Здравица тебе, Калема-кузнец, разом заговорили защитники крепости, стоявщие возле заборола, в котором находились Вятка с ратниками, принявшими бой первыми. Пусть не устанут твои десница с шуйцей ковать мечи и ножи, и пусть у тебя не кончается железо.
Между тем, ордынцы за крепостной стеной продолжали жить своей жизнью. На невысоком холме слева ближе к западной стене, объявилась свита из мунгалов в добротных шубах и круглых шапках, обшитых собольими шкурами, из нее выехал на длинноногом жеребце всадник в медвежьей шубе и в круглом блестящем шлеме с шишаком и белым пером цапли над ним, застыл истуканом на верху. Подле стремени вертелось какое-то существо, похожее на побитую собаку, наряженную в лохмотьях от восточных одежд. Оно то било палкой в круглый бубен, то крутилось юлой на месте, будто рассеивая что-то вокруг себя, а то вдруг падало на спину и дрыгало ногами, взбивая мокрый снег маленькими горками. Наконец странное существо надолго приникло к зеленому сапогу важного мунгальского сановника, который даже не шелохнулся, а лишь чуть наклонил голову вниз. Выслушав шамана, знатный всадник вздернул подбородок и поднял вверх руку с плетью, существо крутнулось вочком еще раз, и испарилось между ногами коней свиты.
От холма донесся ритмичный барабанный бой, захрипел рожок, заревели натужно длинные трубы. Трубачи находились за спиной господина, ближе к подножию холма. Защитники крепости увидели, как подобралось огромное войско, разделившись на десятки и сотни во главе с начальниками. Часть ордынцев, стоявших позади, повернула коней и стала быстро удаляться туда, откуда пришла, оставшаяся меньшая часть разделилась на несколько отрядов по пять всадников в ряд и тоже повернула назад, уходя от стен городка. Нехристи оставляли после себя загаженный снег и тяжелый дух, приносимый на стены крепости порывами весеннего ветра.
Уходят, смалявые огаряне? Охрим выпучил глаза и уставился на Вятку. Тот не выпускал из рук тетиву лука со стрелой, приставленной к ней. Бранок тоже повернулся к старшему десятка ратников, собравшихся за их спинами, но промолчал. Охрим добавил. А может, они решили нас выманить, так этот прием нам известный.
Вятка обвел потяжелевшим взглядом подчиненных и приказал незнакомым хриплым голосом:
К бою, козличи, кончилась наша мирная трапеза, он дернул правым плечом. Теперь нам предстоит питаться кровавой пищей до тех пор, пока десница будет держать меч.
Ратники поначалу застыли на месте, не понимая, отчего старший отдал такой приказ, когда вороги собрались уходить от городка. Потом как по команде зашевелились, занимая каждый свое место, заранее указанное им на стене.
Стрелы сберегать, зазря их в мунгалов не пускать, Вятка подхватил с другими ратниками плаху, лежащую под ногами, и ловко вогнал в гнездо. Смахнул за спину прядь длинных волос, выбившихся из-под подшлемника с длинными ушами. Шлем, как и броню, он оставил дома, как и двое помощников. До леса нам теперь не добраться, и в броню облачиться не успели
Вятка, вот твоя броня, звонко крикнула девушка в фофудьетеплой одежде и в цветастом платке, из-под которого на спину сбегала соломенная коса с косникомтреугольным украшением на конце ленты, вплетенной в нее. В руках она держала кожаный доспех, покрытый металлическими пластинами.
Вота, Агафьюшка! завидев сестру, оторопел ратник от неожиданности. Откуда ты взялась?
А как только ударили в набат-то, так мы все побежали сюда, объяснила Агафья, отдавая бронь брату.
Вятка оглянулся вокруг и только теперь увидел, что по полатямпроходу с внутренней стороны крепостной стеныбегают девки и бабы с недорослями и стариками, каждый из добровольных помощников был не с пустыми руками. Скоро на пряслах выросли горки из камней и бревен, а возле лучников появились берестяные туески, плотно забитые стрелами с калеными наконечниками, припасенными по приказу того же воеводы задолго до прихода орды в эти места. Туески и мелкие камни подносили женщины с молодыми девками, прибежавшие под стены с первыми тревожными звуками козельских колоколов, они же разожгли костры под большими котлами с черной смолой, называемой варом, и готовились разлить кипящее варево по глиняным горшкам с широкими горлами, обмотанным тряпками. Отроки от двенадцати до шестнадцати лет скакали по взбегам, помогая мамкам, отцам и братьям кто чем мог.
