Вопрос этот висел в воздухе и беззаботно побалтывал ножками, ибо ответить на него никто не мог. Выбрала странаи все тут! Закон соблюден, поворотов вспять не бывает, одним словомполное демо! Слегка струхнувшие от возможных перемен новые хозяева страны облегченно вздохнули и плотнее уселись на привычных шестках у давно поделенных кормушек. Старые бесцветные времена Леонида Ильича, усугубленные нищетой и абсурдными перекосами власти, зловеще замаячили на ближайших подступах. Взлет Плавского на вершину политического Олимпа, пропахшего перегаром, казнокрадством, импичментом и шунтированием, был единственной неожиданной надеждой для, казалось, уже в очередной раз махнувшей на себя рукой России.
Зал для общения с прессой высоких обитателей Старой площади находился у ажурной решетки ворот шестого подъезда и был заполнен до отказа. Справа и слева в несколько рядов стояли на разновеликих штативах теле- и видеокамеры. Амфитеатр спускающихся полукругом к сцене жестких казенных кресел занимали журналисты из крупнейших информационных российских и зарубежных агентств. Особо выделялись фотокорреспонденты, которые, как опытные снайперы, заранее выбирали себе позиции, простреливали их очередями автоматических спусков и ослепительных вспышек своих диковинных аппаратов. Сотни черных, извивающихся, как недобрые мысли, проводов с разбега взлетали на блестящий лаком стол и, раздувшись разноцветными головками микрофонов, готовы были, словно свившиеся в огромный клубок змеи, с остервенением броситься на ничего не подозревающую жертву.
Саша Брахманиновпресс-секретарь Плавского, без всяких излишеств объявил о начале встречи журналистов с секретарем Совета национальной стабильности.
Иван Павлович как всегда начал с домашней заготовки и минут за тридцать нарисовал весьма неприглядную картину царивших в стране порядков, суть которой он втиснул в четыре емких словакругом бардак и импотенция власти. Живые, не затасканные по бюрократическим бумагам фразы непривычно рокотали в небольшом зале. Плавский был в ударе, он купался в басах своего голоса, в ослепительном свете телевизионных фонарей и потустороннем мерцании фотобликов. Это была его стихия, стихия уверенного в своей правоте человека, которую он каким-то непостижимым образом мог передать слушающим его людям.
Скураш не пропускал ни одного публичного выступления шефа. Он устраивался где-нибудь сбоку, поближе к столу, и с интересом наблюдал за Плавским и сидящими в зале. Перед ним медленно, с пробуксовками раскручивалось невидимое колесо взаимопроникновения энергий скрытого смысла слов. Древнейшая и пугающая магия постепенно обретала силу мистерии, рождая внутри ни с чем не сравнимое чувство сопереживания, которое, в свою очередь, помимо воли, высвобождала дикую энергию сопричастности. Обособленное, осторожное и пугливое «я» съеживалось, уступая место ослепляющему, словно наркотик, коллективизму. Лицо нестерпимо горело, жажда деятельности переполняла душу. И все это происходило с каждым. Непохожие друг на друга люди, порою говорящие на разных языках, вдруг превращались в единоверцев. В этом граничащим с безумием порыве единения расплавлялись индивидуальности, стирались маленькие человечки с их слабостями и бедами и рождалась грозная, слепая, обезличенная толпа, готовая ринуться вперед, созидая или разрушая все на своем пути.
Что-то похожее Малюта, к своему удивлению, наблюдал и сегодня. Острые на язык, матерые и наглые в иных ситуациях журналюги ловили каждое слово Плавского, не отрывая взгляда от сцены, что-то чиркали в своих блокнотах, распаляясь вместе с выступающим.
«Бесовщина какая-то! размышлял Скураш, уставившись на раскрасневшуюся и елозящую в кресле высокомерную Ольгу Гоц, недавно признанную золотым пером года. Представляю себе, что он вытворял с рядовыми избирателями, если всезнайку-Оленьку почти до оргазма довел. Ну, молодец! Да что Гоц, мужики и те туда же!»
