Лидия Азарина - Чужие дочери

Лидия АзаринаЧужие дочери

* * *

«Удалось! Отменили все!!! По краю балансировала почти безнадежно. Какая я умница! Даже не верится! Получите!»и следа этих мыслей нельзя было заметить на уверенном и располагающем лице популярного в области адвоката Людмилы Борисовны Жемчужниковой. Строгое светло-зеленое платье с клетчатым галстуком, лацканами и отворотами рукавов подчеркивало подтянутую фигуру, отлично гармонировало с темно-рыжими локонами, свободно падавшими на плечи. В 43 года, как, впрочем, и в молодости, Жемчужникову нельзя было назвать красавицей: приятная, но не более, внешность. Ее гордостью были густые, крупно вьющиеся волосы и выразительные глаза редкого темно-зеленого цвета. В последний год она приобрела характерный лоск ухоженной женщины: сказался финансовый результат работы, дом был уже закончен, пришло время тратиться только на себя любимую. Жаль только, что времени по-прежнему не было.

Несколько минут назад закончилось заседание коллегии по гражданским делам областного суда. Сложнейший спор о разделе недвижимости между наследниками после года тяжб завершился полной победой клиента Жемчужниковой. Артистические выверты трех дорогих столичных адвокатов не спасли ответчика. Любимый девиз Жемчужниковой «закон и логика» снова сработал. Измученный клиент Жемчужниковой был даже не в состоянии оценить ситуацию, только спрашивал:

 А что теперь? А как теперь? Куда мне? А Вы куда?

 Николай Игнатьевич! Мы победили. Надзорной жалобы не будет. Все. Конец. Все устали, перенервничали, поезжайте сейчас домой, обрадуйте родных, завтра встретимся и все обговорим. Позвоните мне в 8 часов. Идите, идите, я на машине, доберусь сама.

Покатышев ушел, растерянно оглядываясь, запутался в вертушке на выходе и чуть не упал на крыльце.

«Господи! За год стал как родной: и выгнать жалко, и жить невозможно. И бывают же такие недотепы»,  Жемчужникова вспомнила первое появление Покатышева у себя в кабинете и улыбнулась: на пути от входа в консультацию до стола в ее кабинете Покатышев толкнул троих, зацепился за ковер и выбил чашку с кофе из рук у помощницы, а усаживаясь, опрокинул монитор. Все последующие визиты носили почти такой же катастрофический характер.

О первом выступлении Покатышева в суде рассказывали анекдоты: усаживаясь, он упал со сломавшегося стула, чуть позже, выступая с обоснованием своей позиции, так эмоционально жестикулировал, что свалил трибуну свидетелей, шарахнулся от нее, зацепился за ступеньку перед столом судьи и, падая, опрокинул стол секретаря судебного заседания. В хорошую погоду Жемчужникова старалась работать с Покатышевым в парке: так было безопаснее.

При всей несуразности жестов и манер Покатышева его обожала красавица-жена, любили и помогали многочисленные родственники, поддерживали и сочувствовали друзья, коллеги, просто знакомые. Упорно преодолевая его кристальную правдивость, Жемчужникова за полгода с трудом смогла внушить своему клиенту, что не все следует рассказывать в зале суда, не нужно врать, но иногда следует промолчать. Основные усилия по этому делу ушли у нее на борьбу с характером и взглядами Покатышева. Таких клиентов в практике Жемчужниковой, слава богу, больше не было.

 Поздравляю, коллега! Вы всегда выступаете блестяще, но сегодняпросто фейерверк! Завидую и восхищаюсь! Пора Вам в столицу!  бархатный баритон Барсукова, известного московского адвоката представлявшего интересы ответчика, обволакивал, но взгляд оставался холодным и жестким.

 Ну что Вы, Николай Елизарович! Куда нам, провинциалам, до Вас! Какая столица! Мы уж тут, за сельской печкой, в провинции, посидим!  ответила Жемчужникова и направилась к выходу.

 Людмила Борисовна! Давайте вместе отметим Вашу победу, пообедайте с нами! Поговорим!  Елистратова, помощник Барсукова, придержала Жемчужникову за рукав.

 Да-да, уважаемая и несравненная! Пойдемте непременно, здесь напротивочень хорошая кухня. Надо отдохнуть, перекусим, поговорим!  Барсуков и Нечитайло, второй адвокат-москвич, буквально обступили Жемчужникову. «Что-то им от меня нужно. Интересно, что? Надо соглашаться»,  мелькнула мысль.

