Что если поступить на военную службуузнать новую жизнь, полную приключений, простых, дружеских чувств, а возможно, и смерть? Отстаивать ту великую цель, ради которой сейчас воюют... Но неужели и в новом мире, который возникнет после этой войны, все еще будут существовать расовые предрассудки?
Он вернулся в свою скучную комнатенку с облупившимися грязными стенами, железной крышей и скрипучим полом, разделся и повесил брюки на стул. В субботу надо будет пришить пуговицы...
Дорогой Энтони!
Твое письмо очень меня обрадовало. Я уже и не надеялся когда-нибудь получить от тебя весточку: ведь почти год, как я написал тебе, а ты мне ни разу не ответил.
Да, много в твоей жизни произошло всяких событий! Я не виню тебя, что ты переменил фамилию, если тебе так нравится. Теперь ты, значит, в армии! Интересно, откуда ты послал это письмо? На нем просто стоит: «Военнополевая почта, Дурбан». Должно быть, ты находишься где-то в дебрях Абиссинии? Надеюсь, ваши ребята сумеют задать итальянцам перцу! Я очень хотел бы тоже отправиться на фронт, но нужно ждать три-четыре года, пока подойдет мой возраст, а я не думаю, чтобы война шла так долго, хотя все говорят, что она, вероятно, продолжится лет десять-пятнадцать.
Пожалуйста, пиши мне как можно чаще, мне очень хочется знать, все ли у тебя в порядке. Я послал тебе сегодня посылочку с продуктами; надеюсь, она благополучно дойдет. Говорят, у вас там не хватает воды, поэтому я вложил две банки грейпфрутового сока.
В школе я учусь хорошо и в прошлую четверть занял в классе первое место. Я усиленно занимаюсь также игрой на скрипке. У меня теперь новая, с хорошим звуком. Ее помог мне раздобыть дедушка, который тоже раньше играл на скрипке и подарил мне первую. Дедушкаэто старенький отец мамы. Ты его никогда не видел, но ко мне он очень хорошо относится.
Ты не фотографировался еще в своем мундире? Пришли мне, пожалуйста, фото, если можно.
На днях случилась смешная вещь. Когда я пришел в школу, учительница...
Облака пыли, солончаковые степи.
Мясные консервы, галеты и затхлая вода.
Сержант Грант, вам идти в дозор!
Нас, несчастных, не отпускают домой...
Брезент имеет здесь много назначений, в нем даже хоронят.
Живот у итальянца распорот, и внутренности вывернулись прямо на лицо начальника дозора, который лежит в агонии. Выбирайся-ка поскорее отсюда, похоронная рота очистит всю эту свалку.
Озеровсего лишь мираж, как и сама жизньлишь иллюзия.
Мотоколонна выбирается из тошнотворной желтой пустыни и при всеобщем ликовании подходит к кишащей крокодилами реке, вдоль которой тянутся заросли кокосовых деревьев, а затем кружит между питомниками земляного ореха, банановыми плантациями и полями клещевины, спускаясь к прибрежному Сомали.
Итальянские девушки нежны и приятны, но полудюжины нехватает на такую длинную очередь.
Поскорее, там впереди! И другие хотят поразвлечься!
Затем снова вглубь раскаленной, как печь, Африки, с ее пряностями, верблюжьим мясом, мухами и блохами.
Смотр в строю!
Густой туман обволакивает лихорадящий мозг...
Сколько мне лет? Забыл. Около двадцати? Уже год, как я покинул Южную Африку. Другие ребята могут вести счет неделям и месяцам по письмам, которые получают из дому. А у меня нет дома, да и письмалишь случайные: от фронтового товарища или от Стива. Большой ли он стал? Разве тут имеет значение, что кожа его не такая, как у меня? Бедный паренек, если бы мы с ним могли жить так, как должны жить братья... А разве я виноват в этом?
Кругом, куда ни кинешь взгляд,пустыня, гораздо более обширная, чем пустыня моей собственной души и сердца! Где любовь, которая может согреть мою жизнь?
О, выживу ли я в этом аду, а если и выживу, то для чего? Рэн, где ты сейчас? Вспоминаешь ли обо мне?
Дорогой Стив!
Твое последнее письмо я получил с опозданием на два месяцатак долго приходится почте догонять нас. Мы постоянно в походе и тоже понюхали пороху. Не так давно я лежал в госпитале с приступом малярии. Но сейчас рад сообщить, что чувствую себя хорошо. Теперь мы отправляемся в другую часть света и, по-видимому, если и вернемся домой, то нескоро.
