Мама намеревается отправить со мной Да Гертруду, но та умоляет, чтобы ее оставили здесь. Путешествие ее погубит, так она говорит.
Она лейзирен боится, шепнула мне Мими.
Лейзиреныдухи вуду, живущие в море: русалки с длинными черными волосами. Они зовут мореплавателей, скрываясь под самой поверхностью воды, а потом топят их.
29 июля
Ура, со мной едет Мими!
Воскресенье, 8 августа
Послезавтра уезжаем в Форт-Ройял, а на следующий день отплываем. В Сан-Доминго мы пересядем на «Иль-де-Франс». Это военный грузовой корабль, который, как говорит отец, может оказаться не очень удобным. До самой Франции нас будет сопровождать фрегат «Ла-Помон», который должен защитить нас в случае нападения англичан.
Не люблю я плавать во время войны, сказал отец. Но если будем ждать мира, никогда до Франции не доберемся.
Страшно, но захватывающе интересно: вдруг на нас нападут!
Час пополудни
Поднимается ветер, гнет пальмы. Горячий воздух раздувает мне юбки, треплет волосы, качает серебряные серьги. Середина дня, но темно, как в полночь. Не без труда я закрыла и заперла у себя в комнате ставни и зажгла на туалетном столике восковую свечку. Листаю страницы, ищу пути к своему сердцу, повторяя одно слово, одно имя: «Уильям».
Откуда ни возьмись подул ветер и загасил свечку. Все погрузилось во мрак.
9 августа
Я поднялась, едва рассвело. Быстро оделась и вышла в поля. Поймать Сукре было трудно, пришлось подманить его плодом аноны. Наконец мне удалось надеть на него уздечку. Подоткнув повыше юбки и чувствуя между ног теплый круп пони, я поехала к реке.
У каменного моста я остановилась. Вскоре показался Уильямон медленно ехал на осле, читая книжку. Увидев меня, удивился.
Поехали вместе на гору, предложила я.
Ты же помолвлена.
Я уезжаю завтра!
Это, как мне показалось, его потрясло.
Я поехала вверх по склону первой. Встала недалеко от вершинытам, где тропинка выходит на открытое место.
Здесь хорошо. И я сползла с моего пони.
Не лучше, чем где-то еще. Уильям привязал осла к кокосовой пальме.
Ты не единственный, кого
Что «кого»? Что ты сама чувствуешь, Роза? с горечью отвернулся он, но тут же попросил прощения:Я же понимаю: тут все равно ничего не поделаешь.
Я прижалась лбом к его спине.
Как по-твоему? Возможно ли, что мы будем любить друг друга всегда?
Не говори о любви, умоляю тебя, сказал он, едва не плача.
Мы пробыли на холме, пока не стали роиться москиты. Он поцеловал меня в щеку. Я хотела большего, гораздо большего, но теперь у меня нет на это права.
Когда мы спускались с горы, вокруг уже лежали длинные тени. У подножия он повернулся ко мне.
Мы так и не увидели зеленый луч.
Я и забыла.
Как-нибудь в другой раз, сказал он, прикрывая глаза ладонью, от солнца.
11 августа, Форт-Ройял
В крытом фургоне ехало семеро человекя, отец, Мими, мама, Манет, бабушка Санноа и Да Гертруда. Лошадьми правил Сильвестр. С нами было два больших морских сундука, так что удивительно, что лошади вообще сдвинули фургон с места. Не раз колеса уходили в грязь по ступицу, так что нам приходилось вылезать из фургона и идти пешком.
Во двор к дяде Ташеру мы въехали после наступления сумерек. Его жена с растрепанными волосами выбежала нас приветствовать. За ней вышел и сам дядя Ташер. Лицо у него было красное.
Всех нас разместили в двух комнатах на втором этаже. Служанка дяди Ташера принесла нам хлеба из кассавы с сахарным сиропом и кастрюлю горячего шоколада, к которому отец из своей фляги добавил бренди. Мы поели и приготовились ко сну. Когда произносили молитвы на ночь, кто-то всхлипнул. Да Гертруда закрыла ладонями лицо.
