После этого я много раз брал в этом горкоме путевку, творческую командировку, помогая и им вести работу с творческой молодежью, то есть со мной,и уезжал куда-нибудь в Лодейное Поле, изучать жизнь. Впрочем, обычно я ставил штампы в местном райкоме и возвращался в родной город, где и изучал жизнь на эти командировочные. Однажды, находясь как бы в Выборге, а на самом делев Питере, я изучал жизнь слишком бурно, и командировочные кончились до срока. Куда податься? Тут меня нет, я уехал. Но... пошел все-таки в горком.
Так ты не в Выборге?грозно воскликнул инструктор.
Нет, я не в Выборге...вздохнул яНо хотел бы не быть еще и в Киришах!
Что ты со мной делаешь!вскричал он... и выписал путевку еще и в Кириши.
В юности я был скромным и больше чем в двух местах одновременно никогда не бывал. Впрочем, если считать еще, что я был и дома, тополучаетсяв трех.
Как мы крепили дружбу народов
Один мой друг, молодой писатель, устал от бедности и неопределенности и решил покончить с этим и поступить на службу. Тем более, что и служба была тут же, в Союзе писателей, в отделе дружбы с народами СССР. Что может быть лучше?
Однажды, придя в дом писателей в надежде покушать, я увидел моего друга за столом ресторана с каким-то важным литературным баем, похоже, откуда-то из Средней Азии. Стол ломился, но дружба народов почему-то шла явно со скрипом, выглядели они оба мрачно. Увидев меня, друг кинулся ко мне как к спасителю.
Слушай! Придумай что-нибудь! Я ему говорюмузей, а он мнедавай бабу! Я емув театр, а он мнебабу! Где я ему бабу возьму? У тебя нет?
Я задумчиво посмотрел на стол.
В общемсадись. Ешь, пей, но кумекай! Мало ему гарема домаздесь еще захотел!
Появление мое за столом бай встретил довольно мрачно. Ему, наверное, показалось, что он не приближается к цели, а удаляется от нее. Знал бы он, что это еще только начало!
У меня нет,выпив и закусив, шепнул я другу.Но вот есть Петька, режиссер, у тоготочно.
Появление Петьки бай встретил уже довольно злобно, но и Петька оказался не сахар.
Я художник!заносчиво произнес он, выпив и закусив.Есть у меня Фимка, администратор, может быть, у него?
Фимка сообщил, что у него баб нет, но у его друга фотографаесть.
Бай постепенно терял надежды и силы. За длинным столом сидели исключительно мужики, выпивая и горланя, и, кажется, совершенно забыв, зачем их позвали. Я, как человек добросовестный, пытался напоминать им о главной цели. И вот, в дальнем конце стола, который можно было разглядеть только в бинокль, появилась Она, ради которой было истрачено столько сил, столько съедено и выпито! Особа, впрочем, была вертлявая и довольно противная, но на нашем фоне она усталому баю явно глянулась. Он велел подогнать такси. Все мы устремились за ним, прихватив закуски и выпивку,не могли же мы бросить его в столь важный момент? Все кончилось довольно быстро: войдя в номер, бай удалился с гостьей в спальню, и сразу же оттуда донесся звук пощечины, и возмущенная особа выскочила из спальни и покинула нас. Бай так и не появился, видимо, прилег отдохнуть, а мы долго еще праздновали дружбу народов, иногда, правда, забывая, за что пьем.
Два бойца
Однажды в Доме творчества в Комарово подрались два писателя-антисемитаи ясное дело, из-за евреев, из-за кого же еще? Один из бойцов утверждал, что евреев нельзя пускать в литературу, а другойчто вообще никуда. Бой был долгим и кровавым. Из номера переместился в холл, из холлаво двор. Все, впрочем, проходя по своим делам, глядели на эту битву века довольно равнодушно. Вот прошел критик Р. и даже зевнул.
Мы тут за них кровь проливаем, а они нос воротят!обиделись бойцы.
