Потом вдруг сквозняк понес по кухне бумажки, хлопнула дверь. Дочурка ее без всякого интереса глянула на меня нахальными глазками.
Мама!завопила она.Надо тебе в школу идтиокна мыть!
...Слышал? И так всю жизнь!Тамара вошла ко мне на кухню, опустилась на табурет.
Я помою,проговорил я.
Окна?удивилась она.
О чем говорить? Какая школа?
...Опаздываете, молодой человек!строго проговорила учительница, кутаясь в шаль.Вы чей отец?
...Я за Шалатырину... Просто я люблю это дело!
С таким уж увлечением не трите!кокетливо проговорила мамаша с соседнего подоконника.Так и стекла могут вылететь!
И пускай!
Вымыв сотню, наверное, окон, я бросился звонить. От чистых стекол на теневой стороне улицы дрожали рябые солнечные зайчики.
...Маша?послышался ее голос в трубке.Это ты, Маша? Плохо тебя слышно! Перезвони завтрасейчас мы с Виктором уходим в кино!
Так! Уже Маша! Отлично!
Потом я долго ехал в троллейбусе. Компостерные вырубленные кружочки тихо, как снег, падали мне на голову и на плечи...
Так! Вымыл окна не в той школеи это все!
...И больше ты не видел ее?поинтересовался Пашков.
Ну почему же? В следующий раз мазал яблони у нее на даче.
Чем?
Ну, существует такая смесьнавоз с известью. Вкручиваешь кисть в эту массу, потом с чавканьем выдергиваешь. Сначала, когда ведешь кистью по дереву, цвет получается желтовато-зеленоватый. Сразу же вылетают все мошки, образуют облачко вокруг ствола. Потом цвет становится ослепительно белым. Мошки постепенно возвращаются на ствол, но там, надо надеяться, ничего хорошего их не ждет... Еще можно добавить: много капель янтарной смолы красиво просвечиваются вечерним солнцем. Потом она везла меня на машине домой и я, уронив набрякшие руки между колен, по-крестьянски так тяжело, рассудительно думал: «Что же это выходит? Лишняя обуза? Нет, еще одну обузу мне не поднять!..» Кстатина утро следующего дня я почувствовал впервые эту слабость в кистисловно ее туго-натуго перетянули бечевкой, потом отпустили...
А ты не пробовал все это подальше послатьжить так, как хочется тебе?
Пробовал! Конечно, пробовал! Недавно совсем решил: а пошло оно все к черту!
Оставил семье записку неопределенного содержания, выскочил. И только выруливаю в такси на Невскийвижу: на уголке толпится народ! Вылезаютак и есть: дают овсяные хлопья «Геркулес»во как они нужныи для дочки, и для собачки! И вот уж час от загула отнял, со старушками в очереди простоял! Ну ничего!злорадно думаю. За это будет отдельная месть! Изрядную, правда, сумму пришлось вбухать: двадцать пачек по тридцать семь копееквот и считай! И куда денешься теперь, когда такой груз на руках? Только домой, сдаваться. Ну нет уж! Пошел быстро на Московский вокзал, открыл автоматическую ячейку хранения, стал злобно запихивать туда «Геркулес»... Ты у меня весь туда влезешь, мой милый, хоть ты и Геркулес! Утрамбовал, захлопнул! Стряхнул ладонь о ладонь! Вот так вот!.. Теперь бы только номер ячейки и шифр не забытьна всякий случай надо бы записать! Бегу через Лиговкуу зоомагазина народ... так и естьдают червячков для рыбок! Месяца два они у меня червячков не елиполиняли, скуксились... Что делать, а?!
С червячками в бумажке выскочил из магазина. С ненавистью на них посмотрел: вряд ли какой-нибудь хорошенькой девушке понравятся мои червячки! Копошатся, буквально что сапфирами переливаются в бумажке. И в камеру хранения их не засунешьнастоящий друг червячков разве может так поступить?
Иду с червячками по Невскому, мимо идут красавицы, навстречу имстройные красавцы, и руки, что характерно, абсолютно свободны у них!
Господи, думаю, до чего я дошелкакие-то червячки командуют мной! Ну нет, не поддамся им! Свернул в какую-то сырую темную арку, нашел там ржавую консервную банку, положил червячков туда, сверху заткнул куском газетычтобы не разбежались, накрыл неказистым ящикомчтобы не похитили! Рука об руку стряхнул... Вот так вот!
Выскочил на проспект, но на всякий случай все-таки обернулся: надо номер дома записать, а то не найду потом червячковпропадут!