Я проснулась до рассвета и некоторое время лежала в полусне. Интересно, каким окажется мсье де Богарне? Я представляла его красивым и галантным, но немного застенчивым, так что придется пококетничать, чтобы он чувствовал себя непринужденно. Я попробовала закатить глаза. Говорят, глазасамое красивое, что у меня есть. Поцеловала несколько раз тыльную сторону ладони, но от этого рука стала мокрой, а я вспомнила Уильяма. Я надеялась, что мсье де Богарне окажется очень похожим на него, только титулованным и богатым, и очень сильно меня полюбит. Что же до меня, то я не сомневалась, что полюблю его, ибо Да Гертруда уверяет, что я могла бы полюбить и блоху.
Бабушка зашевелилась, растолкала маму, чтобы та помогла ей встать, и день начался. Я подошла к окну и отодвинула тяжелые парчовые занавеси. Среди рыбацких лодок стоял наш корабль с единственным поднятым парусом. Мне хотелось поскорее подняться на палубучто, если подует ветер и мы останемся здесь?!
На этот раз маме не пришлось меня подгонять. Да Гертруда затянула меня в лучшее желтое платье, с фишу, который я сама вышила.
Из другой комнаты пришла Мими, все еще в нижних юбках.
Мне дурной сон приснился, пожаловалась она, протирая заспанные глаза.
Да Гертруда заткнула уши руками.
Ничего не говори!
Цыц! сказала мама и перекрестилась.
Наконец мы готовы; все надели праздничные платья, в которых обычно ходим в церковь. Поели, выпили кофе с молоком. Утренние молитвы читали так долго, что у меня колени заболели.
Дядя Ташер заказал лошадей для открытого фургона и кареты. Его возница (в новой ливрееочень красивый) и Сильвестр погрузили сундуки в фургон, в который были впряжены два сонных мула. Мими, стиснувшая в руках корзиночку из ивовых прутьев, и хлюпающая носом Да Гертруда сели позади Сильвестра, занявшего место возницы. Кучер дяди Ташерана вид не совсем трезвый, несмотря на ранний час, помог нам сесть в новую карету.
Вот тебе на, сказала мама, ощупывая голубую шелковую обивку. Ты уверен, что на это можно садиться, Роберт?
Бабушка постучала по стеклу, чтобы убедиться: оно настоящее, и опустила шторку, желая посмотреть, работает ли механизм.
Жаль только, цвет не в тон, посетовала она.
Да-да-да, садитесь же. Жена дяди Ташера оправила гофрированную юбку из коричневой тафты (ее прислали из Милана). Теперь я уже никуда не хожу пешком. Она посмотрелась в стекло, как в зеркало, чтобы убедиться, что ее ужасные рыжие волосы убраны под кружевной чепец.
В этой карете чувствую себя как королева, сказала я и тут же шлепнула себя по губам, ибо, сама того не желая, заговорила о предсказании гадалки.
Кучер щелкнул кнутом, лошади дернули, нас стало бросать из стороны в сторону.
Когда подъезжали к пристани, отец взял меня за руку.
Нервничаешь?
Боже мой! сказала мама. Этот корабль совсем не так велик, Жозеф.
Пересядем на другой, побольше, в Сан-Доминго. Отец, как молодой, спрыгнул на пристань и опустил металлическую ступеньку кареты.
Корабль и эскорт. Дядя Ташер важно поправил шляпу, ибо теперь он был начальником порта. Подав маме руку, он помог ей выйти из кареты. Нападение англичан вам будет нипочем.
Сильвестр остановил открытый фургон с Да Гертрудой и Мими позади нас. Наши сундуки погрузили в гребную лодку, и вдруг все стали прощаться.
Пришли мне куклу! потребовала Манет, крепко обнимая меня за талию.
Я поцеловала ее милое, заплаканное лицо.
Будешь писать?
Мама взяла меня за руки.
Не забывай чистить под ногтями.
Мама!
Она положила руку мне на плечо.
Будешь умницей?
Я, боясь заплакать, обняла ее.
Мими и отец уже сидели в маленькой пассажирской шлюпке. Отец крикнул, чтобы я поторопилась.
Тут Да Гертруда заключила меня в свои объятия:
Дитя мое!
Я тоже заплакала, расцеловала ее и высвободилась. Бородатый моряк помог мне сесть в шлюпку, а отец подал мне свой платок. Мими казалась испуганной. Мы отчалили. Все махали платками и посылали воздушные поцелуи.
Я оглянулась. Да Гертруда упала на колени и молилась. Мама стояла, прижав руки к груди. Только Манет и Сильвестр еще долго махали нам на прощанье.