Ханнеке. Он говорит так тихо, что я едва слышу. Что бы ты ни делала, прекрати. Сейчас же прекрати.
Пожалуйста, отведи меня к Юдит. Мне нужно всего несколько минут. У нее не будет из-за меня неприятностей.
Пора домой, Ханни. Твоя мама будет волноваться из-за комендантского часа.
У него деловой тон, и он закрывает тему. В конце концов я решаюсь, потому что не вижу выхода. Мириам пропала почти двадцать четыре часа назад. И хотя Олли педант и зануда, он никогда не смог бы стать нацистом и предателем.
Олли, мне нужно поговорить с Юдит, потому что я ищу одну девушку по имени Мириам. Ей всего пятнадцать. Она ровесница Пии.
Я намеренно упоминаю Пию. Это младшая сестра Олли и Баса, любимица семьи. Я любила эту девочку. Она говорила, что мечтает, чтобы я вышла замуж за ее брата. Тогда я стану ей настоящей сестрой. «Он сделает тебе предложение, после того как окончит университет, уверяла меня Пия. Он безумно в тебя влюблен.
Зачем ты приплетаешь сюда Пию?
Его светлые глаза сверкают. Ладно, пускай злится. Мне приходилось говорить и кое-что похуже, чтобы получить желаемое. Вероятно, я буду так поступать, пока не кончится война. Судя по тому, как у Олли ходят желваки, мои слова сработали.
Десять минут, заверяю я. Мне нужно поговорить с Юдит всего десять минут. В случае необходимости я могу зайти к ней в школу. Но я не думаю, что ей этого хочется. Я делаю доброе дело, Олли. Честное слово.
Он отворачивается и теребит свои белокурые волосы с земляничным оттенком. Когда он снова поворачивается ко мне, его голос звучит немного громче.
Как жаль, что ты не поступила в университет, Ханнеке. Там можно познакомиться с очень милыми людьми. Я вступил в студенческий обеденный клуб. Там я и встретил Юдит. Мы собираемся пару раз в неделю.
Когда?
Следующая встреча завтра.
Где?
Он не успевает ответить, так как слышится громкий гортанный смешок. Немецкие солдаты. Двое. Я улавливаю, что у них разговор о Рембрандте. Один из них заявляет, что его любимая картина «Ночная стража». Этому солдату не повезло: когда началась война, хранители забрали «Ночную стражу» из Рейксмузеума. Они скатали полотно и увезли в какой-то замок за городом.
Рембрандт. Любитель искусства указывает на статую, затем на нас. Хорошая художник, продолжает он на ломаном голландском. Рембрандт.
Этот солдат немолодой. С ним следует вести себя как дочь, а не флиртовать. Я собираюсь похвалить его вкус, но меня опережает Олли.
Рембрандт! Один из наших лучших художников, отвечает он по-немецки. Его голос звучит спокойно, и у него безупречное произношение. Вы знаете Ван Гога?
Солдат зажимает нос и отмахивается от воображаемого запаха. Таким образом он ясно дает понять, что невысокого мнения о Ван Гоге. Его друг смеется, и Олли тоже смеется.
Никакого Ван Гога! шутит он.
Как приятно, когда в кои-то веки не надо беседовать самой! Можно не напрягаться, с притворной бодростью ведя разговор с немецкими солдатами. Через несколько минут Олли обнимает меня за плечи и уводит от статуи.
Доброй ночи, прощается он с солдатами, и они весело отвечают.
Покинув площадь, он всю дорогу не произносит ни слова. И я тоже.
Теперь я часто ощущаю вину, порой злость и постоянно страх. Но обычно я не сомневаюсь в себе. Я тщательно выстроила свою новую жизнь так, чтобы наилучшим образом защищать семью и себя. Однако за прошедшие двенадцать часов я взялась за опасное задание, утратила самообладание в присутствии незнакомки и снова разбередила рану от потери Бака, которая никогда не заживает. И теперь у меня остались только сомнения. Поступаю ли я правильно?
Олли провожает меня до дома, и я по настоянию мамы допиваю горячий шоколад. И только тогда осознаю, что он так и не сказал мне, где будет проходить встреча студенческого клуба. Но когда я готовлюсь ко сну, то нахожу в кармане пальто салфетку Олли, испачканную шоколадом. На ней записан адрес. Это возле кампуса Муниципального университета Амстердама.
Как я познакомилась с Басом.
Ему было пятнадцать, мне четырнадцать. Я уже видела его в школе. Мне нравились глаза Баса, любопытные, как у котенка, и упрямый локон, падавший на лоб, сколько бы он ни поправлял его. Элсбет на год старше меня, так что она училась в одном классе с ним. Она знала двух его друзей. Однажды, когда мы выходили из здания, друг Баса, который был брюнетом, задал вопрос Элсбет:
Кого предпочитают девушки? Блондинов или брюнетов?
Элсбет рассмеялась. А поскольку она не собиралась упускать шанс пофлиртовать с обоими мальчиками, то ответила, что ей одинаково нравятся и те, и другие.
Спроси мою подругу, посоветовала она. Элсбет всегда старалась, чтобы я не оказывалась обделена вниманием. Это раздражало меня, но в то же время я была ей благодарна. Спроси Ханнеке.
Как насчет тебя? Кого предпочитаешь ты? обратился ко мне блондин.
Я и теперь не знаю, как набралась храбрости. Не обращая внимания на обоих мальчиков, я посмотрела на Баса, сидевшего на скамейке. Солнечный свет падал на его темно-рыжие волосы.
Мне нравятся рыжие, ответила я и покраснела.
Как я первый раз поцеловалась с Басом.
Ему было шестнадцать, мне пятнадцать. Это случилось после нашего первого настоящего похода в кино, когда я не взяла с собой «дуэнью» Элсбет. За одну улицу до моего дома я предложила слезть с велосипедов и пойти пешком. При этом я сослалась на чудесную погоду. Однако на самом деле мне хотелось какое-то время побыть с ним наедине там, где мои родители не могут увидеть нас из окна.
У тебя что-то в волосах, сказал он.
Я позволила ему коснуться моих волос, хотя знала, что в них ничего нет. А когда он поцеловал меня, то уронил свой велосипед. Велосипед с грохотом упал на землю, и мы оба засмеялись.
Как я видела Баса в последний раз.
Ему было семнадцать, мне шестнадцать.
Наступил вечер. Мои родители тоже были приглашены на его прощальную вечеринку, но они уже ушли. Мама сказала, что я могу побыть еще один час, так как мы с Элсбет пойдем домой вместе. Мы с Басом без конца целовались в темном углу столовой, пока не кончился мой час. Я никогда не забуду его руку на стекле, когда он смотрел на меня из окна
На самом деле все было не так.
Я не готова вспоминать о том, как видела Баса в последний раз.
Глава 7
Среда
Как же так! Фру де Врис с разочарованным видом качает головой. Я просила «Аматерз».
Я смотрю на зеленую с белым пачку сигарет, пытаясь изобразить скорбь. На самом деле мне хочется дать фру де Врис пощечину. Я достала для нее две пачки сигарет. Да, в 1943 году, в нашей стране абсурда, мне удалось достать две пачки сигарет. Сигареты, а не просто папиросную бумагу и табак для самокруток. Настоящие сигареты! А она еще недовольна, что они не того сорта!
Я не смогла достать этот сорт, фру де Врис. Мне жаль. Я пыталась.
Честно говоря, у вас такой вид, словно я попросила луну с неба. Не понимаю, в чем проблема. Я записала, что именно мне нужно.
Она действительно хочет луну с неба. Мне пришлось обратиться к четырем контактам. В конце концов я раздобыла сигареты у женщины, получившей их у немецкого солдата. Она говорит, что он ее бойфренд и дает ей сигареты. А думаю, что она их украла. А еще я думаю, что он вовсе не ее бойфренд и просто платит ей за услуги в постели. Но я не задаю вопросов. Я обращаюсь к этой женщине, только когда нет других вариантов.
У меня пульсирует кровь в висках. Огорчения фру де Врис вызывают только смех: они такие пустяковые по сравнению с проблемами других людей. Один из близнецов отчаянно тянет фру де Врис за юбку. Другой, у которого весьма шкодливый вид, пытается сунуть голову в сумку, чтобы посмотреть, что еще я принесла.
Прекрати! строго говорит фру де Врис тому, что тянет ее за юбку. Мы будем пить чай, как только уйдет Ханнеке.
Фру де Врис! Я хочу вернуть ее к теме и применяю одну уловку. Если вы не хотите эти сигареты, я легко найду того, кто захочет.
Минутная стрелка на высоких напольных часах переходит на следующее деление. Мне пора быть в другом месте.
Нет! Она хватает сигареты и прижимает к груди. Только теперь она осознала, что я не обязана их отдавать и она может остаться без них. Я возьму. Я просто думала Если бы были какие-нибудь другие