Что?! воскликнула Оснат. Да ну Это уже слишком!
Ты сказала, я могу выбрать, что хочу! сказал Бижу и обратился к тем, кто сидел в пабе: Хотите «Макарену»?
Посетители радостно загудели в ответ. Он обернулся к Оснат, пьяный и от виски, и от победы, которую только что одержал:
Давай!
Оснат недоверчиво покачала головой и направилась к компьютерному столику.
Ты убьешь меня. Просто убьешь. Я даже не уверена, что у нас это есть.
Есть-есть, точно есть, сказал Бижу и поднял руки, услышав первые звуки песни. Опа!
Нати подошел к окошку, встал позади Оснат и сказал:
Не верю своим ушам.
А твои уши ничего не слышат, ответила ему Оснат, не оборачиваясь. Это тебе только кажется.
Я был уверен, что ты скорее спрыгнешь со скалы, чем дашь кому-нибудь выбрать песню, сказал он.
Это называется бейсджампинг, дурак, отрезала она нетерпеливо. И в следующий раз ты пойдешь со мной.
Прости, я не участвую во всех безумствах, которые ты устраиваешь.
Это не безумство. Это называется жить. Попробуй как-нибудь, подвела она итог, развернулась к нему и показала язык.
Бижу был один из самых безвредных (хотя и странноватых) клиентов, с которыми Оснат пришлось иметь дело за годы работы в «Неустойке».
Со временем она научилась делить посетителей на категории, которых становилось все большепока она не перестала их фиксировать. В большинстве случаев достаточно было пары фраз или короткого наблюдения, чтобы понять, кто перед ней.
Например, были молодые люди, которые приходили шумными компаниями и рассказывали те же шутки, что и в прошлый раз. Это безосновательная групповая солидарность, которая подпитывается сама от себя: помните, как мы в прошлый раз тут сидели? помните, что мы делали в поездке? Все их общение было построено на общности, которая, может, действительно когда-нибудь существовала. На ее основе они продолжали дружитьпо инерции и из страха перед внешним миром, уверенные, что алкоголь не только убережет их от всех напастей, но и не даст даже задуматься о смерти, о сердечных драмах, неудачах, бессмысленности бытия, превратит все эти размышления в неясное воспоминание, не больше горошины, которое затолкали куда-то в подсознание.
Близко к ним на этой шкале были посетители, которых заставляла прийти сюда ностальгия непонятного происхождения. Когда-то они сидели в барах у стойки или на рассохшейся скамейке где-нибудь в парке, и им казалось, что жизнь должна выглядеть именно так, а теперь они пытались вернуть этот момент, вместо того чтобы двигаться дальше и испытывать что-нибудь новое. Они сидели у стойки, пробовали воссоздать реальность по нечеткой копии, которая была у них в душе, и после этого уходили, разочарованные, сбитые с толку, уверенные, что им не хватило совсем чуть-чутьа в следующий раз уж точно получится.
И они были одиноки, эти лузеры, которые все еще не поняли, что они лузеры, или поняли, но думали, что они легко смогут все исправить, без посторонней помощи. Сидят поодиночке у стойки, пытаются играть героев, которых видели где-то в фильмах. Или группойвокруг какого-нибудь человека, который пожалел их и пригласил к своему столику, но не учел, что они будут сидеть оцепеневшие, как зайцы при виде приближающихся автомобильных фар, и общаться с нимивсе равно что разговаривать на языке племени, к которому не принадлежишь. Это люди, рядом с которыми не захочешь сесть в автобусеи не потому, что они плохие, а просто потому, что их присутствие вызывает какое-то неуловимое неприятное ощущение, которое происходит от неосознанного понимания разницы между вами, и она станет слишком очевидной, если вы сядете рядом. Эти люди толком и не живут. Они подробно излагают свое мнение тем, кто совершил ошибку и изъявил готовность выслушать их из вежливости. Они всегда обдумывают какой-нибудь секретный революционный проект, который не осуществится никогда. Они в отчаянии прислоняются ухом к стене, чтобы услышать, как соседи занимаются сексом, когда те всего лишь запускают стиральную машину. И она скрипит. В определенном ритме. Ах, какая иллюзия.
Постепенно Оснат научилась распознавать клиентов разных типов.
Нервные от отчаяния. Беззаботные, которые даже не носят часов. Слегка пьяные. Самовлюбленные. Пытающиеся выглядеть скромными. Все они сидели у стойки.
