Велло распорядился все подготовить к охотес утра, спозаранку они отправятся в лес и притащат медведя домой! Давно уже все истосковались по опасностям и схваткам. Да и медвежий окорок к свадьбе не окажется лишним.
На дворе потеплело, с юго-запада дул тихий ветер. В селении, в ожидании завтрашнего дня, было оживленно.
Еще до полудня Велло отправился к невесте. Увидев Ассо, он позвал и его на медвежью охоту, но пожилой старейшина отказался. Как тут поделишь одного зверя, когда столько народу,пусть уж идут те, кто помоложе!
Лемби с женихом вышли во двор; казалось, что- то гнетет ее.
Завтра отправляемся на охоту. Будет у нас к свадьбе медвежий окорок,пошутил Велло.
Но девушка словно не расслышала шутки; очень тихо, с какой-то даже затаенной тревогой она сказала:
Лейни приходила сюда...
Зачем?сердито спросил Велло.
Она просила меня поговорить с тобой...
О чем?
Чтобы ты разрешил окрестить себя. Сказала, что тогда тебе не придется бояться ни рыцарей, ни латгалов. Ей патер говорил...
Ну, конечно, этого черноризника видели здесь несколько дней тому назад... Чтобы я разрешил окрестить себя?! Нет! В эти сети я не попадусь!.. Ничего, мы еще разорвем эти сети!с угрозой произнес Велло. Но, поглядев девушке в глаза, смягчился, сказал на прощанье несколько ободряющих слов, поцеловал ее и поспешил к кузнецу, чтобы наточить свой нож.
На пути ему встретился сын мудрецаЛейко.
Ну, так как? Все еще думаешь: пусть, мол, враг грабит и убиваетумнее он от этого не станет?пошутил Велло.
А ты полагаешьстанет?спросил Лейко, сверкнув маленькими беспокойными глазками.
А мне все равнопоумнеет он или нет!.. Главное, чтобы не отнял у меня жизнь и добро!
Тут ты жестоко ошибаешься! Жестоко!ответил Лейко, тряхнув головой в заячьей шапке, и, напуская на себя важность, добавил:Когда враг умнеетэто самое опасное.И затем с воодушевлением продолжал:Важно ведь не то, умрем мы или будем жить, победим или потерпим поражение, побежим или станем преследовать! Важнодумать, и только думать!
О чем же?спросил Велло.
О том, что такое жизнь, что такое смерть, что такое победа, что такое поражение, и так до бесконечности!
Ты в самом деле "мудр"!произнес Велло, которому наскучило слушать Лейко.
И каждый пошел своей дорогой.
Кузнец стоял перед дверью, спрятав руки под передник; голова его была непокрыта, лицо почернело от сажи. Завидев старейшину, он улыбнулся и насмешливо спросил:
За брошью пришел или за браслетом?
С чего ты взял?
Слыхал, что в новолунье у тебя свадьба.
Это так. Но завтра я собираюсь идти на медведя, а нож затупился,сказал старейшина, вытаскивая нож из ножен.
Кузнец взял его в руки, погладил лезвие и, не глядя на старейшину, желчно произнес:
Да, таковы дела на этом свете... И я хотел Лемби... А она слушать не стала... У меня нет ни полей, ни слуг, ни служанок... Ни настоящего жилья, ни коней... Корова и та пасется где попало, там, где трава посочнее. Эх-хе-хе! Что ж! Ладно!.. Сейчас мне точить недосуг... Пришли попозже слугу... Нет ли у тебя хорошего меду?
Возьмем медведя, тогда будет...ответил старейшина и отправился в обратный путь.
"Нет, не может того быть,размышлял он про себя,чтоб Лемби шла за меня потому, что у меня есть дом, добро и кони. Но порой бывает и так. Ведь пошла же Лейни за Кямби только потому, что у него было много ковров, серебряных и золотых украшений!"
До вечера еще оставалось время; Велло свернул с дороги и зашагал через поле к видневшимся на опушке леса шалашам. Там жили слуги из селения Киура со своими женами и детьми, а также рабы с остриженными наголо головами.
Велло знал, что в этих жилищах гнездятся грязь и нищета, что там живут больные дети и слабые, беспомощные старики. В хижины своего селения он время от времени наведывался, давал советы, оказывал помощь, но его всегда поражало, как равнодушны были эти люди к своим страданиям, как редко выражали недовольство и как тихо и безропотно умирали. Заботу о бедняках и лечение больных Велло возложил на Малле и Кахро. В селении Ассо это было обязанностью Лемби.
Старейшина не раз выговаривал Киуру: не дело держать рабов. Они наши враги и в сердце своем затаили злобу на нас. Но Киур отвечал на это:
В Латгалии и Литве наших мужчин и женщин еще не так мучают. Пусть сперва освободят их и отправят домой! Кстати, мои рабы и не знают, откуда они родом. Куда они пойдут?
Велло повернул назад и вышел на проселоксегодня ему не хотелось видеть ни хижин с их нищетой, ни больных и рабов.
