* * *
Бетси появляется и исчезает. Как и мы, она старается не отвлекать Энди от работы. Но в отличие от нас ей трудно усидеть спокойно. Берет полотенце и ведро воды, моет пыльные окна; помогает мне прогнать постиранное белье через отжим и развесить его на веревках. Нацепив мой старый фартук, устраивается на корточках и сажает рядок латука на огороде.
В теплые вечера, когда Энди завершает работу, Бетси появляется с корзиной, и мы отправляемся на пикник у рощи, где папа давным-давно выстроил очаг и прибил доски между пнямичтобы сидеть. Мы с Алом смотрим, как Бетси и Энди собирают плавник и ветки, разводят костер в круге из камней. От костра поля между нами и домом вдали кажутся песками.
Однажды дождливым утром Бетси появляется на пороге, в рукеключи от машины, и говорит:
Итак, мадам, нынче ваш день. Куда отправимся?
Я не уверена, что мне нужен мой день, особенно если это означает, что придется прихорашиваться. Оглядывая свое домашнее платье, носки, спущенные у щиколоток, говорю:
Может, чаю?
Было б мило. Когда вернемся. Хочу устроить вам приключение, Кристина. Устремляется к плите, поднимает синий чайник, разглядывает дно. Ага. Я так и думала. Эта рухлядь того и гляди проржавеет насквозь. Поехали купим новый.
Да он даже не течет, Бет. Годится и такой.
Бетси смеется.
Весь этот дом обрушится вокруг вас, а вы все равно будете говорить, что и такой годится. Показывает на мои тапочки. Посмотрите, как износился задник. А дырки от моли у Ала в кепке видели? Давайте, дорогая моя. Повезу вас в универмаг в Рокленде.
Сентер Крейн. У них есть всё. И не тревожьтесьплачу́ я.
Наверное, ржавчину на чайнике я замечала, отвлеченно. И стоптанный задник у себя на старых тапках, и дырки у Ала в кепке. Меня все это не беспокоит. Мне от этого уютно, словно птице в гнезде, выстеленном отбросами. Но я понимаю, что Бетси желает добра. И, по чести сказать, ей, похоже, нужен некий личный проект.
Ладно, сдаюсь я. Поеду.
Бетси с Алом под моросью помогают мне добраться до фургона и устроиться в нем с удобством, и мы отправляемся в долгую дорогу до Рокленда, в получасе езды. У первого знака остановки Бетси тянет руку, гладит меня по колену.
Видите? Правда же здорово?
Тебе же самой нравится, а, Бетс?
Мне нравится быть при деле, говорит она. И приносить пользу. Думаю, это вполне себе основные человеческие желанияа вы так не думаете?
Над этим мне приходится поразмыслить. Думаю ли я так?
Ну, когда-то да. А теперь не уверена.
Ленивые руки говорит она. Бесовы досуги. Ты так считаешь?
Смеется.
Мои предки-пуританеуж точно.
Мои тоже. Но, может, они ошибались. Смотрю в лобовое стекло на крупные капли дождя: как они падают и как их тут же сбрасывают дворники.
Бетси косится на меня и складывает губки, словно хочет что-то сказать. Но затем, чуть опустив подбородок, вновь глядит на дорогу.
* * *
Однажды за обедомсуп из колотого гороха с ветчинойсидим на одеяле, постеленном на траве, Бетси говорит нам с Алом, что отец Энди ее не одобряет. Он против их помолвки: предупреждает Энди, что брак отвлечет его от работы, а детии того хуже. Но Бетси, по ее словам, все равно. Эн-Си она считает высокомерным, заносчивым, самовлюбленным. Цветовая палитра у него пошлая, а персонажи карикатурные, подлаженные под рынок.
Для рекламы Сливок пшеницы и Кока-Колы, говорит она презрительно.
Пока она говорит, я наблюдаю за лицом Энди. Он смотрит на нее растерянно. Не кивает, но и не возражает.
Бетси рассказывает нам, что Энди нужно размежеваться с отцом. Относиться к себе серьезнее. Двигаться вперед настойчивее. Рисковать. Она считает, что палитру следует ограничить цветами построже, упростить композицию образов, отточить тон.
Ты на такое способен, говорит она, кладя руку ему на плечо. Ты пока даже не догадываешься о собственной мощи.
Ой, прошу тебя, Бетси. Я просто балуюсь. Буду врачом, возражает Энди.
Она закатывает глазадля нас с Алом.