Но была и другая группа, отчетливо выделяющаяся, о которой ее предупредили в подробностях, когда она только начала работать в «Неустойке».
Они могли выглядеть как угодно, быть любого телосложения, носить любую одежду и прическу. Но их выдавал взгляд: он был голодным. Это люди, которые в жизни видели всего ничего, но хотели куда больше.
Они приходилии просили рюмку виски «Рекведо», или бокал вина «Эмбирия», или бутылку колы «Моушн». Оснат хорошо знала ассортимент напитков в пабе, но никогда не слышала о таком вине, о таком виски и уж точноо такой коле. Поиск в Интернете тоже ничего не дал.
Мадам Вентор ее предупреждала: если кто-нибудь придет и закажет напиток, которого у них нет, пусть Оснат позвонит ейведь она живет прямо над баром, и она спустится и лично поговорит с посетителем. И хотя по большей части мадам Вентор отсутствовала, но почему-то всякий раз, когда приходили такие клиенты, она оказывалась дома, отвечала на звонок, спускаласьи клиенты были просто счастливы, когда она приглашала их к себе в квартиру, чтобы подать заказ «вдали от всей этой суеты».
Когда стихли последние звуки «Макарены» и Бижу перестал плясать, дверь открылась. В паб вошел высокий мужчина с проницательными зелеными глазами, с короткими черными волосами, одетый в голубую рубашку поло, которая красиво облегала его тело, он был отлично сложен, как супергерой из комиксов.
Очень, очень мило. Это самая приятная часть работы.
Он сел у стойки, и Оснат подошла к нему.
Готовы заказать? улыбнулась она.
Мартини, сказал он тихо, смотря ей прямо в глаза.
О, мартини, ответила Оснат. Это у нас заказывают нечасто Смешать или взболтать, мистер Бонд?
Не важно, ответил он. Главное, чтобы в правильном бокале.
Она поставила перед ним бокал, аккуратно налила мартини и спросила:
Оливку?
Нет, ответил он и улыбнулся. Какая улыбка! Только мартини. А что, вы кладете себе в мартини оливку?
Нет, не кладу, она равнодушно пожала плечами, ни во что.
Ладно, ответил он. Но вы ведь выпьете со мной, да? Я не собираюсь пить один. Нужна компания.
Окей, но мартини не для меня, сказала Оснат. Я, с вашего позволения, выпью чего-нибудь поинтересней.
Она взяла рюмку и умело налила «Ван Гог дабл эспрессо».
Подойдет что угодно, лишь бы с алкоголем.
Рада, что вы согласны, сказала она.
Он кивнул, показывая на дальний угол:
Скажите, что это за странный человек сидит там?
Оснат обернулась:
А, этот? Это Шуки. Поэт. Обычно он сюда является один, ничего не пьет, сидит в углу и думает. Но если приходит с друзьямиберегись. Пьет литрами.
Она снова повернулась к собеседнику. Он уже поднял бокал мартини и слегка улыбнулся.
Она взяла свою рюмку, дотронулась ею до его бокалаи залпом осушила. Снова взглянула на негоон улыбался.
Они смотрели друг на друга несколько секунд. В ней возникло какое-то странное ощущениетеплое, сладкое, переполняющее. Она улыбнулась, не в силах сдержаться.
А как насчет поцелуя? спросил он. Весь день я думаю только о поцелуе, который получу от тебя вечером. Ну-ка, иди сюда.
Она нагнулась над стойкойи их губы слились в долгом поцелуе.
Так как прошел день? спросила она.
Он еще не закончился, ответил Стефан. Сейчас я вернусь в офис и буду сидеть над проектом допоздна. Я просто хотел зайти и попрощаться, перед тем как уйти.
Она взяла его за щеки и сжала их, его губы вытянулись вперед, как у рыбы.
Ах, какой ты милый. Или это мартини заставил тебя прийти?
Давай считать, что фифти-фифти.
Она отодвинулась и скорчила ему гримасу:
Ладно, теперь можешь идти. Со мной ты повстречался. У меня полно работы, сегодня тут битком. Давай, кыш отсюда.
Он спешно допил мартини.
Заметано, сказал он. Можешь дать ключи от квартиры? Я хочу подняться на секунду и взять сумку, которую оставил у тебя.