковинное дельце! говорил князь Бауру. Смотри не опростоволоситься! Дело выеденного яйца не стоит, а мне важно!
Последнее «сакраментальное» выражение Потемкина было теперь мерилом всего.
Полковник Баур знал лучше всех, как рядом с этим ежечасным помышлением князя, этим его насущным вопросом явились на очередь большие и мелкие затеи и прихоти, в которые баловень судьбы влагал всю свою душу так же пылко и капризно, как и в важнейшее дело.
И Баур достал и сманил калмычка саблуковского.
Вступив во дворец маленьким ходом, а не чрез парадный подъезд и швейцарскую, Саркиз следом за Бауром прошел чрез вереницу маленьких горниц, минуя толпы обитателей, прямо к князю на половину. Здесь они оба прождали около двух часов, пока князь объяснялся в кабинете с посетителями.
Наконец князь вспомнил о Бауре и Саркизе, ожидающих его, и приказал позвать. Калмычок появился, пытливо озираясь.
Ну, здравствуй, умница, сказал князь, вы познакомились
Точно так-с, отозвался Баур, шутя. Мы с ним совсем приятели. И у меня на дому, и здесь беседовали.
Светлейший, улегшись на огромной софе врастяжку, снова начал было беседу о религии, уговаривая стоящего пред ним Саркиза креститься и бросить «мухоедову веру». Калмык так же упорно и умно стал доказывать, что все веры хороши. Его ясная и простая речь сводилась к тому, что надо лишь Бога бояться и жить праведно и честно И не изменять родной вере
Познания Саркиза, ясность разума, красноречие, самоуверенность и вообще одаренность природнаяснова подивили князя. Он слушал и молчал.
Ну, Бог с тобой! сказал он наконец. Верь как знаешь! А со временем я тебя все-таки усовещу и в христианство обращу. А теперь забота иная у меня. Ты мне нужен справить одно важнеющее дело. Кроме тебя, некому справить. Обещаешься ли ты послужить мне верой и правдой, не жалеючи себя Всем разумом своим.
Вестимо, ваша светлость отвечал Саркиз. Все, что прикажете. Лишь бы по силе и по разуму пришлось.
Уговор такой. Ты мне сослужи службу одну, немудреную, а я тебе волю дам. Ну воляне диво. Ты и у Саблуковых жил как родной Ну, я тебе обещаю пять тысяч рублей деньгами, чин, зачисление на службу и невесту из моих крестниц с приданым Довольно или еще набавить?..
Красивое лицо Саркиза вспыхнуло и пошло пятнами, а губы дрогнули.
Вельможа попался ему на пути и хочет, стало быть, его «человеком» сделать. То, о чем он все мечтал втайне. Ведь этовсе Это дверь ко всему Остальное уж от него самого зависеть будет, от его воли, умения, настойчивости.
Что прикажете? Какое поручение? спросил калмык глухо, от внутреннего волнения и бури на душе.
А это, братец ты мой, теперь расписывать долго, да и пояснить с оника мудрено Скажи я тебе, в чем дело, ты не сообразишь и заартачишься, а с тобой ведь не совладаешь. Вишь ведь ты какой кованый, из-под молота уродился. А силком тоже нельзя заставлять Дело не такое. Мы вот с ним все обсудим, показал князь глазами на Баура, а он уж тебя сам научит всему и приготовит потихоньку. Ты мне только обещай душу в дело положить, помня уговор Поручение мое тебедля меня вот какое дело! Сердечное дело А уж что я тебе обещалэто все свято исполни Ну Обещаешься?..
Могу ли? Сумею ли? смутясь в первый раз, отозвался Саркиз, недоумевая и уже опасаясь, что князь надумал дело мудреное.
Отсюда, из Питера, вдруг сказал князь, один до Вены или Парижа, не зная иноземных наречий, доедешь?
Доеду! быстро и самоуверенно выговорил Саркиз, как если бы ему сразу стало легче.
Посланцем моим ко двору монарха Римской империи возьмешься ехать?
Что ж? выговорил Саркиз, подумав. Если мне переводчиков дадут да поручение разъяснят, отчего не ехать?
Да ведь надо не калмыком являться, надо уметь себя держать; не дворовым из-под Казани и не скоморохом, а моим наперсником. Надо быть важным да гордым, чтоб рукой не достали Можешь ли ты на себя напустить этакую амбицию не по росту? шутя произнес князь.
Что ж рост? Рост ни при чем! засмеялся Саркиз. Иной богатырь меня вот за пазуху засунет и понесет, а я его умишко весь за щеку положить могу, как орех. Ведь новорожденные без амбиции этой на свет приходят, а уж потом ее на себя напускают тоже. Да вот я вам сейчас изображу, как я беседу поведу.
Саркиз отошел, прислонился к письменному столу князя, опираясь одной рукой и слегка выпятив грудь, закинув чуть-чуть голову назад, поднял другую руку и произнес с достоинством, мерно и холодно:
Передайте господину министру, что я его прошу именем всероссийского вельможи, князя Таврическогоотвечать мне прямо, без утайки и без проволочки. Согласен он? Да или нет?
Фигура Саркиза была в это мгновение так элегантно горда и надменна, а слова эти были так произнесены, что князь сразу вскочил с софы на ноги и уставился на калмыка.
Фу-ты, проклятый!.. выговорил он.