Крепостная стена вокруг городка на всем протяжении пришла в движение, и не было на ней ни одного праздного человека. Священники в фелоняхцерковной одежде до пят, в камилавкахвысоких фиолетовых бархатных головных уборах, а монашествующие в клобуках с тремя черными лентами, ниспадающими на спину, в куколях, остроконечных черных колпаках с нашитыми на них спереди белыми крестами, не уставали махать кадилами, благославляя козличей на ратный подвиг. Некоторые, засучив рукава фелоней, хватались за концы тяжелых бревен и волокли их вместе с ратниками на прясла, поближе к бойницам. Город пришел в движение от Завершья до Подола с Щитной, Мечной и Копейной улицами, до Нижнего Луга с волглыми соломенными крышами на истобах, топящихся по черному, до сбегов из других мест, живших кто в землянках, кто в шалашах. Их было малосотни две женщин, детей и стариков, среди которых насчиталось бы несколько десятков мужиковпочти всего населения, оставшегося от разоренных ордынцами русских весей, но все они пришли под стены крепости, помогая защитникам кто чем.
Это обстоятельство придавало силы дружинникам с ратниками, несмотря на то, что никто не слыхал еще голоса воеводы, не получил напутствия матери козельского князя Василия Титыча, двенадцатилетнего правопреемника на княжество от Ольговичей, ведущих начало рода от Рюриковичей. Род этих князей происходил не из ярлов из северной варяжской страны Халогаллан, хотя многие славяне считали их таковыми, а из такого же славянского племени, жившего ближе к границам с варягами, что послужило быстрому их внедрению в привычную среду. Не было и самого веча на главной площади, где разрешались городские вопросытак быстро все случилось.
А на равнине, раскинувшейся за правым берегом Жиздры, окаймленной на горизонте черной полосой леса, разворачивались события, не виданные до сей поры ни одним козлянином. Несколько больших отрядов мунгалов по пять человек в ряд продолжали движение по направлению к лесу, они выдерживали между собой равное расстояние, не приближаясь и не удаляясь друг от друга. Кони перебирали мохнатыми короткими ногами, неся на спинах всадников с такими же короткими и кривыми ногами, воткнутыми носками обувки в стремена, свисавшие чуть ниже середины круглых боков этих лошадок, в большинстве рыжих по масти.
Всадники, одетые в длинные шубы, в лохматых малахаях с наушниками, с кучей оружия, навешанного на них со всех сторон, казались по сравнению с конями великанами, оседлавшими маленьких животных. Но так только казалось, потому что не было на свете скотины, выносливее монгольской лошади, даже ослы с ишаками не могли сравниться с ними ни в чемни в силе, ни в выносливости, ни в скорости. Эта деталь, необъясниимая на первый взгляд, была одной из разгадок непобедимости монгольского войска, заставившего работать на орду со столицей Каракорум половину подлунного мира. Монголы с другими примкнувшими к ним кочевыми племенами, жили в каменном веке, не имея ничего и не умея тоже ничего, хотя окружены были нациями, цивилизованными по тем временамс востока китайцами, корейцами, уйгурами-писарями при средневековых дальневосточных дворах, с юга граничили с Тибетом, через него с Индией, с юго-запада со среднеазиатскими халифатами, имевшими письменность с государственностью.
Это недоразумение указывало на неоспоримый факт, что человеческий мир имеет общие корни с миром животным, среди которого были свои тигры, львы, трутни с одной стороны, а так-же лошади и коровы с пчелами с другой. Среди людей так-же были воинственные племена и нации нахлебников, не желавшие жить мирно и работать на свое и общее благо, стремящиеся жить за счет других, а так-же народы, толкающие мир разумом и трудом к цивилизации. Пчелок с дойными коровами было больше, нежели пантер и оводов, они были по большому счету беззубыми, чем пользовались слепни и другие кровопийцы из зверей на четырех ногах.