Но как бы то ни было, ловушка Малеза начала будоражить мое воображение. Повсюду, где расставляли такое снаряжение, даже посреди мхов на торфяных болотах на бескрайних просторах Норрланда, обнаруживались удивительные журчалки. Что же тогда мне удастся добыть здесь? Я пребывал в убеждении, что таким образом смог бы поймать виды, о существовании которых на острове я даже не подозревал, и по мере того как добывать новые сенсации становилось все труднее и труднее, мое сопротивление ослабевало. Когда простоишь без движения в одних и тех же раскалившихся зарослях спиреи две недели подряд, даже мельком не увидев незнакомую журчалку, тебя начинают посещать самые разные мысли. Например, о том, каких насекомых ты упускаешь из-за того, что они не оказываются в нужном месте в нужное время или просто проносятся мимо, словно недостижимые метеоры. И под конец тебе кажется, что ловушка Малеза была бы, во всяком случае, интересным экспериментом.
Зайдя так далеко, ты пропал. Сам я потихоньку стал уговаривать себя, что ловушка Малеза в моем саду явилась бы запоздалым возданием должного одному из действительно великих героев.
Ну конечноэто просто дело чести! Сказаносделано.
Рене Малез родился в 1892-м и прожил до 1978 года. Он был шведом, о чем мало кому известно. Для энтомологов всего мира его имя является самостоятельным понятием, которое так же, как и в случае с Линнеем, не вмещается в узкие рамки национальной принадлежности. Бесчисленное количество насекомых носит в его честь видовое название malaisei, а его недоступная пониманию непосвященных монография о таксономии настоящих пилильщиков Юго-Восточной Азии по-прежнему, кажется, остается непревзойденной. Однако судьбе было угодно, чтобы действительно прочная известность выпала на его долю благодаря не исследованиям, книгам или даже путешествиям, а эпохальному в полном смысле этого слова изобретению, которое, как и все гениальные новшества, было простым и впоследствии стало казаться само собой разумеющимся.
Во время какой-то из длительных экспедиций в дальние страны Малез просто заметил, что в палатку залетает огромное множество насекомых, а вот дорогу наружу они не находят, во всяком случае не вылетают через входное отверстие.
Между тем как-то раз в углу палатки на потолке образовалась небольшая дырка, и через нее все мухи преспокойно вновь обретали свободу. И у Рене Малеза возникла идея ловушки.
В статье, опубликованной в 1937 году в журнале «Энтомологический вестник», он сам рассказывает эту историю по-английски, начиная ее классическим вступлением: Since the time of Linnaeus the technique of catching insects has not improved very much...». Необоснованная скромность не принадлежала, насколько мне помнится, к числу главных достоинств Малеза.
Со временем сделанные в экспедиции наблюдения и вызванные ими размышления выкристаллизовались в идею создания легкого приспособления из мелкой сети, весьма напоминавшего старую двухместную палатку с поднятыми боковинами. Потолочная планка шла немного под уклон, а в верхнем углу палатки имелось отверстие, которое вело к хитроумно и вместе с тем коварно сконструированной газовой камере. Образец приспособления был изготовлен в Стокгольме непосредственно перед тем, как Малез со своей второй (а возможно, третьей) женой отправился в экспедицию по горам и долинам Северной Бирмы для отлова перепончатокрылых. Шел 1934 год, и первые пять ловушек сшили под наблюдением самого изобретателя в портновской мастерской Рангуна. Затем супруги отправились на север. Железная дорога кончалась в Мьичине. С шестнадцатью мулами они двинулись в сторону китайской границы.
Ученые и по сей день, согнувшись над микроскопами для препарирования, сортируют добычу Малеза. Настолько эффективными оказались его ловушки. За несколько месяцев Малез с их помощью поймал значительно больше ста тысяч насекомых, в основном неизвестных видов. Три четверти настоящих пилильщиковгруппы, изучением которой в основном занимался Малез,стали открытием для науки.
Что является новостью для науки тут, у меня на острове, я не знаю, да меня это и не волнует. Наверняка здесь имеются сотни неизвестных видовпаразитические перепончатокрылые, грибные комарики и так далее,и многие из них, вероятно, уже попались в мою сеть, но я занимаюсь только журчалками. Некоторые другие группыблестянки, мухи-жужжало, дикие пчелы и львинкия, правда, сохраняю для будущих надобностей, но я бы сошел с ума, если бы попытался охватить все. Для людей моего склада ограничивать себяжизненная необходимость. На самом деле я тоже однажды садился в поезд в Рангуне, но ничем интересным похвастаться не могу. Я сошел в Мандалае и прожил неделю в гостинице. Мне запомнилось там одно кафе. И все.
