Значит, вот из чего стреляли! Копоть и нагар в стволе красноречиво говорили о том, что стреляли не так давно. Вот преступник и найден. Этот молодой фашист и есть преступник! Френч, пистолет все против него. Око за око, зуб за зуб, с этим бандитом кончать надо А эта женщина, которая прятала пистолет, а теперь дрожит, как тряпка?
Сын? неожиданно набросился ефрейтор на мадам Тубой. Сын? спросил он еще раз, подойдя к Бицо и показывая на него рукой.
Тубойне сообразила, что попала в крупную переделку из-за нагана мужа, что ее, пожалуй, могут и расстрелять, если она будет отнекиваться или хоть жестом запротестует. Она кивнула головой, попыталась даже улыбнуться, не думая о том, что своим кивком, возможно, выносит смертный приговор Андрашу Бицо.
Кто это ваш сын? Врете! ужаснувшись, закричала на нее тетушка Бицо. Материнским инстинктом она почувствовала, что русский ефрейтор расследует какую-то подлость, смертный грех и что пистолет, принадлежащий этой глупой и нечестной мадам, и ее кивок, которым она признала Андраша своим сыном, все это ставит под подозрение и, более того, может поставить под дуло винтовки ее ни в чем не повинного сына. У нее муж офицер! закричала она. Это его пистолет! Муж ее офицер! повторила она, подыскивая русские слова. Не понимаешь? Пошли туда, далеко И снова закричала по-венгерски: Андраш мой, он мой сын! Не отдам его! Не пущу! Не пущу! Не пу-щу!
Она повисла на шее Андраша, прижав лицо к его груди, и запричитала, заплакала она была готова отдать свою жизнь ради спасения сына.
Не кричи ты! рявкнул на нее разозленный татарин.
Не кричать?! тетушка Бицо, словно львица, бросилась на ефрейтора, готовая на все. Она схватила его за грудки, потрясла немного, а затем постучала себя по лбу и заголосила: Ты с ума сошел, ты!.. Это мне-то не кричать? Я его мама мамка я его родила, это мой сын! Лицо, глаза, все у него мое, не видишь разве?!
Она тянула Андраша к себе, обнимала его за шею. Она прижалась лицом к его лицу, чтобы все, у кого есть глаза, увидели, что они как две капли воды похожи друг на друга этот вытянувшийся, бледный как полотно парень и она сама.
Тут выступил один из молчавших до сих пор и лишь пассивно наблюдавших эту сцену автоматчиков пожилой усатый солдат с обветренным лицом.
Погладив матушку Бицо по плечу, он что-то сказал потерявшему былую уверенность татарину. Тот ему ответил, и они заспорили. Затем в разговор вмешались и два других автоматчика, правда спор скоро окончился, его словно обрезали, после чего пожилой усатый солдат обратился к Тубойне:
Муж офицер?
Муж у нее офицер! резко вскрикнула тетушка Бицо.
Тубойне попыталась было покачать головой, но тетушка Бицо угрожающе зашипела на нее:
И не пытайтесь это отрицать! Задушу вас, если моего сына тронут!
Офицер, чуть слышно пробормотала Тубойне.
Ее всю трясло, она со страхом смотрела на солдат и ждала, что сейчас они направят свои автоматы на нее.
Но допрос на этом еще не кончился. Солдат показал на Бицо и спросил:
А он солдат?
Нет, ответила Тубойне уже посмелее. Не солдат он, а дезертир.
Добре, довольно проговорил пожилой солдат и жестом показал татарину: вот, мол, как надо вести расследование, дружок. А ты тут, такой горячий да вспыльчивый, чуть дров не наломал.
Потом он отошел назад, к тетушке Бицо. Как-то просто, по-родственному он поцеловал ее в лоб, словно говоря: «Успокойся, мамаша, ничего страшного нет, не тронем мы твоего сына-недотепу да ведь, господи, война идет, война, сейчас легче иголку отыскать в стоге сена, чем убийцу, вырядившегося в овечью шкуру».
Матушка Бицо заплакала, почувствовав вдруг слабость во всем теле.
Солдаты повернулись и затопали по лестнице наружу.
Ну, мадьяр! Ухмыляющийся и пристыженный татарин легонько толкнул Андраша Бицо в грудь.
Потом он подал Бицо правую руку серьезно, почти церемонно. Легко сжал на миг локоть тетушки Бицо. Затем похлопал по спине перепуганного, все еще икающего школьного инспектора, отдал ему нож и быстро ушел, перескакивая сразу через две ступеньки.
