Светлану трясло, она собрала всю свою волю, чтобы вернуться в сегодняшний день, к гостям.
Вот это я называю«гастрономический Калашников»! вдохнула аромат из кастрюли Марина, маленькая хрупкая женщина с прямыми с проседью волосами до плеч.
К столу! Lunch is ready! созывала всех Светлана.
А где вы оставили жену, господин Кауль? спросила Берта, когда все уселись за стол.
Моя женатрадиционная индуистка, она из дома-то ни ногой, не то что из Индии, медленно проговорил Кауль.
Когда гости покончили с едой, Светлана налила всем еще вина.
Какое самое большое зло на свете? словно бы невзначай спросил Кауль, счищая салфеткой пятно красного соуса с белой рубашки.
По-вашему, наверное, традиционный индуизм? Берта положила себе еще порцию малай-кофта с рисом.
Гёте сказал, что невежество, медленно проговорил Браджеш, смакуя вино.
Я согласна с Гёте. Невежество, необразованность, отсутствие интереса к другим людямвот величайшее зло, поддержала мужа Светлана.
А почему именно невежество и необразованность? тихо спросила Марина. Почему не злоба, коварство, зависть, эгоизм, жадность, жестокость?
Невежество, необразованность и отсутствие интереса к людямкорень всех зол, Марина.
Но среди нацистов было много образованных людей. Кауль вопросительно поглядел на Светлану.
Отсутствие интересасамое главное зло. Нацистов, даже образованных, их жертвы не интересовали. Хотя они и знали Шопенгауэра, но были невежественны в ином. Как и Светлана не договорила.
Некоторое время все молчали.
Может, имей мы в жизни общего врага, мы помогали бы друг другу и мир бы тогда выглядел иначе, сказал Кауль своей погасшей трубке.
Берта и Марина вышли из дома собирать букеты из листьев. Светлана смотрела на них из окна, потом встала и тоже вышла во двор.
Глядя на вас, я вспоминаю маму. Мы ходили с ней за грибами с плетеными корзинками. Она учила меня отличать белые грибы и подберезовики от поганок, а грузди от мухоморов. И мы тоже собирали кленовые листья, как вы сейчас! крикнула она подругам и направилась к лесу.
Берта посмотрела на Марину и тихо сказала:
Она до сих пор не приспособилась к реальному миру, живет в какой-то сказке, все приукрашивает.
Да, превращает воду в вино. Это защитная реакция, Берта.
Ни за что не хотела бы я быть дочерью Сталина!
Марина еще больше понизила голос:
Может, Светлана и не отдает себе в этом отчета, но ей кажется, что своим самоубийством мама ее предала. С тех пор вся ее жизньэто бесконечный поиск верности, нежности, любви и семейного очага и одновременноцепь предательств, обманов и уходов.
Светлана между тем шла все дальше в лес, по маминым следам.
21
Было тридцатое октября. Они стояли в гостиной и смотрели из окна на Москву-реку и на голый серый пейзаж за ней, ожидающий снега, который должен был вот-вот повалить из тяжелых серых туч.
Как тогда, три года назад в больнице, в день, когда мы познакомились и задумали бродить по коридорам и смотреть в окна, вздохнула Светлана.
Я помню. И мне надо сказать тебе кое-что, Швета. Сегодня я умру. Мне осталось меньше суток тихий голос Браджеша звучал спокойно и буднично.
Выглядишь ты обычно, вид у тебя не слишком усталый, сильных приступов кашля сегодня не было, хотя уже почти вечер. Болтунишка ты! Светлана улыбнулась и погладила его по руке.
Дождь за окном сменился тяжелыми хлопьями снега.
Первый снег в этом году! обрадовались оба.
Снежинки тают, как человеческая жизнь, сказал Браджеш. И, помолчав, добавил шепотом:Ты не забудешь меня, когда я умру? Будешь обо мне помнитьхотя бы недолго?
