Двигалась она ловко, уверенновидать, немало покаталась на кораблях, заходивших в архангельский порт. Арсюха довольно потер руки.
Давай, давай, усатая, носатая, зубастая, злобная, спеши, спеши сюда, родимая. Хоть и сонные глаза были у Арсюхи, но очень цепкиеон видел все. Одновременно мог следить за несколькими объектами, причем друг от друга далекими, такими, что сразу не разглядишьчтобы разглядеть их, надо не менее четырех раз обернуться вокруг себя.
Крыса, словно бы услышав приглашение человека и уловив в его голосе доброжелательные нотки, двинулась по носовому канату быстрее.
Молодчага! похвалил ее Арсюха. Пхих!
Кот, сидевший на причале, проводил крысу долгим, ничего не выражающим взором и вновь стал смотреть на дохлую треску, плавающую в воде. Треска была ему интереснее злобной, истекающей салом крысы.
Не доходя до первой фанерки метра три, крыса остановилась, приподняла голову, зашевелила светящимися желтыми усами, соображая, как же действовать дальше, и вновь поползла вперед. Вообще-то она могла и не напрягать свои мозги, ведь еще ни одна крыса, пробирающаяся на корабль, не повернула назад: всякая крыса в таких ситуациях бывает нацелена лишь на одновперед и только вперед!
Пхих! то ли чихнул, то ли кашлянул, то ли напряг свою задницу Арсюха, это был его коронный звук, и чем он его производил, понять было невозможно.
Крыса заскользила по канату быстреенеобычный звук подогнал ее. У самой фанерки она приподнялась на задние лапки, выглянула из-за отбойника, будто из-за некоего боевого бруствера, и, встретившись взглядом с Арсюхой, недовольно пошевелила усами.
У меня еще одна мадама, тем временем сообщил Андрюха.
Послышался влажный шлепокэто Андрюха взмахнул палкой и сбил «мадаму» в воду.
У меня сейчас тоже будет, запоздалым эхом отозвался Арсюха. Поманил крысу пальцем. Утю-тю-тю! Иди сюда скорее, голуба, я соскучился по тебе. Пхих!
Обнюхав отбойник, крыса не нашла в этой плотной, пахнущей другими крысами фанерке ничего опасного для себя и неторопливо полезла на нее. Человека она не боялась, встреча с двуногим «венцом природы» была заложена в ее голове, запрограммирована, она не ведала пока, как его обойдет, но то, что сумеет его обойти, знала точно.
Утю-тю-тю! вновь поманил к себе крысу Арсюха.
Крыса впилась когтями в фанерку, повисла на ней, словно большая жирная муха, потом подтянулась, всадила в дерево когти задних лапок. Прошло немного времени, и она достигла вершины отбойника.
Пхих! чихнул Арсюха.
Арсюхино «пхих!» подействовало на крысу, как команда, она перевалила через вершину отбойника, вытянула перед собой тонкие маленькие лапки, прицелиласьважно было сползти с фанерки и точно попасть когтями в канат.
Фанерка дрогнулана канат она была насажена плотно, без зазора, но не настолько, чтобы не отреагировать на вес крысы, и ее высокий конец неторопливо пополз вниз. Крыса впилась в нее когтями, заверещала, фанерка убыстрила ход, и тяжелая желтоусая лариска не удержалась на ней, торпедой понеслась вниз, в черную, маслянисто поблескивающую воду.
От тяжелого шлепка поднялась мелкая волна, врезалась в скулу миноноске. Арсюха лениво поднялся, глянул вниз. Крыса барахталась в воде, не зная, куда направиться.
Что, можно поздравить? выкрикнул с кормы Андрюха.
Можно. Дамочка моет ноги. Собралась на бал, а туда, Арсюха захихикал, с грязными ногами не пущают.
Меня эти дамочки совсем замучилипередохнуть не дают, лезут одна за другойготовы шлепаться на колени.
Тьфу! отплюнулся Арсюха, приподнялся сновапо набережной, пуская из выхлопной трубы кудрявый белый дымок, катил автомобиль.
Агрегат был роскошныйс зеркальными никелированными крыльями, сверкающими колесамив спицах игриво путалось солнце, било в глаза веселыми зайчиками; сбоку, прямо под рукой у шофера, висел громоздкий резиновый клаксон с бронзовой дудкой. Арсюха проводил автомобиль завистливым взглядом и уважительно молвил:
Жена генерала Миллера поехала. Очень достойная особа. Генерал зовет ее Таточкой.
