Теперь это уже довольно давняя история. Как-то раз у меня возникло дело в Каракалпакии, в Узбекистане, и в 13.25 я вылетел из аэропорта Арланда. В самолете, который ежедневно пролетает над моим островом без двадцати два, я оказался рядом с московским корреспондентом газеты «Экспрессен». Мы незамедлительно начали друг перед другом хвастать.
Мне предстояла поездка на Аральское море. Возможно, не столь завидная, но похвастаться ею все же стоиловедь дело происходило до падения империи, а в то время никто не мог свободно путешествовать в восточном направлении. Однако на корреспондента это впечатления не произвело. Зато он выдал мне в ответ целую серию более или менее жутких историй, которые у журналистов всегда наготове, если припрет. Я попытался рассказать о своих приключениях в Северной Сибири годом раньше. Никакой реакции. Его истории теперь приобрели уже откровенно сюрреалистический характер.
Короткая пауза. Мы расстегнули привязные ремни.
Я помахал письмом к советскому министру по вопросам окружающей среды от шведского министра Биргитты Даль, которое мне через третьи руки поручили передать лично, поскольку почтовая связь доверия не вызывала. Корреспондент посмотрел на меня свысока, словно его портфель был набит гораздо более важной курьерской почтой. Через пятнадцать минут у меня в рукаве остался только один козырь.
Кстати, я тут живу,сказал я как бы между делом, когда под нами распростерся остров. Это подействовало. Во всяком случае, отчасти. Если человек живет в шхерах, можно предположить, что он зарабатывает много денег, а такое в журналистских кругах ценится, в общем-то, больше всего остального. Я стал затаив дыхание всматриваться в остров. Неужели сработает?
Прошло несколько секунд, ну полминуты, не больше. И тут я, слава богу, увидел сигнал к решающему удару.
Видите, там, внизу,сказал я,посреди острова, по эту сторону озера что-то мигает.
Журналист перегнулся через меня, поскольку я сидел возле окна.
Разумеется, он заметил, как на берегу что-то сверкнуло, после чего я с вальяжной легкостью заядлого путешественника смог поставить точку в разговоре словами:
Это солнечные зайчики. Мои дети, знаете ли, посылают сигналы. Зеркалом из ванной комнаты.
Журналист пересел на другое место еще до того, как мы пролетели остров Готска Сандён.
До этого моментадо ноября 1923 годапроследить жизнь Малеза довольно легко. Он путешествовал четыре года, затем вернулся обратно в Стокгольм. Но здесь он вскоре полностью исчезает из поля зрения.
Малез пишет книгу, которая выходит на следующий год, и самым простым было бы начать, как Стен Бергман, колесить по Швеции, внимая восхищению народа. В качестве лектора. В таких делах он был мастером. Однако Малез ничего подобного не предпринимает. Он уезжает обратно. Уже летом 1924 года он возвращается на свой убогий форпост на берегу Тихого океана. Почему?
Ключей к разгадке два: судя по некоторым признакам, Стен и Рене заключили своего рода соглашение о том, что всеми контактами с публикой будет заниматься Бергман. Точно я этого не знаю, но родственники Малеза дали мне понять, что в старости того не вполне удовлетворяла доставшаяся ему роль второй скрипки. Предисловие к своей книге он начинает заверениями в том, что она не является официальным описанием его участия в камчатской экспедиции, а повествует лишь о годе, который он провел там в одиночестве. Как будто писать о первых трех годах ему не разрешили. Бергман же за короткое время стал мегазвездой, которой предстояло войти в историю.
Малез уехал обратно в необитаемые места, чтобы что-то доказать?
Сбежал?
Или просто влюбился?
Второй ключ к разгадке заключается в том, что его книга посвящена на редкость яркой женщинеЭстер Бленде Нурдстрём. Той самой, которой поехать с ними в первый раз не позволил Бергман. Возможно, она и есть объяснение того обстоятельства, что Рене пробыл на родине так недолго и вскоре вернулся на Камчатку. Представить себе, что его вновь повлекли в дорогу пилильщики, я просто не могу, хотя как раз я принадлежу к людям, способным поверить почти во все что угодно, когда дело касается энтомолога. Как бы то ни было, примерно через год на Камчатку отправилась и Эстер Бленда, а во вторую годовщину японского землетрясения, 31 августа 1925 года, они там поженились.
