После защиты магистерской диссертации Бельскому оставался всего один шаг до докторской, открывающей дорогу к профессорскому званию, однако стать доктором наук было очень непросто и часть профессоров так до конца своих дней и оставались магистрами. Однако Алексей, честолюбивый и уверенный в себе, накопив немало материалов по результатам археологических экспедиций, уже мечтал о заказе отдельного зала в трактире «Саратов» у Дубровина, где частенько проводились многолюдные диссертационные обеды счастливыми неофитами университетской науки. Впрочем, не всё шло гладко. Присуждение докторской степени в очень большой степени зависело от его учителя и наставника Викентия Антоновича Каменского, а в последнее время отношения их складывались непросто. Старая профессура внимательно и часто чересчур придирчиво смотрела на молодую поросль кандидатов и магистров, видя в них конкурентов за немногочисленные вакансии высших преподавательских должностей. Каменский, историк бесспорно талантливый, но при этом человек самолюбивый, обидчивый, язвительный, острый на язык, ревниво наблюдал за тем, как лекции Бельского пользуются всё большей популярностью студентов, его же собственные, подготовленные много лет назад, тускнеют на их фоне. Прекрасно понимая это, Алексей решил завтра же поговорить с Викентием Антоновичем и расставить все точки над «i». Он очень надеялся, что сумеет убедить Каменского в своём уважении и лояльности.
Перед сном Бельский снова вспомнил недавнее прощание с прапорщиком Лансдорфом. Пессимизм друга огорчал, но хотелось верить, что ничего плохого с ним не случится. Александр был единственным близким другом, очень не хотелось бы его потерять.
2
На следующий день Бельский читал лекцию, посвящённую греко-персидским войнам. В зале на сто человек не было видно свободных мест, студенты с большим вниманием слушали любимого преподавателя, многие успевали ещё и конспектировать. В числе прочего, реформы Александра II коснулись высшего образования, уже десять лет как действовал новый университетский устав, согласно которому поступить в университет в России мог любой юноша, окончивший гимназию и достигший семнадцати лет. Кроме того, большие права по самоуправлению получали Университетские Советы, избирающие ректора, выборными стали также должности проректоров, инспекторов, деканов факультетов и профессоров, больше средств выделялось на научную и учебную деятельность. Среди студентов появилось немало выходцев из семей разночинцев, для которых диплом служил основой для дальнейшей карьеры в государственных органах и коммерческих компаниях.
Блестящая эрудиция, глубокое знание предмета, склонность к импровизации и всеми признанное ораторское искусство позволяли Бельскому не просто пересказывать скучные факты с привязкой к участникам и датам, но умело, подобно автору исторического романа, представлять аудитории выдающиеся события и героических личностей. Он и сам получал удовольствие от своих ярких, насыщенных метафорами и парадоксами выступлений, в которых Дарий и Фемистокл, Ксеркс и Леонид выглядели так, словно жили, сражались и умирали совсем недавно, а не две с половиной тысячи лет назад.
Закончив говорить и заслужив продолжительные аплодисменты, Бельский быстро покинул зал и направился в кабинет Каменского. Викентий Антонович в свои шестьдесят два года выглядел ещё старшеневысокий, седобородый, с умным некрасивым лицом, он постоянно сутулился и шаркал левой ногой, но при этом на кафедре преображался, редко пользовался конспектом и без запинки излагал его содержимое, давно уже выученное наизусть. При появлении доцента Каменский встал из-за стола, сделал несколько шагов навстречу Бельскому, энергично пожал ему руку, сказал, чуть улыбнувшись:
Рад видеть у себя, уважаемый коллега. Надеюсь, ваше выступление, как всегда, имело успех.
А подумал совсем другоемальчишка преуспевает, купается в лучах дешёвой популярности, фамильярничает со студентами. И старается всеми силами затмить собою учителя.
Бельский только пожал плечами, ответил примиряюще:
Мне трудно судить об этом, Викентий Антонович.
Не стоит лицемерить, мой дорогой, усмехнулся Каменский. Аудитория, конечно же, была набита до отказа, овации долго не прекращалисьРазумеется, такая оценка приятна, но не забывайте, прошу вас, что университет нашэто не Большой театр, а вы не модный тенор. Необходимо соответствовать своему статусу учёного, а не шута горохового.
