Но вы не можете уйти. Не сейчас. Там же воздушная атака.
Я должна. Больше некому. У нее встал ком в горле. Я должна попытаться.
Ее взгляд опустился на шевелящийся сверток, но она усилием воли отвела глаза в сторону.
Женщина никак не отреагировала на эту новость, лишь коротко вздохнула. С напускным спокойствием она проговорила:
Но вы ранены. Вы наверняка можете подождать еще пять минут.
Нет. Она тряхнула головой. Я и так слишком задержалась. Она шагнула назад в подтверждение своих слов. Мне кажется, меня уже ищут.
Тем более вы должны остаться тут. Мы сможем уберечь вас. Мы сможем помочь вам достать необходимые документы.
Она словно бы и не слышала женщину.
Вы позаботитесь о малыше?
Конечно, но
Хорошо.
Женщина выглядела такой очаровательной, стоя здесь, с отблесками света на стене за спиной и с ребенком в руках. Она сделала все правильно, придя сюда.
Берегите себя, проговорила женщина. Но это не прощание. Мы увидимся снова, когда все это закончится.
Надеюсь, произнесла она, позволив себе еще раз бросить взгляд на бледную, словно луна, щечку малыша. Она сделала еще один шаг назад. Когда все это закончится.
Она повернулась и через вторую дверь вернулась в израненную ночь.
Выйдя через калитку, она поспешила к перекрестку, но затем остановилась, оглядываясь, зная лишь одноей нужно продолжать бежать. Она позволила себе всего на секунду закрыть глаза, чтобы в последний раз увидеть личико малыша.
Резкий скорбный вопль разорвал воздух, заставив ее распахнуть глаза. Грудь сковало ударной волной от бомбы, попавшей в здание на противоположной стороне улицы; в воздух, словно надоевшие капризному ребенку игрушки, взлетели кирпичи, осколки стекла и штукатурка. Что-то тяжелое ударило ее в спину между лопаток, швырнув на тротуар. В голове промелькнула шальная мысль, что она никогда не сможет починить свой наряд. Лежа на земле, она наблюдала, как медленно, будто во сне, падали вокруг нее обломки, как опустился на тротуар и погас горящий кусок обоев в цветочек.
Она попыталась встать: боль обожгла, словно лихорадка, отогнав кровоточащие порезы на ладонях и лбу на второй план. Колено правой ноги согнулось не так, как положено. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Только не так. Сделав глубокий вдох, она поползла обратно к убежищу; угасающий проблеск самосохранения гнал ее вперед, прочь от наступающей на пятки смерти.
В ее глазах плясала тьма, соблазняла, манила ее. Она сопротивлялась: подползла к калитке, дотянулась до щеколдызаставляя себя оставаться в сознании, пока не почувствовала, как та поддалась. Оттолкнувшись локтями, она покатилась вниз по ступенькам. Ее тело с грохотом врезалось в дверь, лицо запрокинулось к небу в молчаливой мольбе. На короткий миг она представила себе, что прогуливается по песку, а в воздухе слышен звук далекого моря. Дом. Он был там, как и всегда, вне досягаемости.
Пожалуйста. Слово эхом отдалось в ее голове, но с губ не сорвалось ни звука. Темнота поглотила ее, и небо кричало над нею множеством безответных молитв.
Глава 1
Лондон
май 2019 года
Самолет, вздрогнув, коснулся взлетно-посадочной полосы Хитроу. Привычный дождь серого лондонского утра забрызгал окна, робкое солнце изо всех сил пыталось пробиться сквозь облака. Качнувшись, самолет, наконец, остановился, и утомленные путешествием пассажиры, встав в проходах, принялись вытаскивать сумки из багажных отсеков над головами; звуки «молний» и защелок заполнили ряды, словно это была срежиссированная процедура, сообщающая об окончании путешествия. Я осталась сидеть, перебирая в мыслях свежий сон, воскрешая в памяти образы старой магнолии и больших белых колонн в доме моей тети Кэсси и тех красных цветов, которые она каждый год высаживала вдоль парадных ступенек в память о моей маме.
Вежливое покашливание отвлекло мое внимание к проходу, где очередь пассажиров ожидала, когда я выйду. Я поблагодарила кивком, схватила свой рюкзак из-под сиденья и двинулась на выход, мыслями все еще находясь в том месте, которое я звала домом первые восемнадцать лет своей жизни и которое я называла, когда люди слишком настойчиво спрашивали меня, откуда я родом. Что было глупо вообще-то. Я жила в Нью-Йорке уже семь лет, не была в Джорджии последние три года и не собиралась возвращаться туда в ближайшем будущем.
