Малюта Максимович, вам можно составить компанию? прервал его терзания знакомый голос.
Подняв голову, он увидел дежурящего в приемной секретаря старичка-отставничка.
Конечно, Иван Данилович, присаживайтесь, пожалуйста, предупредительно отодвигая стул, улыбнулся Малюта.
Ну-с, я вижу, вы уже вполне освоились, разгружая на стол свой поднос, доброжелательно продолжил ветеран. Правда, уж извините старика за любопытство, почему вы обедаете здесь, в общем, так сказать, зале? Вроде как не по чину
Так, Иван Данилович, жизнь поменялась, демократия цветет буйным цветом, вот и пытаюсь шагать в ногу со временем. День там обедаю, дваздесь. И у начальства на глазах, и для подчиненных доступнее.
Конечно, если уж быть до конца откровенным, обедать в этот гудящий, как пчелиный улей, двухэтажный стеклянный домик, кокетливо прильнувший к старинному собору в одном из переулков властного квартала, Малюта приходил из-за Инги. Поговорить в жующем и звенящем стеклом и металлом вертепе не удавалось, но попрожигать друг друга взглядами и демонстративно повздыхать можно было сколько угодно, главноечтобы это не бросалось в глаза посторонним.
Увы, еще не написаны общие законы развития служебных романов, хотя и длятся они тысячелетия, поэтому каждый из них уникален, как уникален и самобытен всякий отпущенный нам Богом день.
А знаете, Малюта Максимович, вы мне сразу понравились, и рассуждениями, и действиями, и рвением, а главное, что моя оценка совпала с мнениями близких мне по духу людей.
Интересно, отложив в сторону приборы, насторожился Малюта.
Вы не волнуйтесь, молодой человек, ешьте, никакой опасности для вас наши мнения не представляют
Простите, а кто это «вы»?
Да уже, почитай, никто. Так, группка людей в самом начале длинной очереди в крематорий. Старичье, одним словом.
Это выстаричье? Да вы сотне молодых фору дадите. Я же вижу, как вы работаете. Будь моя воля, половину своего управления разогнал бы и на место бездельников и лентяев поставил десяток таких вот старичков.
Конечно, лестно слышать, но ведь это противоестественно. Старики-то все равно помрут, и на кого все это останется? Иван Данилович обвел вокруг ложкой. Что, снова все по ветру пустить, или вы тоже исповедуете веру в доброго дядюшку с Запада, который придет и все наладит?
Да нет, насколько разумею, родни у нас там не водится.
И правильно разумеете, только поменьше об этом говорите. Временщики постепенно заполняют коридоры власти. Мы, как никто другой, это видим. Сейчас что ни назначение, то какая-то линялая личность с сомнительной репутацией и со скрученной на запад головой. Старик замолчал, чувствовалось, что эта тема давно его давит.
Иван Данилович, не огорчайтесь. Просто все поменялось. Раньше коммунисты пытались строить коммунизм, а сейчас, наверное, пришла пора дать возможность капиталистам попробовать построить у нас капитализм. Не можем же мы продолжать жить ни там ни сям.
Да разве я против, пускай себе строят, только исконное, материковое, на чем государство стоит, не разоряют. В государственности политикаэто мишура, так, сменные одежки. Главноенационально-историческая самобытность, основа основ державности. Она кровью миллионов и тысячелетиями скреплена, а где кровь и время сливаются воедино, там сокрыта величайшая тайна, и не надо пытаться ее разгадывать, а уж тем более разорять и приспосабливать под себя. Не получится.
«Вот это дедок!»поразился Малюта, а вслух произнес:
У нас с вами какой-то удивительно философский обед получается
Не надо удивляться, поверьте мне, старику, если в ближайшее время не произойдут изменения, плита фундамента может расколоться по линии Волги, уж больно тяжел груз непонимания действий столицы, накопившийся в Азиатско-Сибирской части. А это может оказаться пострашнее Второй мировой войны. Ну да ладно, давайте оставим высшие материи, они аппетита не прибавляют. Кстати, эта столоваясамое безопасное для доверительных разговоров место на всей Старой площади
А почему так?
Всем поговорить надо, поэтому еще при ее строительстве было принято решение не оборудовать обеденные залы соответствующими приборами. Временно, конечно, могут что-нибудь под стол подсунуть, а так нет. В общем, своеобразная нейтральная зона.