У него только что состоялась персональная выставка в Бостоне, он получил за нее награду. Не понимаю, чего он думает, будто станет кем-то еще, а не художником.
Мне нравится изучать медицину.
Это не страсть у тебя, Энди.
Моя страстьты. Он обнимает ее за талию, она смеется, отпихивает его.
Иди месить темперу, говорит она.
* * *
По утрам Энди чаще всего приплывает на плоскодонке из Порт-Клайда, в полумиле отсюда. По дороге к дому, помахивая ящиком, набитым красками и кистями, ныряет в загон для кур и появляется оттуда с пятком яицнесет их в одной руке, как жонглерские шарики. Заходит через боковую дверь, недолго болтает со мной и с Алом, а затем отправляется наверх.
Взгляд Энди притягивает любое потрескавшееся или выцветшее приспособление, любая емкость или инструмент, предметы, какими, было время, пользовались ежедневно, а ныне они все равно что редкости в музееотмечают жизнь, которой больше нет. Его глазами я вижу знакомые вещи заново. Блеклые розовые обои в крошечный цветочек. Красные герани в цвету на подоконнике, в синих горшках. Перила красного дерева, капитанский барометр на стене в прихожей, глиняный горшок на полке в кладовке и тамошняя синяя дверь, исцарапанная давней собакой.
Иногда Энди забирает альбом и ящик и уходит в сарай, в хлев, в поля. Я наблюдаю за ним из кухонного окна, он бродит по нашим землям, прихотливо петляет в траве, вглядывается в слова на кладбищенских надгробиях, сидит на галечном берегу, уставившись на пенистые волны. Когда возвращается в дом, я предлагаю ему дрожжевой хлеб, прямо из печи, нарезанную свинину, похлебку из пикши, жареный яблочный пирог. Он усаживается на крылечке у открытой двери, плошкав ладони, я устраиваюсь у себя в кресле, и мы разговариваем о жизни.
Онмладший ребенок из пяти, рассказывает Энди, у него три заботливых сестры. Из-за вывихнутой правой ноги и больного бедра он в детстве ходил плохо, спортом заниматься не мог, вы, наверное, заметили мою хромоту? Его донимали грудные хвори. Отец ему был единственным учителем. В школу не пускал, наставлял у себя в студии. Научил всему в истории искусства, как замешивать краски, как натягивать холсты.
Я никогда не был, как другие дети. Не подходил им. Белая ворона. Отщепенец.
Немудрено, что мы ладим, думаю я.
Бетси много рассказывала мне о вас с Алом, продолжает Энди. Как Ал рубит дрова для всех соседей. А вы шьете платья для дам из городаи даже лоскутные одеяла. Он показывает на крошечные цветочки у меня на рукаве. Это вы сами вышили?
Да. Незабудки, добавляю я, потому что не очень-то и разберешь.
Интересно, на что способен ум, правда? размышляет он вслух, вытягивая руку, сжимая и разжимая кулак. Как тело приспосабливается, если ум отказывается подчиниться. Те сложные стежки на наволочках, что вы нам подарили, и вот эти, на блузке Трудно поверить, что ваши пальцы способны на такую работу, но вот жевы их заставили. Он относит пустую плошку на рабочий стол в кухне, выхватывает кусок яблочного пирога из сковородки. Выкак я. Вы с этим живете. Я таким восхищаюсь.
* * *
Набросок за наброском Энди сосредоточен на доме. Очертания на фоне неба, клякса дыма возносится из трубы. Вид с водостока, из бухты, глазами парящей чайки. Дом, одинокий на холме или окруженный деревьями. Громадный, словно замок, маленький, будто детская игрушка. Надворные постройки то возникают, то исчезают. Но есть и неизменные величины: поле, дом, горизонт, небо.
Поле, дом, горизонт, небо.
Чего ты его все рисуешь и рисуешь? спрашиваю я его однажды, пока мы сидим в кухне.
Ой, не знаю, отвечает он, завозившись на крылечке. Смотрит в пространство, барабанит пальцами по полу. Пытаюсь ухватить что-то. Чувство этого места, а не само место, скорее. Д. Х. Лоренсон был писателем, а еще художником, написал так: Вблизи плоти вещей можно уловить трепет, что творит нас и уничтожает. Хочу добиться такогоподобраться близко к плоти вещей. Как можно ближе. А это означает возвращаться к одному и тому же материалу вновь и вновь, всякий раз вкапываясь все глубже. Он смеется, проводит рукой по волосам. Может, кажется, что я сумасшедший, да?