Пока Н. занимался своими делами, Виссарион делал свои. Спокойно и уверенно он вел Зою к браку с князем Караччоло, молодым и очень богатым. В представлении Виссариона этот брак призван был символизировать и окончательно скрепить единение Греции с Италией и объединение двух церквей. Уже состоялась помолвка, которая сопровождалась пышным пиром и раздачей щедрых подарков. Этот шум тоже создавался не случайно. Виссарион вполне справедливо полагал, что чем торжественнее будет отпразднована помолвка, тем труднее жениху и невесте в дальнейшем окажется избежать брака, если один из них в силу каких-либо причин захочет поменять свои намерения.
Несмотря на все это, Н. не сомневался, что сумеет развалить брак Зои с Караччоло. Готового сценария он пока не имел, но это не волновало его. Н. привык развертывать свои планы, как и аргументы, поэтапно, один за другим. Только что он разобрался с Москвой. Сейчас он намеревался разобраться с Караччоло. В любом случае по тогдашним временам, особенно когда союз заключался на столь высоком уровне, интервал между обручением и бракосочетанием составлял никак не меньше восьмидесяти месяцев. Н. рассчитывал управиться.
Правда, оставалось одно неизвестноефактор Виссариона. Н. не думал, что старый кардинал будет ему активно мешать. В конечном счете Н. проводил в жизнь его политику, только шел несколько дальше. Насколько Н. знал кардинала, ему казалось, что Виссарион предпочтет взять паузу, посмотреть, куда идет ситуация. Если бы он оступился, Виссарион немедля вступил бы в игру Если же нетчто же, кардинал мог бы позволить своему бывшему секретарю поиграть самостоятельно, подправляя и направляя его в случае необходимости.
Кардинал Никейский никогда не действовал напролом. К тому же Н. надеялся, что Виссарион не до конца забыл про Византию. Хотя сам Виссарион для спасения православия и греческой цивилизации не ударил палец о палец, здесь от него требовалось немногоне мешать.
Как выяснилось, Н. просчитался. Для Виссариона уже давно главным делом жизни стало укрепление Флорентийской Унии. Не война с Турцией, не крестовый поход, не освобождение Греции, а объединение церквей и, конечно, борьба за власть.
К февралю 1468 года в голове у Н. сложился элегантный план, как, особо не высовываясь, расстроить брак между князем Караччоло и Зоей. И одновременно подвести папу к мысли о сватовстве к Иоанну. Однако в последние дни февраля Н. случайно узнал, что Виссарион перенес дату свадьбы Караччоло с Зоей с июня на начало марта. Расстроить брак, не замаравшись, уже не получалось.
На следующее утро по заре Н. помчался в Неаполь. Новый план родился по дороге, покуда он трясся в седле. Собственно, это был даже не план. По существу, ему оставалось или угрозами заставить Караччоло отказаться от брака, поскольку хитрость и лесть в этом случае едва ли сработали бы, или убить его. На худой конец Н. приготовился и ко второму варианту. Но не хотелось.
Добравшись до Неаполя, он разместился в посредственной гостинице, где простыни последний раз меняли, похоже, еще до праздника Всех святых, а уборной служил угол двора, и сразу приступил к сбору информации. Запасенные им в большом количестве мелкие монеты достаточно быстро сделали свое дело.
Молодой князь Караччоло, представлявший неаполитанскую ветвь этого рода, слыл в городе одним из самых блистательных и богатых молодых людей: роскошный дворец, торжественный выезд, слуги. Надежды переговорить с ним без свидетелей практически не было. За одним исключениемв церкви. Готовясь к женитьбе, Караччоло каждый день ходил на утренние службы в церковь Санта Кьяра.
На следующее утро Н. вошел в церковь первым. Висел всегдашний готический полумрак, лишь изредка рассекаемый длинными и узкими полосками бледного света. Когда появился молодой князь, Н. устроился за ним. Началась служба. Размышлять уже особенно не приходилось. Стоя на коленях и согнувшись, Н. под складками плаща извлек короткий кинжал. И довольно решительно, как ему показалосьдо крови, приставил к спине молодому Караччоло, стоявшему впереди. Тот дернулся, но не успел ничего ни сказать, ни оглянуться, поскольку Н. успел предупредить поворот головы князя жестким шепотом ему в ухо:
Если вам дорога жизнь, князь, не оборачивайтесь. Выслушайте меня.