 При таком коллективном натиске невозможно отказаться! Пойдемте! Только просьбадавайте без обсуждений этого дела. Уже невмоготу,  сказала Жемчужникова.

 Да-да. Мы же не лесорубы, чтобы в лесу о женщинах, а с женщинамио лесе,  попытался пошутить Нечитайло.

Хрустальный сентябрьский день был полон дымком сжигаемых листьев, речной прохладой и чем-то неуловимо грустным. Отшлифованная брусчатка на площади перед зданием суда поблескивала на солнцеза поворотом скрылись фонтанчики поливальной машины.

 Какой воздух! Просто родниковой свежести!  Барсуков чуть задыхался при ходьбе.

 Вот видите! А Вы говоритев Москву! Там чем пахнет? Выхлопными газами и асфальтом! Причем круглый год!  ответила Жемчужникова.

 Ну, дорогая наша, сколько мы времени проводим на воздухе? 15 минут в день. А в помещенияхкондиционеры. Так что это не возражение,  парировал Барсуков.

Через площадь, напротив суда и слева от здания администрации, располагался ресторан. Еще в прошлом году он радовал глаз яркими витражами с золотыми рыбками, но кто-то из администрации вдруг счел их «нарушающими архитектурную целостность площади», и витражи заменили мрачными тонированными стеклами. Вместо броской вывески повесили табличку в официальном стиле, и фасад ресторана практически перестал отличаться от фасада здания администрации.

В ресторане «Золотая рыбка» Жемчужникову всегда встречали тепло: несколько лет назад она успешно защитила их интересы в хозяйственном суде, часто бывала здесь с приятельницами и коллегами. Метрдотель, приветливо улыбаясь, склонился в поклоне:

 Здравствуйте, Людмила Борисовна! Счастливы видеть Вас и Ваших гостей! Выв вип-зал?

 Да, пожалуй,  ответила Жемчужникова.

 Оказывается, Вас здесь хорошо знают,  отметил Барсуков.

 Да, еще одна «удобная» черта провинциивсе всех знают,  улыбнулась Людмила Борисовна.

 Не только всех, но и обо всех,  подчеркнул Нечитайло,  а эта черта вряд ли удобна.

Вип-залом громко назывался небольшой кабинет на десять персон. Два больших вмонтированных в стену аквариума с золотыми рыбками, водопад с подсветкой, тихая музыка и журчание воды навевали спокойствие. Скатерти и салфетки с вышивкой, изящные столовые приборы (почти серебро), мерцающий хрусталь и нежный фарфор сразу создавали праздничное настроение. Жемчужникова любила бывать здесь: даже обычный обед в этой комнате приносил хорошую разрядку и отдых.

Свободно расселись: они втроемслева, Барсуковнапротив. «Как на совещании или на допросе»,  у Жемчужниковой возникло неприятное ощущение.

 Вчера мы здесь отлично пообедали и поужинали, правда, в общем зале. Чем сегодня накормят?  спросила Елистратова официанта.

 Советую попробовать тройную уху и фирменные блюда из речной рыбы, и здесь хорошие розовые массандровские вина,  сказала Жемчужникова.

 А что будете Вы?  поинтересовался Барсуков.

 Салат и раковый суп, без виная за рулем,  ответила Людмила Борисовна.

 Очень скромно. При Вашей внешности не нужно никаких диет, надо получать удовольствие от всего, и от пищи, главным образом. Это моя позиция,  заявил Барсуков.

 Позиция очень приятная, но явно ведет к одышке,  не удержалась от шпильки Жемчужникова.

Все с аппетитом принялись за закуски. Людмила Борисовна с интересом наблюдала, как Барсуков прямо-таки священнодействовал за столом. Официанта он отослал. Поднял на свет графинчик с водкой, полюбовался сверканием хрусталя, точным движением наполнил доверху тяжелые, с морозной гранью стопки. Кратко сказал: «Будем здоровы!» и, не дожидаясь коллег, выпил. Последний глоток задержал во рту, проглотил медленно и с удивлением отметил:

 Слушайте, это же анисовая водка Я думал, уже никогда ее не попробую, рецепт утерян. Ну, порадовали