Как бы то ни было, но стоило мне поддаться искушениюи все закрутилось очень быстро.
В наши дни существует много моделей ловушки Малеза, и некоторые из них действительно удобны, но поскольку мое решение явилось капитуляцией, прикрытой идеей почитания, я заказал самую большую. «Мега Малез». Из США. Уверен, кое-кто при этом улыбнулся у себя на небесах. Я тоже был рад и доволен до тех самых пор, пока мне не позвонили из таможни и не спросили, что именно я приобрел у некоей таинственной фирмы в Калифорнии. Распаковав сей предмет, таможенники погрузились в размышления. Что, скажите на милость, это такое?
Ловушка для мух,выпалил я по глупости.
Сперва в трубке наступила полная тишина, потом посыпалось множество вопросов о том, для чего ее предполагается использовать.
Для частного отлова мух,по-прежнему развлекаясь, ответил я, но к тому времени мне уже явно удалось возбудить в чиновнике подозрительность, после чего все мои попытки объяснить, что эту громадину в действительности следовало бы отнести к категории оборудования для научных исследований, успеха не возымели. В результате ловушку обложили безбожно высокой пошлиной. Вероятно, мне следовало выдать ее за палатку для вечеринок. Конечно, это было бы ложью, но только отчасти. Уже в первый вечер я устроил праздник, когда, проверив банки, обнаружил три новых для острова вида журчалок и среди них единственный по сию пору экземпляр такого вида журчалок-ос, как Chrysotoxum fasciatum.
Ловушку я установил между углом дома и дровяным сараем, там она и пребывает. Иногда я перетаскиваю ее к речке или в другие особо перспективные места острова, но в основном она стоит у нас в саду. Каждый вечер я засовываю в банки несколько клочков бумаги, смоченной хлороформом,южноевропейские грабители поездов тем же ядом усыпляют целые купе. Потом сортирую добычу и думаю о друге Ма-лезе с благодарностью и восхищением.
Как у него хватало сил?
Как ему удалось не сойти с ума?
Иногда мне думается, что все дело в доверии. Он пребывал в твердом убеждении, что это просто раз и навсегда стало его судьбой. В этой уверенности он и черпал силы. Такой вывод напрашивается из его немногочисленных всеми забытых записей.
Однажды, когда я стоял неподалеку от дороги, карауля насекомых, на нее вышли трое мужчин с большими корзинами на спине. Один из них держал в руках ружьедовольно необычное зрелище, ибо в пределах Бирмы аборигенам запрещается носить огнестрельное оружие. Я заметил мужчин, как только они появились из-за поворота, но, когда несший ружье вдруг увидел меня, он тут же изготовился стрелять. Я сразу понял, что они, должно быть, занимаются контрабандой опиума. Сделай я неосторожное движениеи он бы, несомненно, тут же выпустил в меня пулю, но я понадеялся на то, что они, вероятно, слыхали про нас и ловлю насекомых, поэтому повернулся к ним спиной и махнул сачком вслед воображаемому насекомому. Не скрою, что следующие секунды стоили мне большого напряжения, однако, когда я вскоре обернулся, всех троих уже и след простыл.
Иногда я решаю всерьез разобраться в ситуации с поездками. Почему из меня не получается заядлый путешественник? Почему меня неизменно тянет домой? Однако размышления обычно заканчиваются тем, что я словно бы погружаюсь в рой коротких, чуть ли не точечных, бесцветных мыслей, не имеющих видимой связи. Будто какая-то высшая сила опустошила в мое сознание лоток с обрезками от своего дырокола.
4. Человек, который любил острова
В конце своей недолгой жизни Д. Г. Лоуренс написал новеллу «Человек, который любил острова». Я ее не читал, знал лишь название, но тем не менее пребывал в уверенности, что она поможет мне найти ответ на не дающий покоя вопрос. Почему остров? Я долго искал эту редкую книгу в букинистическом магазине, правда без особой спешки. Одно сознание того, что Лоренс разобрался в этой загадке, приносило успокоение. Ответ существует. Кроме того, у меня имелись собственные теории. А как без этого?