Караччоло сделал еле заметную попытку пошевелиться.
Не дурите, князь, все тем же жестким шепотом добавил Н., нажимая на кинжал.
Тот еле слышно застонал.
Не надо пытаться обернуться, вскочить, закричать. Вы только сорвете службу. А это неприлично. А потом я буду вынужден вас убить. Что совсем ни к чему. Если мы с вами договоримся, вполне можно обойтись без этого.
Чего вы хотите? выдавил из себя молодой человек, напрягшись.
Тише, тише. Прежде всего, не оборачивайтесь, говорю вам. Потому что иначе весь дальнейший разговор станет бесполезным. Выслушайте меня, а потом сами решите, что вы предпочтете. Или вы захотите быть убитым здесь, в церкви, или мы с вами договоримся.
Хорошо, с тяжелым придыханием, со скрипом, говорите.
Так вот, князь, вас хотят очень грубо и пошло использовать, заставляя жениться на Зое Палеолог.
Караччоло снова дернулся, видимо, начиная что-то соображать. Н. пришлось еще слегка поднасадить его на кинжал. По телу князя пробежала судорога боли, но на этот раз он промолчал.
Я не знаю деталей, но могу вообразить, как вас уговорили. В принципе этот брак вам совершенно не нужен. Вы один из самых блестящих молодых людей Италии. Вы можете жениться на ком хотите и когда хотите. Героические поступкине для вас.
Вам, очевидно, передали, что этот брак угоден Его Святейшеству. Что Его Святейшество за это мог бы закрыть глаза на некоторые художества вашего отца и дяди во время последнего изгнания Евгения IV во Флоренцию. Может быть, вам даже намекнули, что вернут кое-какие семейные владения. В любом случае вымолодой человек, и милость при папском дворе вам, конечно, не повредила бы. К тому же за Зоей вам наверняка пообещали богатое приданое, а при всем вашем богатстве лишние деньги еще никому не вредили. Наконец, Зоя хотя и не красавица, в нашем, итальянском смысле, вместе с тем весьма мила и недурна собой. Она хорошо сложена и вполне способна стать матерью ваших детей.
Так что партия получалась как будто довольно привлекательная. Но не настолько привлекательная, поверьте мне, чтобы заплатить за нее собственной жизнью.
Хорошо, положим, что все это так. Но вы-то чего от меня хотите? И кто вы?
Ну, кто я, положим, вам знать совершенно не обязательно. А вот кого я представляю, я вам скажу. Я грек, из тех, кто сумел спастись из Константинополя за несколько недель до его падения. Таких немало в Италии. Я своими глазами видел города, сожженные турками, оскверненные ими православные храмы. Я видел насилие, творимое ими над нашими сестрами и матерями. Из-за предательства папы и императора величайшая держава мира превратилась в ничто.
У нас осталось не так уж много святынь. Константинополь стал столицей варварского ханства, София поругана, нашу веру истребляют огнем и мечом. Единственное, что у нас пока осталось, это дети Фомы Палеолога, брата нашего последнего императора.
Так вот, князь, я хочу, чтобы вы усвоили: что бы ни произошло, мы, греки, а нас здесь больше десятка тысячмы не допустим, чтобы наша деспина вышла замуж за латинянина. Мы не остановимся ни перед чем. Мы видели такую кровь, с которой уже ничто в этой жизни сравниться не сможет.
Но я не могу, я дал слово, брак уже назначен. К тому же Караччоло никто никогда не мог упрекнуть в трусости.
Не глупите, князь, никто не подвергает сомнению ваше личное мужество. Но личное мужество должно заключаться в том, чтобы принять трудное решение. Расторгните помолвку, отмените свадьбу. Объявите об этом сегодня же. Пусть вы огорчите папу. Пусть невеста порыдает. Пусть это обернется скандалом. В течение нескольких месяцев вам лучше будет не появляться в Риме. На вас будут косо смотреть. Но зато вы заслужите уважение греческой нации и спасете собственную жизнь. Что тоже немало.
Поймите, нельзя бросать вызов целому народу. Если вы готовы принять православие и жениться на Зое по православному обряду, пожалуйста, мы не против. Но вы же этого не сделаете?