Было впечатление, будто Виссарион нашептывал самому себе: «Ну что же, я проиграл и на этот раз. Мне ничего не остается, как помочь этому молодому человеку. Может быть, им руководит Бог. Может быть, он прав. Может быть, спасение греческой веры и греческого народа в самом деле в единении не с Римом, а с Москвой».
Разговор вышел очень короткий и конкретный.
Итак, сын мой, Виссарион не отказался от привычной формулы, мы с тобой обо всем договорились. Думаю, я смогу уговорить папу посвататься к Иоанну. Если мы хотя бы на одну йоту приблизим Москву к возвращению в лоно Святой церкви, ради одного этого стоит пойти на этот брак. А что касается Зои, я ей все объясню. Она должна понять, что ее жертва нужна Святой апостольской церкви. К тому же так лучше для самой ЗоиМосква будет ей напоминать родную Морею.
Если святой отец даст согласие, тогда можно будет направлять посольство в Москву. Подключим и твоего Делла Вольпе. Но я бы не советовал излишне полагаться на него. Человек, изменивший вере, не может не изменять.
Все как всегдата же благожелательность, та же ровность обращения. За одним исключением: традиционного благословения в конце разговора не последовало. Виссарион, правда, проявил нерешительность. Он как будто даже поднял руку, чтобы благословить Н., но не стал делать этого.
И еще, хочу тебя попросить, сын мой, когда я умру
Ваше высокопреосвященство, не нужно об этом. Вы же еще не старый. Вы еще папой можете стать.
Я знаю, меня на много не хватит, года на два, на три. Не возражай, не перебивай меня. Так вот, когда я умру, уничтожь мой архив и те письма, которые ты заготовил и припрятал по разным знакомым. Они тебе не пригодятся. А мне не хотелось бы, чтобы после смерти тревожили мой покой. Сделаешь это?
Я вам обещаю, ваше высокопреосвященство.
Ну вот и хорошо.
Глава 11
К нам обращались с просьбами возвести в сонм святых дев или святых вдов Христа и провозгласить принятыми в небесное царство Катерину Сиенскую, Розу Витербскую и Франческу Римскую. И этодостойное дело, поскольку мы считаем, что добродетель этих женщин заслужила такое поощрение. Однако ни одна из них так не превозносилась их красноречивыми приверженцами, которые в последнее время поддерживали дело причисления их к лику святых, как сегодня хулят Сигизмондо Малатесту. И если то, что было рассказано об этих девах, требует доказательств, преступления Сигизмондо изобличены и известны не только отдельным людям, а почти всему миру. Поэтому надо отдать ему первенство и, прежде чем канонизировать этих женщин и вознести их на небо, следует причислить его к обитателям ада. Преступления Сигизмондо, невиданные от сотворения мира, требуют новой, невиданной процедуры. До сих пор ни один смертный не спускался в ад посредством церемонии канонизации. Сигизмондо будет первым, удостоившимся такой чести.
Виссарион сдержал свое слово. Пелена напряжения, которую в последние недели ощущал вокруг себя Н., рассосалась. Новых попыток покушения на его жизнь не последовало, хотя Н. продолжал принимать меры предосторожности. Он старался выходить в город, особенно в темное время, или в сопровождении одного-двух вооруженных клиентов из тех кто помоложе, или инкогнито. Не брезговал пододеть и кольчужку, когда позволял случай.
Внешне они остались с Виссарионом во вполне корректных отношениях. Виссарион к тому времени начал медленно выбираться из опалы. Он постепенно восстанавливал свое влияние при дворе Павла II, в немалой степени благодаря тому, что идея крестового похода опять вошла в моду. Как-то в беседе с папой он подбросил, для начала в самых общих выражениях, мысль о том, что стоило бы попробовать выдать Зою замуж за великого князя Московского.
Павел клюнул. Идея войти в историю в качестве человека, завершившего дело объединения церквей, явно льстила его самолюбию. Таким образом, проект постепенно созревал.
Н. продолжал числиться секретарем Виссариона. Даже получал символическую зарплату, хотя практически никаких обязанностей он, разумеется, не выполнял. Свое время Н. сейчас в основном посвящал укреплению собственных позиций при папском дворе. Это ему было жизненно необходимо: хрупкость их нынешнего союза вкупе с перспективой скорой смерти Виссариона вынуждала спешить. Н. идеально устроила бы должность папского секретаряне Бог весть что такое, но для гуманитария вполне престижно и денежно. Одновременно он наводил мосты, чтобы получить кафедру философии или греческого языка в каком-нибудь университете, например Падуанском. И университет солидный, и к любимой Венеции близко.
