Теперь Айрис действительно разозлилась:
У нее нет никакой сестры.
В наступившей тишине Айрис слышит, как мужчина сжимает и разжимает губы.
Позвольте с вами не согласиться, наконец произносит он.
У нее нет сестер. Она единственный ребенок, как я. Или вы сомневаетесь, что я знаю всех членов своей семьи?
Попечители «Колдстоуна» пытались проследить
«Колдстоун»? Это ведь тот та Айрис судорожно вспоминает слово, которым можно заменить «дурдом», психиатрическая лечебница?
Мужчина откашливается.
Это медицинское учреждение, где осуществляется лечение лиц с психическими расстройствами. То есть раньше осуществлялось.
Как вас понимать?
Больница закрывается. И по этой причине мы связываемся с вами.
Когда Айрис едет по Каугейт-стрит, раздается звонок мобильного. Изловчившись, она достает телефон из кармана пальто.
Алло!
Айрис, прямо в ухо говорит ей Алекс, ты знала, что каждый год две с половиной тысячи левшей гибнут, пользуясь приборами, сделанными для правшей?
Нет, не знала.
А это правда. Так и написано. Прямо у меня под носом. Я сегодня делаю веб-сайт на тему безопасности в быту, такова жизнь. Подумал, позвоню, предупрежу тебя заодно. Я и не знал, что тебя поджидает столько опасностей.
Айрис бросает взгляд на свою левую руку, сжимающую руль.
И я не знала.
Больше всего неприятностей причиняют открывалки для консервных банок. Хотя тут не сказано, как можно убить себя этой штуковиной. Где ты была все утро? Я не мог до тебя дозвониться, чтобы рассказать эту новость. Уж думал, ты сбежала из страны, а обо мне позабыла.
К сожалению, я все еще здесь. Светофор подмигивает желтым, и Айрис жмет на газ. Ничего особенного. Обычный день. Позавтракала, устроила собеседование новой помощнице и выяснила, что меня назначили опекуншей одной сумасшедшей старухи, о чьем существовании я даже не подозревала.
В офисе Алекса, где-то за его спиной, шуршит принтер.
Что? переспрашивает Алекс.
У моей бабушки есть сестра. Она в «Колдстоуне».
В дурдоме?
Мне позвонили утром и Ее подрезает микроавтобус. Айрис бьет кулаком по кнопке сигнала и кричит: Сволочь!
Ты что, за рулем? спрашивает Алекс.
Нет.
Скажешь, синдром Туретта вдруг настиг? Ты ведешь машину. Я же слышу.
Ой, прекрати, фыркает Айрис, все нормально.
Ты ведь знаешь, как я это ненавижу. Мне постоянно кажется, что однажды посреди разговора ты попадешь в аварию и погибнешь, а мне придется все это слушать. Я вешаю трубку. Пока.
Подожди, Алекс
Все. И не смей отвечать на звонки, когда ведешь машину. Я тебе перезвоню. Где ты будешь?
В «Колдстоуне».
Ты к ним сегодня поедешь? с неожиданной серьезностью уточняет он.
Уже в пути.
Слышно, как Алекс постукивает карандашом по столу и ерзает на стуле.
Ничего не подписывай, наконец говорит он.
И все же я не понимаю, прерывает собеседника Айрис. Если это родная сестра моей бабушки, почему никто в нашей семье никогда о ней не упоминал?
Питер Ласдун вздыхает. Вздыхает и социальный работник. Кажется, что они просидели в этой комнате, за этим столом по меньшей мере несколько часов. Все это время Питер Ласдун скрупулезно объяснял Айрис «Порядок оформления документов». Говорил о плане ухода, программе реабилитации, последовательности выписки. Каждое произнесенное им слово звучало, будто написанное с большой буквы. Айрис случайно обидела представительницу социальной службы, то есть куратора, как называет ее Ласдун, спутав ее с медицинской сестрой. С трудом оправившись от потрясения, дама долго перечисляла свои дипломы и заслуги. Айрис мечтает о стакане воды, мечтает открыть окно и оказаться подальше отсюда. Где угодно.
Питер Ласдун долго и тщательно укладывает папку с документами строго параллельно краю письменного стола.
Вы поговорили о Юфимии с родственниками? с бесконечным терпением спрашивает он.