Иван Данилович, давайте вернемся к началу разговора, хотя ваши последние слова для меня прозвучали как откровение, и мы обязательно как-нибудь продолжим эту тему. Все это уже давно само собой бормочется внутри меня, а вы как раз так точно сформулировали. Ведь и я к вам проникся особым расположением. Что лукавить, мне нужен опытный человек, знающий закоулки и лабиринты Площади, а посоветоваться не с кем. Для меня все так быстро произошло. Бабах! И ты в новом, да к тому же пока чужом для тебя мире. Хотя, конечно, я не мальчик и кое в какие игры играть умею, но этого мало. Если вы не сочтете за наглость, я бы хотел изредка прибегать к вам или вашим друзьям за советом
Помилосердствуйте, какие могут быть разговоры! Всегда рады. Давайте как-нибудь в субботу вечерком соберемся у меня на даче, в Жаворонках Посумерничаем. И, поймав на лице Малюты легкую тень замешательства, старый чекист, угадывая его мысли, добавил:А вы Ингочку тоже берите, она хорошая, чистенькая девочка. Разговоры ей наши слушать, конечно, ни к чему, а вот старухе моей помочь, да ваш выходной скраситьэто в самый раз. Да и прикрытие для дураков хорошее.
На выходе из столовой Скураша окликнул его помощник, доставшийся ему по наследству вместе с кабинетом и тремя секретаршами.
Малюта Максимович, вас срочно разыскивает Секретарь Совета.
Кабинет Плавского был обставлен по-военному строго. Внушительных размеров рабочий стол, за которым с левой стороны размещался приставной столик, уставленный разномастными телефонными аппаратами. В правом углудеревянная тумба с трехцветным государственным флагом, перед которой почти во всю длину кабинета тянулся стол совещаний с рядами обычных стульев. Почти всю стену с этой стороны занимала серая штора, скрывающая большую карту России с нанесенными на нее государственными тайнами. Напротив, у окон стоял черный кожаный диван, три таких же кресла и низенький журнальный столик со стеклянной крышкой. С обеих сторон от входной двери размещались книжные шкафы.
Долго обедаете, Малюта Максимович, вместо приветствия, протягивая руку, произнес Иван Павлович. Присаживайтесь, и он кивнул на еще один приставной столик, размещавшийся перед рабочим.
Скураш сел, отодвинув массивное, обшитое зеленой кожей кресло.
Что будетечай, кофе? А то ведь компот явно не дали допить.
Если можно, чай.
Сделайте один чай, а мне кофе и каких-нибудь печенюшек, опустившись в рабочее кресло, он отключил селектор и достал из лежавшего на столе коричневого портфеля знакомую Скурашу папку. Поздравляю, хорошая работа, там есть несколько замечаний и предложений по их реализации, советую принять без обсуждений. Со следующей недели следует переходить к практическим действиям. Неплохо, очень неплохо, а главноеместо для базы верно выбрано. Интересно, чем руководствовались?
Читал ваши книги, знаю биографию и немножко географию размещения воинских частей.
Хорошо. Забирайте и смотрите мне, Плавский предостерегающе погрозил указательным пальцем. Это первый повод, заметив, что Малюта собирается вставать, добавил генерал, второйвы, кажется, были на пресс-конференции. Каковы впечатления?
Иван Павлович, вы не обессудьте, но я скажу правду.
Плавский впился в собеседника своими пронзительно бесцветными глазами, зрачки сузились, и Скурашу показалось, что ему в самое нутро проникли два гибких стальных зонда, бесцеремонно разглядывавшие его изнанку.
Говорите.
Кажется, про здоровье президента вы сказали зря. Уж больно к этой теме за зубьями ревностно относятся.
Да вы что все сегодня, сговорились? Перестраховщики несчастные! Плавский насупился и прикурил новую сигарету от старой. Четыре с лишним недели кормят народ баснями о необычно твердом рукопожатии Президента, крутят хроники годичной давности. И вы мне говоритезря сказал? А имею ли я право молчать об этом? Это что, дед моржовый болеет? Нет, Малюта Максимович, это первое лицо государства, гарант Конституции с перепою и переутомления дуба собирается врезать! А вы мне все предлагаете молчать в тряпочку! Так мы черт-те до чего домолчимся! Вон уже все вертушки пообрывали! Он с раздражением снял трубку массивного белого аппарата с кнопочным набором. Плавский у телефона!