Не забывал Н. и свои коммерческие интересы. Как-никак требовалось зарабатывать на жизнь. И интриги стоили денег.
Как и опасался Виссарион, Делла Вольпе проявил инициативу. В конце мая 1468 года Н. отыскал гонец, приехавший из Виченцы. Он сообщил, что на пути в Рим находятся посланцы Делла Вольпеего дальний родственник Никколо Джисларди и грек по имени Георгий Траханиот. Они остановились на несколько дней передохнуть и обделать кое-какие дела в Виченце. Через неделю-полторы их можно было ожидать в Риме.
Н. сразу проинформировал Виссариона. Тот воспринял эту новость без восторга. Они довольно долго совещались и пришли к выводу: раз так поворачивается, надо переходить к действиям. Готовиться можно до бесконечности. Кардинал брался организовать краткую аудиенцию у понтифика для посланцев из Москвы.
Посланцы Делла Вольпе прибыли в первых числах июня. Вичентинец действовал грамотно. Как выяснилось, официально основная задача, с которой Джисларди и Траханиот были посланы в Италию, заключалась в поиске итальянских техников для Иоанна III. Они привезли письмо для Н., выдержанное в самых общих выражениях. Делла Вольпе заверял Н. в своем уважении и рекомендовал своих людей, прося оказать им при необходимости помощь. Завершалось послание внешне безобидной фразой о том, что Делла Вольпе остается в полном распоряжении Н., что тот может на него положиться во всем, и что он, Делла Вольпе, ждет из Италии указаний. Что же, подумал Н., ты получишь указания. Но сперва предстояло устроить аудиенцию у Павла II.
Аудиенция состоялась спустя примерно неделю после приезда послов. Ни Виссарион, ни Н. на ней не присутствовали. Но осведомители потом донесли, что Павел принял посланцев из Москвы ласково. Он говорил о важности укрепления связей между Святым престолом и молодым русским государством. Ссылался при этом на османскую опасность. По ходу беседы папа упомянул, что, насколько ему известно, Иоанн III вдовец, а у них есть невеста, племянница последнего византийского императора, Зоя, девушка добродетельная и крепкая в вере, и что, если у московского государя есть интерес к этому делу, то можно было бы в дальнейшем обсудить его более конкретно.
Больше ничего не требовалось. Тем самым они с Виссарионом получали мандат приступать к переговорам.
Причем складывалось впечатление, что Павел сделал это предложение отнюдь не бездумно, выполняя просьбу Виссариона. Похоже, он сам нешуточно вдохновился этим проектом. Во всяком случае, по указанию папы 10 июня 1468 года московским представителям выплатили 48 дукатов. Для такого человека, как Павел II, это являлось лучшим свидетельством его заинтересованности.
Теперь оставалось одно, чтобы официально обращаться к Иоанну III: получить согласие самой Зои. Безусловно, она следила за разговорами, которые велись вокруг нее, но как она себя поведет, предугадать было сложно.
По сути, Н. разрушил ее счастье: Караччоло нравился Зое. Что еще важнееза этим несостоявшимся браком стояла колоссальнейшая внутренняя ломка и дичайшее насилие девушки над собой. Сейчас ей предлагали проделать то же самое во второй раз, но в обратную сторону. С самого момента ее прибытия в Италию Зое внушали, что она никому не нужная, бесправная, беспомощная сирота. Что у нее нет никого и ничего: ни родины, ни родителей, ни друзей, ни денег. Тот же Виссарион постарался внушить девочке, что ее спасение только в одномкак можно быстрее постараться стать итальянкой.
И она старалась. Наверное, у нее не очень складно получалось. Оставались греческие манеры и акцент. Проживая в полузаточении в Санто Спирито, трудно было вдруг преобразиться в раскованную светскую даму. Наконец, невозможно было переделать греческую внешность. Но при всем том Зоя сделала очень многое, чтобы преодолеть свое трагическое прошлое, заглушить, насколько возможно, ностальгию по нему и войти в итальянскую жизнь.