Иван Павлович замолчал неожиданно, просто не договорил фразу, тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула. Достигнув пика напряжения, он словно просил минуту передышки. В зале зашумели, зашелестели, задвигались. На столе появилась пепельница, и Плавский, с усмешкой окинув взглядом присутствующих, мол, имею, в отличие от вас, полное право, не спеша вставил сигарету в мундштук и, блаженно сощурившись, смачно затянулся.
Господа, прошу задавать вопросы, делая кому-то условные знаки, произнес Брахманинов, время у секретаря ограничено. Пожалуйста, прошу Общественное российское телевидение
Иван Павлович, перечисляя потенциальные угрозы национальной безопасности, вы назвали разрушение системы управления страной. Если можно, подробнее на эту тему.
А что подробнее? Фактически от этой системы остались одни ошметки, которые быстренько приватизировали регионы, еще год-другойи они окончательно окуклятся в удельные княжества. Могу объяснить более образно. Страна у нас огромнейшая, как исполинский динозавр. Туловище, ноги, длиннющий хвост да шея с крохотной головкой и еще более крохотными мозгами, в зале ехидно захихикали. Не сомневайтесь, маленькие мозги и те прокисшие, продолжал Плавский. Так вот, пока сигнал от башки дойдет до хвоста, хвоста уже нетсожрали, а обратной связи «хвостголова» вообще не предусмотрено. Я ясно излагаю?
Куда уж яснее
Пожалуйста, вопрос коллег Си-эн-эн, уводя шефа от назревающего скандала, вмешался пресс-секретарь.
Господин Плавский, как часто вы видитесь с президентом, о чем говорите? Это один вопрос. Второйходят слухи об ухудшении его здоровья. Как вы это прокомментируете?
Скураш, как и все готовившие эту встречу, предполагал, что подобный вопрос кто-нибудь задаст. У Ивана Павловича было заготовлено три позитивно-нейтральных ответа, но, успев узнать своего шефа, все сотрудники аппарата совета, присутствовавшие в зале, внутренне напряглись. Кто знает, что в это момент придет ему в голову.
У президента, наверное, нет надобности в таких встречах, а у меня и подавно. А чего, собственно, встречаться? Мне и без этого работы хватает, рубанул не по писаному Плавский. Что касается его здоровья, так я не доктор. Я, как вам известно, русский генерал, и мое деловойна и порядок, а это весьма далекая от медицины область приложения человеческого интеллекта
«Кажется, пронесло», подумал Скураш, но генерал, глянув исподлобья на журналистов, пророкотал:
Но, по имеющимся у меня данным, зал замер, президента готовят к серьезной операции на сердце. Будем надеяться на ее благополучный исход.
Журналисты повскакали с мест, многие бросились к выходу, спеша первыми донести до своих агентств и издательств сенсационную новость.
Ну, это он зря, ни к кому не обращаясь, произнесла Гоц, этого ему не простят.
Последний вопрос, перекрывая шум, почти прокричав Брахманинов.
У кого будет ядерный чемоданчик в момент операции?
У премьер-министра, как того и требует конституция.
Если в стране в это время начнутся беспорядки, готовы ли вы, господин Плавский, взять на себя всю полноту власти?..
Извините господа, уже почти взревел пресс-секретарь, время истекло! Благодарю за внимание.
Генерал собирался еще что-то сказать, но передумал и, махнув рукой, ушел со сцены.
Скураш заметил, что впереди журналистов к выходу бросились сотрудники других подразделений администрации.
«Ну, эти, вестимо, к услышанному еще и своего с три короба навертят, представляю, какая сейчас свистопляска начнется, уже шагая по длинному коридору к своему кабинету, подумал он. Как все это не ко времени, да и зачем гусей дразнить?!»
4
Тощую пластиковую папку с предложениями по «Белому легиону» Малюта передал шефу за два дня до этой злосчастной пресс-конференции и с нетерпением ожидал оценки своих трудов. Уже сотни раз были перебраны в голове все возможные слабые места документа, обоснованы ответы на вероятные замечания, и вот, сидя на втором этаже ведомственной столовой, куда доступ был открыт всем сотрудникам, Скураш в очередной раз прокручивал самое узкое место будущего проектаобоснование законности, появления самостоятельного силового образования, подчиненного Совнацстабу.