Надев очки, Пелагия просмотрела ее паспорт. Разумеется, бережно сложенная втрое, выписанная от руки бумага, никаким паспортом не была:
Выдано от царства Иерусалимского, священного града Христова все истинно верующие пользовались дореформенным правописанием, Господь защитник живота моего, кого я устрашусь девушка представилась рабой Божьей, девицей Марией:
Пострига у меня пока не было, призналась она, святый отче в ските сказал, что таких молодых не постригают. Мне дали послушание на два года, а потом велели вернуться на Урал, где я войду в вертоград праведности послушанием Марии было проехать всю Сибирь:
От конца до края, она ловко мыла полы в комнатке, отче снабдил меня адресами истинно верующих на Урале, я побывала в Тюмени, в Тобольске мать Пелагия вздохнула:
Должно, ты и обитель нашу видела девушка выжала тряпку. Яркие, голубые глаза блеснули холодом:
Я цельную ночь рядом с монастырем отстояла на молитве. Антихристы в священных стенах водку разливают девушка брезгливо скривилась. Мать Пелагия кивнула:
В тридцатом году нас разорили, к тому времени я пять лет игуменствовала. Сестер и послушниц арестовали, рассовали по тюрьмам и ссылкам матери Пелагии сначала выписали, как она выражалась, всего три года лагеря, с поражением в правах:
Зато я сподобилась побывать на Соловках, пусть и за казенный счет, заметила она, потом я год прожила в Москве, в тайной обители. Потом опять арест, и уж тогда я получила пять лет, как упорствующая мать Пелагия окончательно освободилась из лагерей только после двадцатого съезда:
Я здешняя, новониколаевская, объяснила она девушке, но, когда я родилась, никакого город не было, только деревни стояли на Оби город основали через три года после появления на свет тогда еще Пелагеи:
В шестнадцать лет я пришла сюда нянькой она повела рукой за окно, при Покровской церкви был приют для матерей с младенцами старуха закрыла морщинистые веки:
Для постоянного призрения сирот обоего пола и для дневного ухода за малолетними детьми матерей, выходящих из дому на поденную работу Мария отозвалась:
Столько лет прошло, а вы все помните наизусть игуменья усмехнулась:
Ты тоже псалтырь с минеей наизусть знаешь. Я в лагерях каждый день молилась по памяти, а в воскресенье устраивала общую службу за незаконную религиозную пропаганду, как выражались в тогда еще НКВД и МГБ, мать Пелагия немало отсидела в БУРе:
В праздники я никогда не работала она поболтала в чае кусочком соты, пусть что хотели бы, то со мной и делали после начала первой войны, Пелагея, послушница, с дипломом сестры милосердия уехала на фронт:
Я работала в санитарном поезде, добавила она, начальницей у нас была светская дама, однако тоже при дипломе. Иванна Генриховна долго жила за границей, но и в Сибири побывала. Муж ее здесь много строил блеклые глаза Пелагии озарились мимолетной грустью:
На фронте я почти отказалась от будущих обетов, она помолчала, мы обручились, однако случился большевистский переворот жениха Пелагии, офицера в Добровольческой Армии генерала Деникина, убили под Орлом в девятнадцатом году:
Псы раскопали, что я служила сестрой милосердия у Деникина, она подперла щеку рукой, отчего моя пятерка в тридцать пятом году превратилась в десятку после гибели жениха Пелагия решила не бежать из России:
Жила бы себе сейчас спокойно, она вскинула бровь, на западе есть православные обители. Однако, как тебе, чадушко, дали послушание, так и я должна была пройти свое до конца приняв в двадцатом году постриг, мать Пелагия вернулась в родную Сибирь:
Мы не только сидели в обители, заметила она гостье, мы и по деревням ездили, где антихристы храмы закрывали. Мы спасали иконы, служили тайные молебны. На праздники у нас в монастыре тысячи человек собирались тюменскую обитель, одну из старейших в Сибири, основали в семнадцатом веке:
При Ильинской приходской церкви, Пелагия подлила девушке чаю, обитель воздвигли на пожертвование царицы сибирской, как ее называли, полюбовницы тюменского воеводы. Антихристы не отнимут у людей Иисуса и Божью матерь. Здесь остался один храм, и он всегда битком набит мать Пелагия водила гостью на службу в Вознесенский собор. Храм закрыли в тридцать седьмом году, после расстрела новосибирского архиепископа Сергия, однако во время войны вернули верующим:
Другие церкви все в руинах лежат, кисло сказала мать Пелагия, впрочем, ты у нас вообще Спасова согласия, раскольница то есть девушка допила чай:
Сие по нынешним временам неважно, матушка, тихо сказала она, Антихрист на всех ополчился, сейчас не время для раздоров Пелагия неожиданно легко поднялась:
Это ты верно сказала. Но в соборе тебе больше появляться не след, ты у нас бесовские бумаги отрицаешь, беспаспортная. Ладно, молебен мы с тобой сами споем девушка хорошо знала службу, у нее был красивый голос:
Она тоже красивая, только очень суровая подумала Пелагия, она год сама спасалась, в тайге по словам гостьи, скит был мужским:
Мне дали топор с пилой, отправили в лес она даже хихикнула, пришлось самой рубить келью, готовить на костре Молиться я в скит ходила, но стояла за завесой. Припасы мне отец келарь оставлял, меня баловали, можно сказать о прошлом гостья не распространялась, а мать Пелагия ее ни о чем не спрашивала:
Даже по нынешним временам такое опасно, отказавшись от топчана, девушка спала на полу, укрываясь пальто, да и какая мне разница? Она верующая, она примет постриг и уйдет от мира девушка хотела поселиться в тайге, основав женский скит:
Где-нибудь в глухих местах, сказала она, куда Антихристу хода нет мать Пелагия достала из поставца дореволюционную минею:
Ладно, святому отче ты помолилась при строительстве Новосибирского водохранилища ушла под воду могила чтимого в епархии старца, в Академгородке побывала гостья ополоснула в тазу посуду:
И вовсе бесовское место, решительно сказала она, глаза бы мои его не видели. Но никак иначе до города было не добраться она отряхнула руки о холщовый фартук:
Поживу с вами до Покрова, а после праздника поеду дальше на восток. Хотя через неделю от Покрова ваши именины Пелагия весело согласилась:
Именно. Не положено гостю бросать хозяина перед торжеством девушка поправила темный плат:
Не брошу, матушка. Сегодня у нас память первомученицы Феклы, да Пелагия вспомнила житие святой:
Она обручилась со знатным юношей, но, услышав проповедь апостола Павла, решила посвятить себя Иисусу. Ее привели на суд и ее собственная мать вскричала:
Огнем сожги беззаконницу посреди театра градского, дабы все жены впредь страшились, ее примером вразумленные избежав от костра и травли дикими зверьми, святая закончила свои дни в пустынном житие, девяностолетней отшельницей:
У Марии так же случится, подумала мать Пелагия, глаза у нее упорные она кивнула: «Ее самой. Вставай за минею, пора обедню служить».
Кольцо Маша держала надежно зашитым в тайнике, в кармане ее полушерстяного платья. Кое-какие вещи, крепкие сапоги, теплую кофту, шарф с пальто и брезентовый рюкзак она получила от истинно верующих, гостюя у них в сибирских городах. Избегая попадаться на глаза милиции, она пользовалась пригородными электричками, короткими автобусными рейсами. Привечавшие ее люди часто жили на окраинах, в старых домиках. Маша помогала по хозяйству, присматривала за детьми, пела по памяти молебны. Забирать из скита минею было опасно, однако она знала воскресную службу почти назубок. В кармане ее рюкзака лежало дореволюционное издание Евангелий с Псалтырем.
Никонианскую книгу, как выразились бы в скиту, Маше подарили в Тюмени. Тамошняя ее хозяйка, тоже тайная монахиня, спасалась в Богородично-Рождественском монастыре:
От нее я и получила адрес матери Пелагии Маша слушала ровное дыхание настоятельницы, хорошая она женщина к именинам игуменья собиралась напечь пирогов: