Какой отъезд? От удивления я даже приоткрыл рот и уставился на гувернёра.
А, стало быть, для вас это полнейшая неожиданность. Увы, маркиз, ваша семейка, которая, к слову сказать, достаточно мне осточертела своей тошнотной добродетелью и неистребимым занудством, отправляется в провинцию. Подозреваю, что именно из-за вас. Да-да, дружок, ваше прекрасное личико и отвратительный нрав лишили сеньора Эдмона всякой поддержки при дворе. Бедняжку Анжель спешно пристроили за нищего! Только оттого, что Боншан полностью разделяет взгляды и убеждения маркиза. И теперь вы станете прозябать в сельской глуши. А меня это вовсе не прельщает даже за солидную плату. И, скажу вам откровенно, Патрис, мне даже жаль вашего отца. Его стремление держаться морали похвально, но он слишком наивен и слишком упрям. Ведь я советовал ему отдать вас на корабль сеньора де Вивона. Поверьте, там хватило бы недели, чтобы выбить из вас всю дурь. Или записать в полк сеньора дю Мореля. Словом, муштра и суровая жизнь, полная опасностей, возможно, исправила бы дурные задатки. Но маркиз твердо убеждён, что только под его надзором возможно победить тёмную сторону вашей души. Это попросту глупо. Иногда вы напоминаете мне пружину в часах.
Что вы несёте, Леон, пробурчал я.
Да, Патрис, именно пружину. Мой зять Оскарчасовых дел мастер, и я не единожды видел его за работой. Вообразите, пружину можно сжать до отказу, но если она выскочит из рук и распрямится, то вполне может натворить беды. Бедняга Оскар однажды чуть не лишился глаза. Так и вы, юный маркиз Дефорж дю Мерсье. Я искренне сочувствую вашему отцу.
Лучше бы посочувствовали мне, криво усмехнулся я. В мои годы и с моей внешностью оказаться, как вы сами выразились, в сельской глуши. Надеюсь, там найдётся пруд, где можно утопиться.
О нет, сеньор, рассмеялся гувернёр. Вы не из тех, кто сводит счёты с жизнью. Я скорее поверю в гибель ваших родственников. А вы Терье насмешливо посмотрел мне прямо в глаза и вновь наполнил бокал. Как любила повторять моя кузина монастырская послушница: «Лучше убить дьявола, прежде чем дьявол убьёт тебя».
Вы пьяны, Леон, и несёте всякую чушь! высокомерно бросил я, ибо ничего не понял из его витиеватой речи.
Как вам будет угодно, славный сеньор Дефорж! захохотал Терье.
Но, к моему искреннему сожалению, рассказ гувернёра оказался вовсе не пьяной болтовнёй, и вот уже несколько дней мы трясёмся в экипаже по пути в родовой замок нашего семейства. Когда мы выехали из города, нам пришлось сделать вынужденную остановку. Улочки, приникавшие к Гревской площади, были забиты людьми и повозками. Зеваки спешили на казнь. Отец помрачнел, но возчик и впрямь ничего не мог поделать. Ну что же, я ещё никогда не видел казни, возможно, это отвлечёт меня от грустных мыслей. Лакей сообщил, что колесуют отравителя. Кажется, он расправился со всей роднёй из-за наследства. Папашино желание поправить дело привело к тому, что мы вновь застряли, но теперь довольно близко к площади. И теперь ясно можно было разглядеть помост. Казнь уже началась и, заслышав вопли осуждённого, Анжель побелела и опустила глаза, шепча молитву. Я сделал вид, что поправляю занавесочку, и жадно взглянул в окошко. Я успел увидеть, как палач, здоровенный детина, взмахнул дубинкой, и тотчас брызнул фонтан крови, сопровождаемый диким воплем приговорённого и гулом толпы. Сестрица закатила глаза, её муженёк поспешил достать нюхательную соль, а возчик наконец нашёл лазейку и направил экипаж на соседнюю улицу. Я же несколько минут словно был в забытьи. Представить невозможно, как вид чужих страданий и крови вызвал у меня сильнейшее возбуждение! Я сдвинул ноги и, стянув полы камзола, прикрыл низ живота руками. Наконец мы выбрались из города, но вопли бедолаги и картинка казни ещё долго стояла перед моими глазами. Однако дорога обещала быть долгой, и вскоре я начал клевать носом, изредка бросая взгляд в окно.
Хотя я предпочёл бы ослепнуть, чем ежеминутно видеть тусклые деревенские пейзажи. Право же, весна словно заблудилась в попытках отыскать проклятый Куа Тронкиль. Поля похожи на облезлый ковёр с проплешинами. И островки зелени вполне напоминают пятна плесени. На ночлег нам пришлось остановиться на постоялом дворе, и я не сомкнул глаз, всю ночь отчаянно страдая от духоты, вони и болезненных укусов клопов. Дрожа от холода, я переместился на стул с залоснившейся обивкой. Каждая точка от укуса на моей нежной коже повергала меня в ужас. Напрягая глаза, я вглядывался в своё отражение в крошечном зеркальце, которое тщательно прячу от папаши. Когда наконец мучительная дорога подошла к концу, я чувствовал себя совершенно разбитым. И ко всему, был уверен, что от меня смердит как от дохлого пса. Надо добавить, что страсть к купанию в нашей семейке не в почёте. И моё желание лишний раз помыться отец воспринимает как ещё одно доказательство порочности.
М-да, однако с виду замок оказался ещё ужаснее, чем я предполагал. Клянусь, я едва не разрыдался. Строение обладало крайне мрачным видом. Высоченные стены, узкие окна, башни с бойницами. Господь милосердный, это же попросту тюрьма, в которой я, по всему, и похороню себя заживо.
Первые дни я даже не мог вести записи в дневнике. Просыпаясь в отведённой мне спальне, что казалась ещё тоскливее предыдущей в Тампле, в глубочайшей тоске я понимал, что происходящее не сон, а моя теперешняя жизнь.
А нудная семейка вовсе не находила в этом ничего ужасного. Да, надо упомянуть, что сестрица не отправилась в дом супруга, а напротив, недоумок Филипп Боншан поселился с нами. Рассудите сами, каково мне было оказаться в столь завидной компании. Из слуг папаша привёз только старика лакея. Даже конюх и кухарка отказались покидать Париж. Конечно, сеньор маркиз нанял новую прислугу. Должно быть, памятуя мою историю с Люсиль, он постарался на славу. Все наши слуги весьма преклонных лет. Даже горничная Анжель, сухопарая старая дева, такая же унылая, как и её хозяйка, конечно же, не возбуждает у меня ни малейшего интереса.
Итак, все нашли занятие. Сестрица постным голосом препирается с глуховатой кухаркой по поводу обеда, папаша с зятем весь день объезжают арендаторов в надежде разобраться в делах. Уверен, что желание совать во всё свои длинные носы не заставит урожай поспеть быстрее, а коров давать больше молока. Единственная моя отрада, что в этой глуши совершенно нет учителей, впрочем, и гувернёра для меня ещё не приискали. Но папочке кусок в горло не лезет, если он видит меня праздно шатающимся по запущенному саду. Каждый день он вручает мне очередной фолиант с приказом вызубрить пару тройку глав. Сдаётся мне, что в бреднях Леона есть смысл. Я действительно чувствую себя словно пружина, которую неумелый подмастерье сжал слишком сильно. Видит Бог, я уже не стыжусь ненависти к папаше и, клянусь своей прекрасной головой, внезапное сиротство доставило бы мне несказанную радость.
Сонное болото, в котором я пребываю вот уже более месяца, сделало меня крайне раздражительным. А недавно я с ужасом заметил, что и моё тело почти перестало отзываться на излюбленное развлечение. Я часами пытался возбудить свой вялый поникший член, воображая сладострастные сцены, в которых, говоря откровенно, был не слишком силён, ибо мои познания были довольно скудны, но в итоге я попросту разрыдался, оплакивая гибель своего «дорогого дружка». Кажется, невозможность получить едва ли не единственное доступное мне удовольствие огорчило меня больше всего. И чтобы окончательно не сойти с ума, я решился на тайные вылазки за пределы замка. Первый раз я так отчаянно трусил, что оказавшись за оградой, тотчас вернулся обратно. Но поняв, что моя отлучка прошла незамеченной, я с пылом продолжил. Хотя я здорово рискую. Ведь мне приходится вылезать через окно. Впрочем, если я сверну себе шею, это будет вина папаши. Итак, я дожидаюсь его отъезда в компании Филиппа, затем громко объявляю Анжель, что иду заниматься, и запираюсь в комнате. Далее, проявляя чудеса гибкости, я выбираюсь на крошечный балкончик и, повиснув на руках, становлюсь на выступ стены. Теперь остаётся зажмуриться и прыгнуть вниз. Могу с гордостью признать, что пока что это удаётся мне довольно легко, куда легче, чем забираться обратно. После я шмыгаю в сад и к моим услугам давно заброшенная калитка, что ведёт в перелесок.