Мне не с кем о ней говорить. Бабушка пропала в тумане Альцгеймера. Мать давно живет в Австралии, и она никогда не слышала о Юфимии. Возможно, отец что-то знал, но он мертв. Айрис растерянно передвигает с места на место пустую кофейную чашку. Все это очень странно. Почему я должна вам верить?
Наши пациенты часто скажем так: пропадают из поля зрения родственников. Юфимия провела здесь немало времени.
Сколько именно?
Ласдун ищет ответ на странице, скользя пальцем по строчкам.
Социальный работник, покашливая, склоняется к Айрис.
Полагаю, шестьдесят лет, Питер, или около того
Шестьдесят лет? Айрис почти кричит. Здесь? Да что с ней такое?
На этот раз оба ее собеседника погружаются в лежащие перед ними документы. Айрис вытягивает шею. Она довольно хорошо читает перевернутые вверх ногами тексты.
«Расстройство личности, расшифровывает она, биполярное, электросудорожное» Заметив ее взгляд, Ласдун захлопывает папку.
В «Колдстоуне» Юфимию осматривали и диагностировали несколько профессиональных медиков. Достаточно отметить, мисс Локхарт, что мы с коллегой работали с Юфимией в рамках нашей недавней программы реабилитации. Мы утверждаем, что это очень спокойная пациентка, у нее не возникнет проблем с общественной реабилитацией и успешной интеграцией в общество.
Он улыбается, по его мнению, весьма сочувственно.
А я полагаю, отвечает Айрис, что ваше решение, конечно же, ни в коей мере не зависит от того, что это учреждение закрывают, чтобы продать землю, на которой стоит здание?
Ласдун перебирает шариковые ручки в стакане, вытаскивает две, кладет их на стол, потом ставит обратно.
Это, конечно же, отдельная проблема. У нас к вам один вопрос Он снова по-волчьи ей улыбается. Вы готовы ее забрать?
Как этозабрать? Айрис хмурится.
Забрать. Обеспечить ей жилье.
Вы хотите сказать поселить ее в моем доме? в ужасе спрашивает Айрис.
Он поводит плечами.
Там, где вы сочтете возможным
Я не могу, отвечает Айрис. Не могу. Мы с ней никогда не встречались. Я ее не знаю. Я не могу.
Он устало кивает:
Понимаю.
На противоположной стороне стола куратор собирает бумаги в стопку. Питер Ласдун стряхивает с папки пылинку.
Что ж, благодарю, что уделили нам время, мисс Локхарт.
Он пропадает из виду, поднимая что-то с пола. Когда он выпрямляется, Айрис видит у него в руках другую папку, с другим именем.
Если в будущем нам потребуется ваше мнение по каким-либо вопросам, мы с вами свяжемся. Вас проводят. И он указывает на стол регистратора поодаль.
Айрис подается вперед, не вставая со стула.
И что? Это все?
Ласдун разводит руками:
Обсуждать больше нечего. Моя работа, как представителя больницы, состоит в том, чтобы задать вам вопрос, на который вы только что ответили.
Айрис поднимается, теребя застежку сумки. Отворачивается и шагает к двери. И останавливается.
Можно мне с ней встретиться?
Куратор хмурится. Ласдун отвечает Айрис непонимающим взглядом:
С кем?
Он уже сосредоточился на следующем деле, готовится к встрече с другими не желающими взваливать на себя обузу родственниками.
С Юфимией.
Он сжимает переносицу и подносит к глазам часы на запястье. Смотрит в глаза куратору. Она молча пожимает плечами.
Почему бы и нет? со вздохом отвечает Ласдун. Я попрошу кого-нибудь вас проводить.
Эсме одолевают тяжелые мысли. Думать трудно. Думает она вообще редко. Но сегодня мысли пришли, сегодня она видит Хьюго. Замечает краем глаза, как малыш ползет в тени за дверью, прячется под кроватью. Она слышит его тоненький голос, когда ножка стула скребет по полу.
За столом на другом конце комнаты женщины играют в снап. Перекрывая шелест и пощелкивание карт, шуршит вентилятор с лопастями из мореной древесины, который крутился под потолком детской. Толку от него, конечно, не было. Болтался в тяжелом воздухе, как чайная ложка в чашке горячего чая, прямо над ее головой, размешивая жар в комнате, а Эсме покачивала над колыбелькой бумажную птицу.
Смотри, Хьюго!
Птица спикировала к малышу и вернулась на верхнюю перекладину кроватки. Он даже не попытался схватить игрушку. Эсме поднесла птичку еще ближе, к самому его лицу.