По пути к зоне выдачи багажа я включила мобильный телефон. Он тут же тренькнул, выдав пять сообщений: одно от моего отца; одноот мачехи, Сьюзан; одноот сестры Сары Фрэнсис; одноот тети Кэсси; и самое последнееот Арабеллы, моей подруги из годичной оксфордской программы обучения за рубежом и причины, по которой я сейчас оказалась в Лондоне.
Разблокировав телефон, я сначала прочитала сообщение Арабеллы и тут же улыбнулась про себя, увидев, что она отслеживала мой полет в приложении на телефоне, знала, что я уже прилетела, и ждала меня на краткосрочной парковке. Я должна была написать ей, когда пройду паспортный контроль, чтобы она могла встретить меня снаружи у Терминала 2. Это типично для Арабеллыона из тех людей, чьи организаторские способности были одновременно полезными и раздражающими. Несмотря на успешную карьеру редактора мод в британском «Вог», казалось, что ее основная работаэто организация календарей общественных мероприятий и жизней для большого круга друзей.
Я сунула телефон в рюкзак, решив, что остальные сообщения могут подождать, и влилась в толпу людей, проходящих паспортный контроль и таможенный досмотр, а затем, выбравшись наружу, начала писать Арабелле. Едва я успела напечатать первое слово, как услышала резкие гудки клаксона. Подняв глаза, я увидела свою подругу в красном кабриолете «БМВ», перешедшем ей от ее мамы, на котором Арабелла ездила еще в колледже. Несмотря на хмурое небо, верх был опущен, и я сумела разглядеть ее кудрявые волосы, создающие белокурый ореол вокруг ее мальчишечьего лица. Она походила на куклу Барбиобраз, который ей нравилось поддерживать хотя бы потому, что он скрывал ее острый ум и сногсшибательный интеллект.
Я бросила удивленный взгляд на огромного зверя на водительском сиденье, пытаясь переварить увиденное, но вспомнила, что британцы ездят на другой стороне автомобиля и по другой стороне дороги, и поняла, что пес на самом деле сидел не за рулем.
Мэдди! закричала моя подруга. Автомобиль со скрипом остановился, одновременно распахнулась дверь. Она подбежала ко мне с совершенно небританским восторгом и заключила меня в объятия.
Сто лет тебя не видела. Она еще немного пообнимала меня, затем, сверкая сияющей улыбкой, отстранила меня на длину вытянутых рук. Все такая же красотка, Мэдди. И все так же носишь те же джинсы и рубашку.
Я отстранилась, ухмыляясь.
Ты просто завидуешь, что мне по утрам нужно всего пять минут, чтобы собраться.
О, Мэдди, проговорила она с чопорным акцентом, который я любила изображать почти так же часто, как и онамой южный акцент. Что же мне с тобой делать? Она посмотрела мне за спину и нахмурилась, увидев стоящий в одиночестве небольшой чемодан. А где остальной багаж?
Я с завистью и восторгом окинула взглядом ее спортивный костюм с леопардовым принтом и туфли на шпильках. Я любила трендовую одеждупри условии, что ее носил кто-то другой. Пальцы моих ног заболели из солидарности, когда я оценила высоту каблуков.
Мой ноут и камера в рюкзаке, а одеждав чемодане. Не беспокойся. Все джинсы чистые, и я прихватила одно платье. Ты сказала, что это займет не больше двух недель, но я на всякий случай набрала нижнего белья на три.
Ну, Жанна Дюбо работала моделью у Коко Шанель в Париже. Так что ты быстрее найдешь с ней общий язык, если будешь одеваться так, как будто тебя это заботит.
А меня и заботит история, и как ее написать в меру своих способностей. А не во что я одета, когда провожу интервью. Кроме того, Жанне Дюбодевяносто девять. Сомневаюсь, что она обратит на это внимание.
Арабелла открыла багажник, все еще хмурясь.
Как бы там ни было, не зови ее старой. Это ей не идет. Я знаю ее всю жизнь и, даже когда была ребенком, никогда не считала ее старой. Но она же твоя родственница, так что ты, возможно, уже знаешь это.