Они в наших руках!закричали разбойники и, не подозревая, что Велико хочет обойти их хитростью, бросились с обнаженными кинжалами на Стояна, бесстрашно ожидавшего нападения. Не успели они подойти к Стояну, как вскочил Велико и, с молниеносной быстротой выхватив из рук одного из янычар нож, стал разить злодеев, падавших вокруг него, словно снопы. Стоян не отставал от брата. Но ни ловкость, ни отчаянная храбрость не спасли братьев: из чащи подоспели другие злодеи, окружили их и, нанеся множество ран, принудили сдаться. Хотя Велико со Стояном сильно ослабели и истекали кровью, главарь янычар все же велел их связать.
Идем к нам домой!сказал Эмин (так звали главаря шайки), похлопывая пленников по спине.Там у нас есть лекари,продолжал он с издевкой,они вас исцелят, не дадут умереть.
Велико поглядел на него с презрением.
Убей меня, злодей!гордо проговорил он.
Мы не какие-нибудь разбойники или кровопийцы,возразил Эмин, бросив злобный взгляд на Велико.
Да есть ли разбойники хуже вас?крикнул Стоян и плюнул Эмину в лицо.
Тот пожелтел от злости и замахнулся было ножом, но рука его остановилась, когда оно увидел, что Стоян хладнокровно и мужественно ждет смерти.
Молод ты еще,сказал он Стояну, пряча свой нож,жаль мне убивать тебя, вы с братомхрабрые юнаки. У нас в обычаемучить тех, кто нам противится, но вы меня обезоружили своей храбростью. Знайте же, что я никогда не наказываю таких молодцов как вы Но пойдемте отсюда, здесь не место для разговоров Омар! Иди в Преслав, кланяйся от меня Вылко и скажи, чтоб принес пятьдесят тысяч грошей в Шуменский лес, если ему хочется видеть своих сыновей живыми.
Омар отправился в Преслав, а шайка Эмина скрылась с пленниками в лесной чаще.
II. Таинственная обитель
В трех часах ходьбы от Шумена есть место, которое называется Маркиш. Когда идешь из Шумена в село Драгоево, надо непременно пройти через Маркиш, если хочешь сократить себе путь. Хотя в наши дни в этой местности нет уже больше густого темного леса, все равно у путника замирает сердце всякий раз, когда он проходит мимо. И надо сказать, что в этих местах часто случаются всякие несчастья.
В ста шагах от Маркиша, к западу, посреди темной чащи расстилался широкий луг, весь в мягкой зеленой траве и ярких душистых цветах, струящих нежный аромат. На лугу стоял небольшой дом, окруженный возделанным полем. Ветер тихо колебал высокие колосья, и от этого поле казалось озером, а низкий домикмаленьким кораблем, стоящим на якоре.
В доме было всего три комнаты, обставленных просто, но чисто прибранных. В одной из них по стенам висели ружья, пистолеты, две черные маски и две длинные дубинки. В углу виднелось святое распятие, перед которым теплилась лампада.
В этой горнице на широком мягком ложе сидел, глубоко задумавшись, седобородый старец. Около него на скамье примостился невысокий юноша и внимательно следил за каждым движением старца.
Отец!вдруг сказал юноша со вздохом.Давно собирался спросить тебя об одной вещи, на все не смел
Старец поднял голову, испытующе поглядел на юношу и тихо произнес:
Спрашивай, сын мой, я отвечу тебе на все вопросы.
Вот уже двадцать лет, как мы живем в уединении, а я и не знаю, почему мы живем, как пустынники.
Разве ты живешь, как пустынник, Влади? Разве ты не видишься каждый день со своими товарищами?
Все это так, но почему мы живем тут, а не в каком-нибудь селе? И, главное, почему ты запрещаешь мне приводить друзей к нам в дом?
Даже если б ты и захотел привести кого-нибудь, он сам отказался бы.
Почему же все обходят наше жилье? Слава богу, тут не разбойники живут.
Если бы тут жили разбойники, этот дом не уцелел бы до сих пор, и нива эта, которая нас кормит, была бы давно истоптана. Но есть и другие причины, которых тебе не следует знать.
Должно быть, я недостоин
И Влади глубоко вздохнул.
Ах, боже мой,сказал старец, взяв сына за руку,кто тебе сказал, что недостоин? Ты для менявсе на свете, могу ли я таиться от тебя? Нет Но я нарочно ничего не говорил тебе, думал, ты будешь счастлив, не зная, почему мы живет тут и почему никто не решается даже подойти к нашему жилищу.
Счастлив ли я? Нет, отец, нет! Я не чувствую себя счастливым. Мне опостылела эта жизнь в одиночестве, опостылело вечно бродить по лесам с товарищами своими
Петртак звали старцахотел что-то сказать, но от волнения у него перехватило горло. Он поднялся с места и, тяжело вздыхая, стал ходить по комнате из угла в угол.
Потом, подойдя к Влади, сказал:
Я понимаю, Влади, что тебе надоело тут жить. Ты молод, и неудивительно, что наше уединенное жилице кажется тебе мрачной пустыней. Что ж, уходи, живи где хочешь, и пусть мое благословение пребудет с тобой!
Я никогда не покину тебя, отец!воскликнул Влади.Где будешь ты, там и я буду. Но разве не лучше было бы нам перебраться в Преслав или Драгоево? Я стал бы трудиться изо всех сил, обрабатывать виноградник и сад, готов служить чужим людям, пахать словом, все делать, чтобы нам ни в чем не нуждаться.
Не бывать этому, Влади! Если бы ты знал, сколь священно для нас это место, ты бы не принуждал меня покинуть его
Священно?переспросил Влади.
Да. Я скрывал до сих пор, но сейчас вынужден сказать тебе: тут похоронена твоя мать!
Моя мать И я ничего не знал!..
Сжав руку отца, от склонил голову к нему на грудь и умоляющим голосом сказал:
Расскажи мне, отец, все расскажи подробно. Может быть, тут кроется тайна
Ах, лучше бы тебе оставаться в неведении, но что поделаешь, придется рассказать. Слушай же!
Дед твой, мой отец, жил в Шумене и был очень богат. Два мои братаИван и Вылковместе с отцом занимались торговлей. Когда мне пошел шестнадцатый год, отец отправил меня учиться в Царьград. Там мне сначала не понравилось, но потом я стал привыкать. Через три года я услышал, что отца моего убили, все его имущество разграбили и дом наш сожгли. Брат мой Вылко, оставшийся в живых, писал мне и просил вернутьсянаша мать была сильно больна. Я вернулся, но уже не застал матушку в живых. В Шумене я узнал от Вылко, за что убили нашего отца. Оказывается, брат мой Иван женился на девушке, которую Джамал-бейначальник шуменских янычархотел взять к себе и обратить в турецкую веру. А так как в это дело вмешался мой отец, Джамал-бей подкупил каких-то негодяев, и те подожгли наш дом, захватили жену брата моего Ивана, хотели и самого его убить, но он убежал
Как видишь, и этих несчастий было бы с нас предостаточно, но неумолимая божья воля готовила нам и другие беды
Прошло два года. Мы поправили свое состояние, разбогатели вновь, построили хороший дом и зажили тихо и мирно.
Но недолго пришлось нам наслаждаться этим спокойствием. Однажды ночью, во время сильной бури, мы вдруг увидели, что шуменский базар горит. А все наши лавки были там. Пока мы глядели, ужасаясь, на это зрелище да решали, что делать, загорелся и наш дом. Его подожгли со всех четырех сторон!.. И тут, откуда ни возьмись, подбежал к нам какой-то черный человек и крикнул: «Знайте, что это месть! Горят ваши лавки, горит ваш дом, скоро и вас самих сожгут!» О Влади! С этой минуты начались все мои несчастья Тут я потерял твою мать, а может быть, и сестра твоя стала жертвой огня.
Влади, напряженно слушавший рассказ своего отца, вздрогнул при этих словах и сказал с удивлением:
Моя сестра? Разве у меня есть сестра?
Да, звали ее Пета, она была на три года моложе тебя.
И она умерла такой страшной смертью?воскликнул Влади.Почему же ты не постарался спасти ее?
Этот вопрос глубоко задел Петра. Он вздохнул и со слезами в голосе проговорил:
И ты, сын мой, и ты осуждаешь меня! Но я не виновен
Влади упал на колени, чтобы просить прощения у отца, но тот остановил его и продолжал:
Когда запылал наш дом, я стоял посреди двора и словно безумный глядел, как свирепое пламя с резким свистом вздымалось к облакам. Вдруг я услышал из дома слабый крик. Мне показалось, что твоя мать зовет меня. Я бросился спасать ее, но не мог пробраться в дом, а в этот момент что-то сильно ударило сзади по голове, и я замертво упал на порог. Не знаю, сколько времени пролежал я в таком состоянии А когда я очнулся, то с удивлением увидел, что нахожусь в лесу! Тут я проклял день, в который родился, проклял все на свете и пришел в такое отчаяние, что решил убить себя каким угодно способом. Я побежал к рекевблизи протекала Камчияи хотел броситься в воду, как вдруг услышал детский плач. Обернувшись, я увидел шагах в десяти от берега пятилетнее дитя, и это дитя был ты, Влади