Заоблачные связи
Ленинградский писатель У., широко известный своими связями с правоохранительными органами, однажды во время писательской поездки в Индию, потрясенный древней культурой, так напился, что потерял паспорт и пришел в аэропорт без него. Индийцы, впрочем, его выпустили: им-то на фиг такое добро? Но как встретит его суровая Родина? Я волновался, а он принял еще стакан и легкомысленно заснул. Тем временем в атмосфере начались какие-то катаклизмы, и нас вместо международного Шереметьева посадили в Домодедово, где вообще тогда не было ни пограничников, ни таможни. Проснувшись, Д. оценил происшедшее и надменно сказал мне:
Ну?.. Понял, какие у меня связи?
Трубач
Знаменитый инструктор райкома Б. довольно долго курировал культуру. А знаменит он был тем, что обязанности свои выполнял хорошо, давил крепко, но время от времени дико напивался и почему-то обязательно мочился на водосточную трубу, желательно при скоплении народа и на одной из центральных улиц. Как ни странно, это сходило ему с рук, иногда казалось даже, что его за это повышают. Завотделом журналатрубаглавный редактор киностудии. Трубаи директор филармонии. Трубаи художественный руководитель всемирного фестиваля. И вдругтрубаи полное падение: даже на прежнюю должность инструктора его не взяли. «В чем же дело?мучились мы.Чем же эта труба отличалась от прочих?»«Видно, нашел трубу, достающую до неба»,предположил критик С.
Стукач-романтик
В зарубежных поездках, несмотря на то, что он довольно сильно хромал, он всегда бежал впереди.
Глядите, глядите! Это божественно!восклицал он у очередного шедевра, добежав первым.
Действительно, заграницу он любил страстно, поэтому все относились к нему почти с любовью, хотя он слишком уж увлекался порой.
Спать в Париже? Да вы что? Это же преступление!восклицал он и, восторженно хромая, вел нас на какую-нибудь темную улочку, глядеть запрещенные груди и зады. «Неужто, по работе, чтобы потом заложить?»в это не хотелось верить, особенно глядя в его вдохновенное лицо.
Видимо, закладывал он не круто, потому что мы оказывались с ним все в новых поездках, но что-то, видно, докладывал, раз ездил снова и снова? Все уже привыкли к нему. «Где ж наш романтик блуждает? Ужин стынет!»переживали мы. И романтика и погубила его. Однажды на таможне в чемодане у него был обнаружен искусственный орган нереальных размеров. «Зачем он вам?» Тогда это считалось криминалом, особенно на такой должности. И его перестали пускатьчем он, впрочем, очень гордился, особенно, когда пришла свобода и он стал одним из видных лидеров ее.
Я сделал свой выбор еще тогда!говорил он гордо.
Международный провал
Однажды, после выступления, я шел по городу Мюнхену и страдал.
Как мало пришло народу на выступление! Нет, не любят русских писателей за рубежомох, не любят!
И денег мало дали, а я мечтал дубленку купить... Какая уж там дубленка!
Впрочем... тут я увидал скромную витринку, за ней висели дубленкину как раз мне по зубам! Не новенькие, конечно... но в самый раз, по моим деньгам.
Я вошел, подскочил к вешалке, снял крайнюю и стал надевать.
Да, не любят русских писателей за границей: продавщица, вместо культурного сервиса, вдруг подскочила и стала дубленку срывать. Дане любят здесь русских!
Хотя это потому, может, что дубленка-то действительномаловата! Зато вот эта!.. Эту она вообще вырвала у меня из рук, не дала даже прикинутьи вытолкнула меня на тротуар! Вот это сервис! Дане любят тут русских писателей, не любят! Я шел по Мюнхену и лишь минут через десять просек, что это была, по-видимому, химчистка.
Вам так не гулять!
Конечно,говорил мне слегка выпивший руководитель Союза писателей, когда власть их кончалась и приходили мы.Власть вы возьмете и получите... кое-что. Но запомни: так гулять, как мы гуляливам не гулять!Он надолго сладко зажмурился, потом открыл сияющие глаза.Просыпаюсь утром в юрте, не помню ни хрена. Вспоминаю: дни Ленинграда в Казахстане, яруководитель. А брюк нет! Пиджак есть, ордена на месте, слышусигналит машина: министр культуры Казахстана приехал за мной. Мечусь по юртебрюк нет. Министр сигналитминистры не любят ждать! Открываю холодильникбрюки там, в морозильнике, аккуратно сложенные, все в инее... Нетвам так не гулять!