Ну вот, а теперь у меня нет ни пистолета, ни чемодана! раздался откуда-то из угла голос мадам Тубой. Вы за это еще ответите!
5
Джип притормозил: дамба упиралась в прямое как стрела, похожее на земляной вал шоссе. Основы его были заложены еще древними римлянами, строили его как дорогу для войск: оно пересекало зыбкую долину, заливаемую по весне водой. По шоссе непрерывным потоком двигались танки и самоходные орудия.
У Бицо неожиданно закружилась голова. Он забыл все: и случай с наганом, и страх, и строительство нового моста. У него было ощущение, будто он, не сводя глаз, наблюдает не за колонной машин, а за безбрежным, пенящимся, волнуемым ветром, водным простором. Казалось, что уже прошло несколько часов, дней, лет
Танковый поток раза два вытолкнул и даже развернул их нахальный, настырный джипик, но потом, открыв ему просвет, впустил в колонну, поглотил и понес, качая, вперед так река при наводнении несет деревья.
Из этого потока их выбросило в самом центре села, на середине крутого поворота, и Бицо, вырвавшись из непривычного шума, грохота и лязганья, увидел наконец, где расположена военная комендатура, о которой ему говорил переводчик.
Перед ними лежала крепость, бывшая резиденция Ференца Надашди, победителя турок: приземистый, вызывающий к себе уважение, высеченный как бы из одного камня и вытянувший шею огромный ящер. Ноги и хвост ящера массивные, заросшие кустами угловые башни. Шея и голова главная башня, которая сама по себе была мощным укреплением. Она находилась впереди, возвышаясь над главными воротами, в конце аллеи выстроившихся, как на парад, пик тополей.
Раньше во двор можно было свободно зайти, особенно на пасхальной неделе, когда часовня замка становилась местом общих богослужений, однако дальше двора нельзя было и шагу ступить. Герцог, какой-то по счету Ференц, потомок королей Баварии, хилый, неуклюжий и сгорбленный, запретил посещения и слышать о них ничего не хотел.
Ему принадлежали и замок, и красивейшие в области Ваш хвойные леса, и все черноземные поля вокруг села.
По какому праву, спрашивается?
Об этом могли бы рассказать только документы заговора Вешшелени да брачные контракты германских герцогов.
Точно известно одно: в 1671 году, то есть вскоре после казни Ференца Надашди, замок стал чужой добычей, лакомым, жирным куском, отданным на поживу. Он превратился в резиденцию высокомерных, слабонервных, трясущих головой «высочеств», которые ни слова не знали по-венгерски
Из главной башни широкая маршевая лестница из дуба вела наверх, в просторный раззолоченный зал в стиле барокко. Стены и потолок были покрыты богатой росписью: внизу на библейские сюжеты с убийствами, изображенными очень впечатляюще, а на потолке решающие моменты сражений при Дьере, Папе и Каниже.
Почти беспрерывно звонил телефон, сновали взад-вперед солдаты, откуда-то приплелась нервная пятнистая легавая. Неожиданно зажглась похожая на рождественскую елку хрустальная люстра, позвякивавшая подвесками.
Бицо, которого недружелюбный автоматчик со шрамом отвел к стене, приказав ждать, ошеломленно оглядывался и моргал: так вот каков этот замок изнутри! Целый мир должен был развалиться, чтобы Бицо попал сюда. Пусть приведенный по приказу, пусть под вооруженным конвоем, но наконец все-таки он увидел его!
«Когда-нибудь здесь будет музей, подумал Бицо, музей Яноша Сильвестера Эрдеши, Шебештьена Лантоша Тиноди, Иштвана Мадьяри, которые, пользуясь покровительством магнатов Надашди, вписали свои имена в историю венгерской литературы Год-другой, и народ может увидеть здесь под стеклом оригинал «Нового завета», изданного в 1541 году типографом, переводчиком и исследователем языка Эрдеши, прочитать написанные им строки, заставляющие и сейчас быстрее стучать сердце:
Кто по-еврейски, по-гречески, по-латыни
Говорил издревле, тот говорит теперь по-венгерски.
Может быть, тут по сохранившимся описаниям восстановят и его типографию, чтобы это было уроком для всех: пусть видят первую, примитивную еще печатную доску, с которой Эрдеши печатал свои первые венгерские книги. На стенах повесят доспехи, шлемы, мечи. В башенном зале выставят допотопные ружья и короткие приземистые пушки.