Кругом праздничная жизнь бурлит, а я бормочу, чтобы не забыть: дом номер 119, под аркой налево, ящик 5678, шифр 1237... Нет, думаю, это не гульба! Зашел быстро на почту, взял телеграфный бланк, четко записал: 119, 5678, 1237. Засунул в портмонену вот, теперь легче, теперь мозг и душа распахнуты навстречу свободе!
А вот и бар! Красота! Поднимаюсь по ковровым ступенькам, приглядываюсь в полумраке... жизнь бурлит! Подхожу к освещенной стойке бараи в ужасе отшатываюсь! Чудовищная провокация! Стоят, поблескивая, банки растворимого кофе! Полгода ищу! У жены давление пониженноекофе помогает, особенно этот. На всякий случай спрашиваю у бармена:
Это что у вас?
Растворимый кофе.
И продаете?
Пожалуйста!
Две банки, пожалуйста!
Семнадцать рубликов! Вот и считай. Рубль остался на всю гульбу! В следующий раз, когда вот так соберусь погулять, деньги уж лучше сразу же в урну выброшуприятнее будет!
Купил пачку сигарет, пять коробок спичекто и дело дома спичек не оказывается! Элегантно выкурил сигарету, высокомерно глядя по сторонам. И все! Пора, видно, в обратный путь, клады мои расколдовывать! Еле расколдовал!
Уже на подходе к дому (в руках пачки «Геркулеса», за пазухой холодные банки, червячки за щекойбольше некуда!) вижуу пивного ларька народ гуляет. Пошел мелкими шажками, придерживая пачки подбородком, говорю первому:
Не в службу, а в дружбув нагрудном кармане у меня пятнадцать копеек должны быть, достань, пожалуйста, купи маленькую пивка и в рот мне влей!
У тебя рук, что ли, нет?говорит.
Есть, да видишь, все заняты!
Ну хорошо.
Взял маленькую, вылил мне в рот,чуть червячков с пивом не проглотил!
Спасибо!хотел кивнуть, но не получилось: подбородок упирался в пакеты. Подошел к парадной, гляжуваляется газовая плита, вместе с трубами вырванная. Вот это люди гуляютне то что я!
Поднялся домой. Ссыпал всю эту дребедень на стол, червячков выплюнул в аквариумлишь тут покой почувствовал, почти что блаженство!
Жена, вешая пиджак мой в шкаф, записку в кармане нашла.
Телефон, что ли, чей записан?
Конечно, только совершенно не помню чей!
Бедно живем!глядя в шкаф, вздыхает жена.
Ну что я сделать еще могу?! Подарить свою рубашку тебе?
А что? Мужские рубашки сейчас в моде!оживилась.
Так подарить? Или тебе больше нравится быть несчастной?
Обиделась, ушла.
Спал я, надо заметить, неспокойно. Наутро голосок ее из соседней комнаты:
Вставай, Ленечка, завтрак готовь!
Некоторое время не вставал, надеялся еще, что мягкий знак просто мне пригрезился в конце,но по долгой последовавшей паузе понял: нет, не пригрезился!
Вот ты попрекаешь меня,за завтраком говорю жене.А люди вон как гуляют: целые газовые плиты выбрасывают во двор!
Старые-то они выбрасывают,вздохнула жена,но им вместо этих новые ставятцветные, эмалевые, то ли финские, то ли венгерские...
Да... все всего добиваются, один я такой несмышленышничего не могу!.. Всё!сказал я себе. Хватит тебе холить свою гордостьникому она, как выяснилось, не интересна! Иди, проси! Унизят? Ничего! Оскорбят? Перетерпишь! Зато все будет как у людей! Тщательно брейся и поезжай!
Поплелся я в ванную, приступил к бритью. Каждое утро эта мукано что же делать? Что же осталось в жизни приятного? Долго думалтак и не вспомнил! Ну вотмыло в глаз угодило, откуда тут мыло-то оказалосьнеясно! Потом спохватился: чуть было бровь не сбрил! Как это бровь оказалась в районе бритья? Отвлекаешься! Кончил наконец бриться, смыл остатки мыла водой, посмотрел на себя в зеркалои от ужаса закричал! Побрил не ту часть головы! Верхнюю! Абсолютно голый череп сверкает, лампочку отражает! Вот это да! Раньше я таких ошибок не делал!
Но оделся все-таки, вышел. Все с некоторым испугом на меня глядят. Троллейбуса дождался, поехал. И страннопочему-то именно за ним пчела увязалась, бьется и бьется в стеклону буквально что перед моим носом.
Вот дура-то!снисходительно думаю. Не понимает, что стекло-то ей все равно не пробить!