А ты откуда знаешь?
Я знаю все.
Всё знают только все.
Арсюха Баринов был правгенерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер звал жену Татой.
Миллер женился, едва окончив кавалерийское училище и став корнетом лейб-гвардии гусарского Его Величества полка. Супругой его стала красивейшая девушка Наташа Шипова, внучка Натальи Гончаровой, жены Пушкина. Мать Наташина Софья Петровна была родной дочерью Натальи Николаевны от второго брака. Внучка унаследовала красоту и обаяние бабушки. Впрочем, не только это, но и недюжинный ум, способность разрешать конфликты самые неразрешимые, умение быть настоящей хозяйкой дома и защищать интересы мужа. Это была редкостная женщина.
Пхих! выдохнул Арсюха и взялся за палку, лежавшую рядом, пора было сыграть в городки: на причале вновь показалась крысатакая же рыжевато-серая, как и предыдущая, с электрически светящимися желтыми усами. Новая порода, что ли? нехорошо удивился Арсюха.
Крыса настороженно глянула на миноноску, заметила человека, сидящего на носу, и опасливо пригнулась. Некоторое время она размышляла: пытаться ли проникнуть на корабль или нет, но тяга к плаваниям, к романтическим историям и приключениям взяла верх, и крыса аккуратно, стараясь, чтобы тяжело провисший причальный конец не уползал из-под лап, двинулась на миноноску.
Давай, давай! входя в азарт, подогнал крысу Арсюха. Сейчас мы устроим маленький салют из ларискиной утробы. Нам будет аплодировать вся набережная.
Крыса на ходу приподняла голову, прислушалась к человеческой речи, не уловила ничего опасного для себя и поползла дальше. Желтые усы у нее призывно светились.
Пхих! Давай, давай, ларисочка! Шевели мослами, скрипи костяшками!
Лариска послушалась Арсюху, зашевелила «мослами» проворнее, заскрипела «костяшками». Арсюха подкинул в руке палку, берясь за нее поудобнееглавное, чтобы палка оставалась в тени борта, не вспугнула крысу. Крыса остановилась перед поваленной фанеркой, понюхала ее и, неспешно перешагнув через срез, двинулась дальше.
Утю-тю-тю! подогнал ее Арсюха хрипловатым голосом, сделал пальцем манящее движение.
Через полминуты крыса была уже у самого борта. Арсюха проворно взметнул палкураздался противный мокрый шлепок, крыса взвизгнула и тряпичным мячиком взвилась вверх, задергала на лету лапками.
Удар был сильным, конец палки разом сделался бруснично-красным, во все стороны брызнула кровь.
Вижу, дама пролетела, подал голос с кормы Андрюха.
Да вот, захотела поиграть со мной в лапту, пояснил Арсюха степенно, постучал палкой о борт миноноски, стряхивая с нее кровь, и проиграла.
Ясно, где уж ей с ее рваными калошами в наш калашный ряд!
Через несколько мгновений сочный шлепок раздался и на кормеАндрюха Котлов также «сыграл в лапту» с крысой. Крыса досталась ему тяжелая, с раздутыми бокамивидимо на сносях, ее впору было перетягивать ремнем, чтобы не разлезлась кожа на талии, в воду лариска шлепнулась с таким шмяканьем, что около миноноски вновь вздыбилась волна.
Земеля, сколько ты отправил дамочек в дальнее плавание? прокричал с кормы Андрюха Котлов.
Не считал. Штук двенадцать, наверное.
Ябольше. У менядвадцать две.
Дуракам всегда везет, недовольно пробормотал себе под нос Арсюха Бариновне любил, когда его хоть в чем-то кто-либо опережал.
На месте командира я бы отошел на ночь метров на пятнадцать от берега и заякорился там. Иначе нас загрызут крысы.
Арсюха промолчал: не его это делорешать, где ночеватьв море, в Северной Двине либо у какой-нибудь кухарки на берегу.
С кормы снова донесся сочный влажный шлепок, затем странное жужжание, словно воздух разрезала гигантская пчела, прилетевшая из большого городского парка, и в воду шмякнулось грузное тело.
Двадцать три, негромко констатировал Андрюха. Интересно, Арсюх, а на время обеда нас с тобою сменят или нет?
Откуда я знаю, со вздохом, в котором сквозило раздражение, пробормотал Арсюха.
Плохо будет, если не сменят. Не то кишка кишке уже фигу показывает, требует чего-нибудь на зуб.