Проследить жизнь Малеза далее, как уже говорилось, достаточно трудно, однако известно, что он пробыл на Дальнем Востоке вплоть до 1930 года, а Эстер Блендавсего два года. Мне удалось обнаружить лишь одно письмо, написанное Малезом в декабре 1927 года и адресованное одной из его тетушек. В это время он заведовал советской соболиной фермой в деревне Елизово неподалеку от Петропавловска«двести пятьдесят рублей в месяц при том, что от меня требуется только разгуливать, изображая начальника, и раздавать указания». Далее выясняется, что раньше они с Эстер Блендой жили в другой деревнеКлючи, вблизи самой высокой в мире восхитительно красивой Ключевской сопки. Зарабатывали на жизнь они, по-видимому, фотографированием. Теперь же Малез остался в одиночестве. Он пишет: «Не думай, что мы с Эстер Блендой расстались как-нибудь не по-доброму, напротив, я почти уверен в том, что она сюда вернется».
Но она не вернулась. В 1929 году они развелись. О каких-либо дальнейших контактах между ними ничего не известно. Биографы Нурдстрём утверждают, что их брак был фиктивным и что мужчины ее вообще не интересовали. Другие говорят, что она просто использовала доверчивого друга детства. Пусть так, но столь же вероятно, что они просто были двумя очень одинокими людьми, пустившимися в бегство и составлявшими друг другу компанию там, где мир прекрасен, жесток и вновь прекрасен. Впрочем, то, что по крайней мере Малез был влюблен, можно утверждать довольно решительно. Эстер Бленду любили все. В ней имелось что-то, против чего не могли устоять ни мужчины, ни женщины. Никому так и не удалось сформулировать, что именно в ней так притягивало, хотя многие пытались.
Она родилась в 1891 году и рано завоевала известность в стокгольмской прессе как журналист, пишущий под псевдонимом Мальчик, позднее Банзай. Ее глаза!.. По сей день можно услышать о ее глазах, загадочном шарме и невероятной противоречивости. Эстер Бленда Нурдстрём была непредсказуемой, об этом свидетельствуют все, кто ее знал; в кругу друзей она могла сверкать, как звезда, неотразимая любительница вечеринок, веселая, с отличным чувством юмора, заводная, всегда готовая под настроение сыграть на гармошке, спеть или рассказать хорошую историю. Но столь же часто она впадала в уныние и исчезалауносилась вдаль на мотоцикле или отправлялась в долгие походы по диким местам. Она много путешествовала, часто в одиночку, иногда инкогнито. Джек Керуак еще не успел родиться, когда Эстер Бленда Нурдстрём бродяжничала по США, передвигаясь автостопом или «зайцем» на товарных поездах, в вагонах для перевозки скота.
Ее писательский дебют сразу принес успех. Книга-репортаж «Служанка среди служанок» вышла в 1914 году и была продана в количестве тридцати пяти тысяч экземпляров. Сменив одежду, она под вымышленным именем устроилась служанкой к ничего не подозревавшему фермеру в провинции Сёдерманланд и вскрыла своим острым пером целый гнойник из разного рода несправедливостей, о существовании которых ее буржуазные читатели явно успели позабыть. Разразились долгие, жесткие дебаты, имя Эстер Бленды было у всех на устах. Сама же писательница отправилась в Лапландиюработать учительницей в саамской деревне. Отсутствовала девять месяцев. Жизнь там была тяжелой, но результатом стала одна из лучших книг Нурдстрём«Народ чумов» (1916).
Сейчас Эстер Бленду принято сравнивать с Гюнтером Вальрафом, который на тот момент тоже еще не родился. Не возражаю. Она была столь же отважной и решительной, как он, ей так же хотелось испытать себя. Сопоставим даже их успех. Однако ее книги запоминаются иным. Благодаря своим социальным репортажам Эстер Бленда остается в литературе живым именем, и специалисты по гендерным исследованиям неизменно включают ее в свои обзоры, но есть еще одна причина, по которой читатель, взявший в руки ее книгу, вскоре погружается в нее с головой. И тут мы далеко уходим от немецких журналистских расследований.