Никогда. Да вроде и некому. Кочевники в эти края не доходят, а с соседями ссориться нам резона нет. Богатств особых, чтоб пограбить, тут никому скопить не удавалось.
А просто оттяпать замок и землицу?
Не стоит того. Харальд пожал плечами. Вермъеры ведь с королем Хрольвом в родстве. В какой степени, это сразу и не подсчитаешь, но пожаловаться Его Величеству можем, об этом все помнят. Так что точно нет.
Откуда же тогда взялись характерные вмятины и щербины от ударов тарана? Но хозяин историю своего дома знает лучше.
Дальше разглядывать Мёнлус снаружи не удалось: ворота распахнулись, и мы наконец были допущены в замок.
Горючие кристаллы в четырех высоких шандалах, сгорая, осыпаются пеплом. Поблескивают в свете их начищенные серебро и хрусталь. Ни пятнышка, ни складочки на светло-серой, почти белой скатерти и таких же салфетках. Слуги, подающие блюда, действуют проворно, но бесшумно. Да и как может быть иначе, если за каждым движением их следит почтенный Биргер. Таким, наверное, и должен быть идеальный управляющий. Не сказать, чтобы особо могуч и высок, но осанист и строг. И в парике. Длинные хвосты свисают ниже плеч, напудренные букли выстроились, словно пушечные стволы. Из-за двери, за которой скрылись служанки, раздался приглушенный шепот, и грозный парик тут же развернулся в ту сторону, беря на прицел даже невидимых нарушительниц благочиния. Голоса тут же стихли. Мне самому захотелось выпрямить спину, прижать локти и, упаси Драконы, ни в коем случае не звякнуть прибором о тарелку.
Тут не то, что дома. Гудрун любит поворчать, осерчав, может замахнуться полотенцем, но все же с нашей домоправительницей спокойнее, проще.
Я уже понял, что управляющий не дает слугам воли равнять себя с господами. В Къольхейме по-другому. Трудно ставить себя выше человека, с которым завтра, быть может, выйдешь на стену плечом к плечу отражать натиск кочевников.
Но в храм Хандела Тропперу молиться не ходят.
А почтенный Биргер теперь пристально уставился на меня. Явно определяет пришельцу место в иерархии замка Мёнлус.
Гость хозяина и главы клана достоин всяческого уважения. Но я приглашен в замок для выполнения работы, значит, не дотягиваю до господского чина. При этом вурд, и хорошего рода. Уверен, что, услышав мое имя, Биргер тут же представил себе герб Къолей с такими мельчайшими подробностями, которые я не сразу и вспомню. Но Биргер позволил себе легкое неодобрение во взоре слишком молод, щенок.
Хорошо хоть хозяева не спрашивают, как получилось, что я в столь юном возрасте занимаю самостоятельную государственную должность.
Нового хрониста найти трудно. Все люди этого звания уже заняты, а находящиеся в здравом уме добровольцы, жаждущие заступить на такую должность, в земле Фимбульветер не водятся. Существует твердое мнение, что хронисты долго не живут (хеск Блумель тому яркое подтверждение), потому, когда с прежним летописцем что-то случается, преемником его тут же становится ученик, несмотря на возраст того и обученность. Объяснять же, почему мой наставник Торгрим Тильд ушел из города, мне вовсе не хочется.
Чтобы не пялиться в стол и не встречаться с властелином челяди взглядом, я начал потихоньку разглядывать сотрапезников.
Это было важное и полезное дело, ведь понять что-либо про обитателей замка я не успел, потому что, едва переступил порог, поздоровался и представился, как попал во власть величественного Биргера и был препровожден в предназначенную для гостей комнату. Там оглядеться тоже не удалось управляющий вернулся буквально через несколько минут, теперь чтобы позвать, а вернее, призвать меня к столу: «Прошу, хеск хронист, все уже собрались».
«Всех» оказалось не так уж много. Трудно понять, как велик клан Вермъер, но в трапезной, кроме меня, сейчас сидело три человека.
Из присутствующих я успел приглядеться только к Харальду. Рыжеволосый курчавый верзила чуть постарше меня, здорово смахивающий на бычка-двухлетка. Обычно такими лобастыми, с руками-лопатами, сильными, но не слишком умными изображают добродушных хуторских увальней. Но острый смышленый взгляд, посверкивающий из-под свисающих на лоб медных кудрей, говорил о том, что Харальд не так прост.
Интересно, как получилось, что главой клана оказался почти что мой ровесник, и где все его родичи?
Но спросить об этом было нельзя, а подумать не удавалось из-за непрерывной болтовни еще одного нашего сотрапезника. Хеск Освальд полагал, что занимает гостя светской беседой, на самом же деле вставить хотя бы слово в этот поток сознания было немыслимо. Оставалось только вежливо кивать. Надеюсь, более-менее попадая по смыслу.
Когда нас знакомили, хеск Освальд важно представился как «автор-исказитель народных баллад». Мне с трудом удалось удержать вежливую улыбку, но я почти сразу догадался, что знаток устного творчества на самом деле автор и сказитель. Если уважаемый Освальд сочиняет так же, как говорит, за народные баллады делается жутко.
Думаю, что дикции его мешала не только привычка тараторить, но и выпирающие передние зубы. Маленький, лысоватый, с длинным носом и приплюснутым подбородком, имеющий привычку постоянно вскидывать голову, хеск сказитель до крайности походил на крысу.
Вообще-то я люблю серых. Понаблюдав в подвалах ратуши за проворными смышлеными зверьками, проникся к ним уважением и даже сумел если не подружиться, то заключить некое мирное соглашение. Но когда человек так смахивает на грызуна Есть в этом что-то неприятное.
Лучше уж смотреть на Урсулу.
Я вовсе не пялился на нее, а, как вежливый человек, пытался разделить внимание между всеми сотрапезниками, но это было очень трудно. Урсула притягивала взгляд, очаровывала, завораживала. И вовсе не потому, что я прежде никогда не видел столь красивой девушки. Урсула была необычна. Вся будто выточена из теплого прозрачного камня выйдет на солнце и не заслонит свет, и тем удивительнее видеть на этом тонком лице глаза черные, как беззвездное небо, на которое и смотреть-то жутко, потому что неизвестно, что оно скрывает, но дна у него точно нет. Яркий рот наверное, такой и называют карминовым. Густые волосы, зачесанные назад и наверх, напоминают шлем из потемневшего серебра.
Урсула не принадлежала, не могла принадлежать этому времени. Ей бы, кутаясь в меховой плащ, с равнодушной улыбкой взирать из окна, как съезжаются к стенам замка приглашенные на турнир рыцари, или внимать балладам менестреля, сидящего с лютней у ее ног, или проходить по галерее, обметая камень струящимся шлейфом и широкими, до пола, рукавами. Ей бы жить в начале времен. Даже платье, из дорогой материи и прекрасно пошитое, но нынешней эпохи, не шло ей, казалось не своим, кем-то отданным.
О чем думала эта молчаливая красавица? Чему улыбалась? Что незримое для других видела, опустив длинные стрельчатые ресницы?
Кем она и хеск Освальд приходятся Харальду Вермъеру? Слишком разные они внешне, чтобы быть кровными родственниками. Вот мы вот с Хельгой очень похожи, только сестра выглядит гораздо аккуратнее (конечно, когда не шастает по дому в капоте и с отпущенной косой). У меня-то волосы вечно выбиваются из хвоста и разлетаются, а челка лезет в глаза. И личико у Хельги чистое, белое, а у меня на носу фунсы ели колбасу. Чем только ни пытался я свести эти проклятые веснушки: и сливками, и отваром камилки, а они все равно, как только появляется солнце, нахально лезут. Остается только надеяться, что с возрастом сами пропадут. Хотя Герде они нравятся.
Замок Мёнлус построен на месте древнего поселения!
Хеск Освальд, бубнивший самозабвенно и невнятно, выкрикнул эту фразу столь громко и неожиданно, что вздрогнул не только я.
Он стоит на руинах, бывших здесь еще до прихода ледника, но никто не может сказать, кто жил на этом месте прежде!
Автор народных баллад замолчал и уставился на меня, ожидая реакции на столь интересное сообщение. Кивками и поддакиваниями теперь не отделаешься.
Тогда здесь обязательно должны водиться хойя.
Вы верите в хойя? словно пробудившись, быстро спросила Урсула. Верите в волшебных существ, которые, оставаясь незримыми, постоянно наблюдают за нами? В танцы в лучах лунного света? В туфли королевских дочерей, в подметки, стершиеся за одну ночь, но не оставившие следа ни на снегу, ни на земле? Вы верите в детей, подмененных в колыбели? Девушка перегнулась ко мне через стол. Верите, что за ними иногда приходят, чтобы вернуть к родному очагу? Вы верите в это?