Это уже близко было к оскорблению, вызванному очевидной завистью, Бельский побледнел от гнева. Будучи по матери потомком присягнувшего Борису Годунову татарского мурзы, Алексей обладал взрывным темпераментом, и лишь воспитанная в кадетском корпусе сила воли удержала его сейчас от хлёсткого ответа. Между тем профессор, понимая, что сказал лишнего, перевёл разговор на другую тему.
У вас ко мне дело? поинтересовался он притворно-вежливо.
Бельский ответил:
Да, Викентий Антонович, я подготовил материалы для защиты докторской диссертации и хочу попросить вас ознакомиться с ними и высказать свои замечания.
Что же это за материалы, позвольте спросить?
Это результаты, полученные мною в период летних археологических экспедиций за последние три года, проанализированные и обобщённые.
Но я как раз хотел предложить вам использовать их в качестве основы для монографии, которая сделает нас соавторами. Предисловие и выводы за мной, основная частьваша, на титульном листе будут две фамилииКаменский и Бельский. Что скажете, коллега?
Профессор с насмешкой поглядел на ученика, не сомневаясь в его согласии. Ещё бы, вчерашнему студенту встать в один ряд с маститым учёным! Но он ошибся.
Простите, но материалы нужны мне для диссертации, негромко произнёс Бельский.
Торопитесь отправить старика на покой и занять моё место? с нескрываемой злостью скорее не спросил, а констатировал Каменский, да уж, пригрел я змею на груди!
Скорее вы хотите воспользоваться чужим! забывая о последствиях воскликнул его оппонент.
Профессор побагровел и начал говорить всё громче, срываясь на крик, брызжа слюной:
Да как вы смеете, недоучка, сопляк, обвинять в воровстве своего благодетеля! Я уважаем и ректором, и попечителем, и Советом, а вы всего лишь наглый выскочка с потугами на оригинальность! Вот отсюда немедленно, забудьте навсегда обо мне как о своём научном руководителе!
Бельский резко повернулся и вышел, осознав мгновенно необратимость случившегося. Потом медленно шагал по длинному коридору, пытаясь найти достойный выход из сложившегося положения. Зря ведь пошёл на конфликт, принялся выяснять отношения, критиковать надменного старика, словно это могло что-то изменить. И вот все планы разом рухнули. И что же теперь делать, позвольте спросить?
И тут к нему приблизился невысокий черноволосый студент второго курса, попросивший почтительно уделить ему пару минут.
Я слушаю вас, Неклюдов, сухо произнёс Алексей Васильевич, но прошу быть краткиму меня сегодня полно дел.
Я, собственно, выполняю просьбу Дмитрия Девятина, робко проговорил юноша.
Девятин отличался большой любовью к античной истории, отлично учился и был у Бельского на хорошем счету.
А что с Митей, я что-то давно не видел его? поинтересовался он.
Девятин тяжело болен, Алексей Васильевич и просил вас посетить его как можно скорее.
Бельскому стало стыдно своего официального тона.
Хорошо, но где он проживает?
В одном старом барском доме на Большой Бронной улице, я могу проводить вас.
Тогда едем сейчас же, без колебаний согласился Бельский.
На извозчике от Моховой до «Латинского квартала» Москвы между двумя Бронными и Палашевским переулком добрались быстро. Ветер стих, небо заволокло серыми мрачными тучами и повалил густой снег. Неказистые деревянные жилые здания, немощёные дороги и тротуары в самом центре города выглядели жалко и убого, обитающие здесь студенты одевались кто во что гораздпотёртые пальто на «рыбьем меху», стоптанные сапоги и валенки, не греющие в мороз фуражки и романтичные шляпы с широкими полями.
В маленькой комнатке стояли впритык четыре кровати, расшатанный стол и один единственный табурет, на стене висела полка с учебниками. На одной из кроватей лежал измождённый Девятин, длинноволосый и очень худой юноша, с бледным лицом, на котором выделялись сверкающие болезненным блеском тёмные глаза.