Пану Зигмунту пришлось рассыпаться в извинениях и перевести разговор на другую тему:
Скажите, Янина, а какая из моих песен больше всего запала вам в душу?
Ах, они все такие чудесные! Но мне хотелось бы, чтобы вы спели мне ту, к которой у вас самого лежит душа, ответила девочка.
О, моя милая паненка, у меня есть такая песня! И я хочу посвятить ее вам! с энтузиазмом воскликнул композитор. Подойдя к фортепиано, стоявшему на небольшой эстраде в кафе (в дневное время там еще не было музыкантов), он откинул крышку, взял несколько аккордов и начал:
Piękna pani, uśmiech serdeczny z dala ślę.
Piękna pani, może już nie pamiętasz mnie?
Прилипчивый мотивчик и запоминающиеся строчки припева этой песенки, написанной весной 1939 года, успели стать популярными еще до войны. Потом грянуло нашествие швабов. Его постоянный соавтор, Шимон Каташек, попал в Варшавское гетто и был расстрелян в Павяке (известная тюрьма, оказавшаяся на территории гетто). А Зигмунт Карасиньский всю войну отсиживался как раз здесь, в Закопане. Сегодня же песенка снова отправилась в победное шествие по Польше, желающей забыть ужасы войны:
Чи паменташ те ноц в Закопанем?
Czy pamiętasz tę noc w Zakopanem?
Księżyc świecił srebrzyście jak stal.
Po kobiercu ze śniegu usłanym
nasze sanie gdzieś nas niosły w dal.
Cicha noc, śnieżna noc w Zakopanem,
czy pamiętasz, jak szybko mijał czas?
Takie chwile są niezapomniane,
taka noc bywa tylko raz.
«Интересно, скольким пенькным пани ты уже успел посвятить эту песню?»с отстраненным любопытством подумала Нина. Все попытки пана Зигмунта напроситься сегодня на свидание она, продолжая смущаться и краснеть, все же отвергла. Но композитор уже, что называется, завелся. Так что в кружении собственной головы он был виноват ничуть не меньше, чем девчонка, которая его раздразнила. А кружение это достигло такого накала, что пан Зигмунт на ночь глядя попытался проникнуть в домик, где проживал предмет его страсти. Попытка это была своевременно пресечена охраной курортадовольно бдительной, поскольку ловить ворон в Польше 1946 года было опасно для жизни.
На следующий день Карасиньский был близок к точке кипения. Глядя на него, Нина решила: «Третий день уже пошелпора». Тут как раз подоспел вопрос Зигмунта, произнесенный голосом, преисполненным трагизма:
Жестокая обольстительница, неужели вы не подарите мне хотя бы несколько минут наедине?
Девочка пожала плечами:
Но, пан Карасиньский, как же это возможно? К вам идти мне не позволяют приличия. Пригласить вас к себе было бы тем более опрометчиво Впрочем пан Зигмунт застыл в напряженном ожидании. Впрочем повторила девочка, лукаво облизнув губы кончиком язычка, почему бы нам не прогуляться после ужина вон по тому симпатичному соснячку? и она указала кивком головы на отдаленный склон, где действительно зеленели невысокие горные сосенки.
Но, милая, паненка, почему же в лес? чуть не взвыл композитор, обманутый в своих сладких мечтах.
Потому что я так хочу! властно заявила прелестная паненка.
Перед таким доводом оставалось лишь покорно склониться. Тем более что лесок, хотя и не может поспорить с уютом номера, все же предоставляет кое-какие шансы для вольностей
За ужином в кафе, сидя рядом с отцом (Янка кормила ребятишек в номере), Нина негромко спросила:
Кому доложить о месте свидания?
Никому не надо, так же тихо ответил отец. Вас ведут, так что выйдут на место сами.
Вечер был весьма романтическим. Звезды, рассыпавшиеся по ясному небу, серебристый серп луны, легкий морозец, чуть искрящийся в лунном свете снежок, поскрипывающий под ногами, черные тени деревьев на снегу Но только лишь они с Зигмунтом успели углубиться в сосенки по едва протоптанной тропинке, как вся романтика тут же и окончилась. Спереди и сзади из-за деревьев выступило несколько фигур в штатской одежде:
Спокойно! Кто такие? Предъявите документы!
Композитор, заметно нервничая, полез за документами. Достала свои из сумочки и девочка. Взглянув на них, тот, кто отдавал команды, коротко распорядился:
Збых, проводи паненку до ее дома. А вам, он повернулся к пану Карасиньскому, придется пройти с нами для беседы.
Спустившись к городку, тот, кого назвали Збыхом, остановился:
Все, дальше топай сама. Спасибо, твоя роль окончена. И больше к этому типу не подходи.
На следующий день композитор обнаружился на своем привычном месте в кафе. Вид он имел немного ошарашенный, однако на появление Нины, хотя и с некоторым запозданием, отреагировал робкой улыбкой.
Девочка в ответ обиженно дернула плечом и демонстративно отвернулась. На том и закончилось ее курортное задание. Зачем спецслужбам понадобилось организовать контакт с композитором именно таким странным образом, Нина так и не узнала (как это обычно и было в тех операциях, к которым она привлекалась).
4. Смерть «генерала Вальтера»
Приключение с паном композитором девочка скоро выкинула из головы. Дни в Закопане, заполненные катанием на санях, игрой в снежки, прогулками по горным дорожкам, пролетели очень быстро. Она вернулась в Варшаву, а отецв Краков, готовиться к сдаче дел и принятию командования войсками Люблинского округа. Школу Нина посещала лишь урывками, большую часть времени проводя с товарищами из дельницы ZWM. Время было горячее, на носу были выборы, и агитационная кампания достигла наибольшего накала. Митинги, собрания, расклейка плакатов и листовокне только в Варшаве, но и в окрестностях. Ведь на селе активистовсторонников новой властибыло не так уж много. К тому же и работу по расчистке варшавских развалин никто не собирался отменять. А ещевыезды по тревоге. Сигналы о бандитских вылазках поступали нередко, но чаще всего приходилось ловить пустой след. Бандиты успевали скрываться, а местное население не спешило делиться своими знаниями о том, куда бы они могли деться.
Но митингимитингами, а и отец Нину не забывал, дважды за январь присылая за ней машину из Люблина. В одно из таких посещений девочка решила поинтересоваться у отца насчет одного события, которое ей и ее товарищам нередко ставили в упрек противники во время бурных политических дебатов:
Папа, скажи, а в Катыникто там все же поляков поубивал? Я про выводы комиссии Бурденко знаю, но многие почему-то больше фашистам верят, что это наши расстреливали.
Речницкий помрачнел. Было видно, что ему не доставляет удовольствия ворошить эту тему. Однако, немного помолчав, он ответил:
Насколько мне известно, там и наши отметились, и немцы тоже. Но копаться в этом сейчас не время. Так что лучше держись официальной версиии точка!
Тем временем Якуб, наконец, узнал кое-что о результатах своей работы против британской разведки под крышей посольства. Узнал не от своего руководства, а, как ни странно, из газет. Польские газеты исподволь начали кампанию по дискредитации сэра Виктора Кавендиш-Бентинка, девятого герцога Портлендского. Нет, никто не обвинял британского посла в подрывной деятельности, несовместимой со статусом дипломата. Намекали на его чересчур уж далеко заходящие связи среди дам польского света. Одновременно у герцога испортились отношения с польским МИДоми министр, и другие должностные лица стали упорно делать вид, что посла как будто не существует в природе, и не желали его принимать ни по каким вопросам. Такой намек обычно означает, что если британцы сами не догадаются отозвать посла, вскоре об этом их попросят
Дошли до генерала Речницкого и слухи о новой волне арестов среди актива подпольной организации WiN. Каков во всем этом был его собственный вкладоставалось только догадываться. Хотя генерал не ломал голову над подобными догадками. Надо будетдоведут в установленном порядке, в части его касающейся. А если нет, значит нет.
После выборов стало немного полегче, и Нина чаще появлялась на уроках в русской школе-интернате, и подольше задерживалась у отца. Во время одного из таких посещений Якуб вдруг вернулся из штаба округа в неурочное время. Собранный, напряженный, он лишь коротко бросил:
Сверчевский убит.
Как убит? ахнула девочка.
Бандеровская засада. Подробности пока не ясны, и добавил: Я срочно еду в Санок, а ты оставайся здесь.