Он пришел домой в сумерках. Во дворе его ждал Кюйвитс. На нем был волчий полушубок, у поясаоружие, на головешлем с железным ободком. Все мускулы его лица были напряжены, словно он с трудом сдерживал себя.
Старейшины Сакалы так и не договорились об охране. На большой дороге вот уже несколько ночей не видать ни одного человека,произнес Кюйвитс; он стоял неподвижно, опустив руки, чуть наклонив вперед голову, и напряженно смотрел на старейшину, словно ожидая приказа и боясь пропустить хотя бы одно слово.
Что ж, нам одним не под силу охранять их,в сердцах ответил Велло.
Так что наших людей туда не посылать?
Не посылать!после некоторого колебания упрямо ответил старейшина.Завтра известим их, что дорога врагу открыта... Мягисте будет охранять лишь ту дорогу, которая ведет в его селения!
Кюйвитс поклонился, повернулся кругом и быстро пошел со двора.
Велло отправился в конюшню, отдал слугам распоряжения, а затем прошел на верхний двор старого дома.
Здесь оказалось пусто. Он заглянул в комнатув ней было совсем темнои прислушался. В соседней комнате Лейни читала ясным и торжественным голосом:
О всемогущий бог, верую во все, чему ты учишь через свою церковь. О всемогущий бог, укрепи мою веру!
Велло схватился рукой за голову и вышел.
"Не кто иной, как черноризник, научил ее этим словам",с горечью подумал Велло.
Он медленно зашагал к своему новому дому. Открыв дверь, Велло увидел Оття. Тот, сгорбившись, сидел на лавке и держал в руках лучину. Отть даже не пошевелился, когда вошел старейшина.
Велло сел в сторонке от него и через некоторое время спросил:
Что с тобой?..
Слуга поправил лучину и, не поднимая глаз, мрачно произнес:
Что-то кости ломит...
Так ты истопи баню... Полежи,участливо посоветовал Велло.
Чего уж там... Всему приходит свое время... Болезням и старости... Вот и начинаешь думать: к чему все!.. Хоть бы в какой стоящей битве смерть пришла... Не ходок я завтра на медведя! Лягу на лавку и буду ждатьгоды, десятки лет... Обуза я только всем...
Чего это ты вдруг!..пытался успокоить Оття старейшина.Еще вместе на войну пойдем.
Но старый слуга был неутешен. Смотря на дрожащий в его руках огонек, он продолжал:
Мне уж теперь нечего надеяться умереть, как подобает воину. А что потом? Патер проповедует: всех крещеных на небесах ждет блаженство... Спасибо, мы не желаем идти туда вместе с этими разбойникамихо-хо-хо!засмеялся Отть, и в грубом его смехе звучала грусть. Он отломил обгоревший конец лучины, и уголек, описав по комнате красную дугу, отлетел к печке.
Мужчины, согнувшись, сидели на лавке и глядели в одну точку. Их одолевали мрачные мысли.
І
В это время дружина крещеных латгалов двигалась по дороге, что вела из Вынну через Койву, Аутине и озеро Асти к реке Сяде. Месяц был на ущербе; погода стояла пасмурная, в вершинах деревьев шумел ветер, заглушая шорох копыт на мягком снегу. По двое в ряд, склонившись к гривам коней, с копьем или пикой в руке, всадники быстрой рысью в безмолвии ехали на север. За конницей, растянувшейся на целую милю, быстро двигалась пехотаона была заранее, словно за плотиной, сосредоточена в лесах близ границы.
Дорога не охранялась, впередини преград, ни препятствий. Перейдя Сяде, воины сбавили шаг и стали внимательно смотреть по сторонам в поисках проселочных дорог. Маленькие отряды вскоре свернули влево и вправо, а главные силы двинулись дальше, на север, чтобы к утру добраться до самого сердца богатой Сакалы.
И вот уже первые отряды ворвались в селения. Как на хищников, бросались на чужеземцев дворовые псы, но, раненные или испуганные кинутым в них копьем, разбегались. Из домов выскакивали полуодетые мужчины с ничего невидящими спросонья глазами. Но еще прежде, чем они успевали распознать в темноте врага, копье протыкало им грудь, топор рассекал череп и меч отрубал голову или руку. Тот, кому удавалось ухватиться за разящее оружие и отвести удар, кидался на врага, и тогда оба падали на землю и катались по ней, как вцепившиеся в друга псы, скрежетали зубами, кусали и душили один другого. Вслед за мужчинами во двор выбегу полунагие женщины, сразу попадая под удар дубины или топора, под острие меча или копья. Убивать их было так же легко, как косить свежую траву, когда и рука не устает, и коса не тупится. Если кто-либо пытался пересечь двор и скрыться, вдогонку ему летело копье или дубина, и несчастный, получив удар в спину или в затылок, ничком валился в снег. Враги срывали и выламывали двери домов, шарили копьями вдоль стен, наугад размахивали топорами, а услышав вблизи человеческий голос, с наслаждением наносили удары до тех пор, пока не наступала тишина.