Рад за тебя, что ты хорошо учишься. В последнем письме ты писал, что пойдешь в армию, как только призовут твой возраст. Когда получишь аттестат, тогда и решай это, а раньше не надо, хотя ты и говоришь, что на вид тебе дают больше лет. Сколько тебе уже, шестнадцать?
Я часто думаю о том, изменится ли мир к лучшему после этой войны. Когда все кончится...
Ты слышал, Грант, получен приказ отослать человек десять из нашей роты обратно на базу? Выяснилось, что они настоящие цветные,так я понял.
Это точно? Как же это обнаружили?
Не знаю. Благодаря цензуре писем, очевидно, а может, и другими путями.
Хочешь взять гида, Джордж, осмотреть пирамиды, Сфинкс?
Хочешь хорошенькую девочку, Джордж, совсем невинную, здоровуюмою сестру?
Изящный браслет, настоящие бриллианты, всего сто пиастров! Ладно, берите за пятьдесят!
Дорогой мистер Грант!
Как Вы можете судить по обратному адресу, я теперь тоже в армии. Служу в Капском цветном корпусе, и в настоящее время мы стоим лагерем в Леди-смит, но вскоре надеемся уйти на Север. Кто знает, может, мы встретимся где-нибудь в Италии?
Насколько я понял, Вы теперь лейтенант. Поздравляю! Самый высокий чин, на какой мы, капские цветные, можем рассчитывать,это старший сержант. Но пока, что́ там говорить,я еще и солдат-то неважный и, вероятно, так и останусь при двух нашивках...
Бедный Стив, он, конечно, понял мой намек. О, почему я должен строить свою жизнь на обмане?
Сожженные деревни, разрушенные города.
Рим. Великолепные развалины Колизея и изумительные фрески Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы.
Обезумевший, измученный войной, поверженный народ.
Рождество на альпийских перевалахкрасная кровь на белом снегу...
Да, за годы войны натура моя огрубела и язык опростился. Вечная ругань, клопы, попойки. Смерть и разрушение. Сколь тонка перегородка между этим и цивилизацией...
Теперь, когда война окончена, мы скоро вернемся домой.
Ну и разделаюсь же я с этими телеграфистами! У меня к ним большой счет...
Да уж, они погуляли с нашими красотками...
Что у вас, пиво? А у вас?
А я полагаю, на «гражданке» нам придется выстраиваться в очередь за работой.
Или, нацепив колодку орденов, стоять с обезьяной и крутить шарманку.
Нет, Петерсон, теперь моя очередь...
Я слышал, часть цветного корпуса дезертировала в Сицилию. Некоторые женились на итальянках и сходят там за европейцев.
Там это, должно быть, довольно простомногие итальяшки такие же темные, как и они.
Ну, я их не осуждаю, а ты, Грант?
Часть втораяЭнтони
XXVI
Генри Босмен, в рубашке с короткими рукавами, откинулся в большом кресле, теребя мизинцем свои редкие каштановые усы. Сквозь сизый дым сигареты он рассматривал девушку, которая сидела на столе; в одной руке она держала зеркало, а другой приглаживала только что уложенные волосы.
Как вам нравится моя прическа, Генри?спросила она, закидывая ногу на ногу.
Очень мило. Здорово придумано.
На лице ее появилась довольная улыбка.
Он подошел, стал рядом с нею и, с восторгом глядя на нее, улыбнулся. Она уклонилась от его взгляда и посмотрела на свои маленькие ручные часики. Блеск их бриллиантов возбудил в нем радостное чувство: Джин Хартли, девушка, на которой он собирается жениться, богата.
Уже три часа, Генри. Я побежала. А вы, как примерный мальчик, продолжайте свою работу.
Она погрозила ему пальцем и засмеялась. Подобное снисходительное отношение было ему не особенно по душе, но ее улыбка искупала все.
Еще одну сигарету, пока вы не ушли, дорогая,предложил он, вытаскивая серебряный портсигар.
Нет, нет, нет! Я уже и так много времени у вас отняла.Она выпрямилась на высоких каблуках. Генри быстро встал и, предупредительно открыв дверь, ждал, пока Джин пройдет. Скользнув по лицу девушки, глаза его задержались на ее гладкой шее и на том месте, где сильно декольтированное летнее платье слегка открывало грудь. Тут он засмотрелся немного дольше положенного, а затем, быстро взглянув на Джин, заметил веселый огонек в ее глазах.