Она подумала, что со временем, может быть, и впрямь забудет его, как забыла уже стольких людей. Разве не забвение составляет суть человеческой природы? Но тут же испугалась своей мысли и быстро ответила:
Я никогда тебя не забуду.
Швета, я люблю тебя. И буду ждать где-то там. Порадуйся еще немного мируи приходи ко мне.
Я не смогу жить без тебя, сказала Светлана. Она не была твердо уверена в этом, знала только, что сегодняшний вечер казался ей лучшим из всех, ею прожитых. И она проживет еще много таких вечеров, а может, и лучших!
Светлана уложила Браджеша в постель, сама прилегла рядом. Как долго они спали? Она не знала. Сквозь сон до нее донесся кашель Браджеша. Светлана дала ему сироп, потом приготовила чай с медом. Кашель не прекращался, она позвонила в «скорую». Браджеш лежал на кровати без движения, не в силах даже шептать. Через два часа пришел врач. Было семь утра, но казалось, что еще ночь. Светлана проводила врача в спальню и вопросительно посмотрела на него. Доктор молча набирал в шприц лекарство.
Скажите, что это?
Инъекция строфантина.
Не сердитесь, доктор, но строфантин слишком сильный, он бьет по сердцу и может вызвать инфаркт. В больнице его заменяли чем-то более слабым.
У меня тридцать лет стажа, хмуро ответил доктор. В таких случаях надо колоть строфантин. Им пользуются при сердечной недостаточности и аритмии. Строфантин дает положительный эффект, не нагружая сердце. Спустя минуту он добавил, обращаясь, скорее, к самому себе:
А что, если ему станет хуже или он умрет? Обвинят меня. К тому же он иностранец, могут быть проблемы с посольством. И сказал громко:Я поступлю так, как положено в подобных случаях. Значит, строфантин.
Сделав укол, он подождал немного, чтобы увидеть реакцию пациента.
Ему полегчает, гарантирую. Видите, он уже стал поспокойнее. До свидания.
Доктор ушел.
Через пять минут Браджешу действительно стало лучше:
Швета, смотри, утро. Снег перестал, и небо зеленое, скоро выглянет солнце. Днем мы пойдем гулять по первому снегу, согласна?
Обязательно пойдем, а покаспи, дорогой, она накрыла ладонью его слабые руки.
Браджеш зашептал:
Вечный Дух обитает в граде с одиннадцатью вратами, в граде тела
Она подумала, что муж бредит, но потом заметила, что на тумбочке все еще лежат раскрытые «Упанишады». По вечерам он читал их, лежа в кровати или сидя в кресле.
Вечный Дух Сильно бьется вот здесь, здесь! Браджеш указал пальцем на сердце. А теперь тут, он поднес руку к горлу. Его глаза закрылись, рука бессильно упала.
Светлана позвала сына:
Иосиф!
Сердце не бьется, сказал Иосиф и поцеловал Браджеша в лоб.
«Причина смертиинфаркт», констатировал вызванный врач.
<>
23
Зеленое небо стало светлым и золотистым, день обещал быть солнечным. Меньше двух часов миновало с тех пор, как ушел врач. Индуисты верят, что люди чести умирают утром, когда встает солнце, и их души выходят из тела легко, без помех, зачастую во сне, вспомнила она.
Светлана не могла отогнать от себя мысль о смерти отца тринадцать лет назад, о страшной, мучительной смерти. Отец лежал с закрытыми глазами, с лицом сперва покрасневшим, потом почерневшим, и задыхался. Душа не могла покинуть тело, сказала она себе теперь, вспоминая об этом. Ночью, когда уже показалось, что отец перестал дышать, он вдруг открыл глаза и окинул грозным взглядом ее, Светлану, Берию, Хрущева и всех остальных. Взгляд этот был безумным, злым, полным страха смерти. А потом произошло нечто странное: отец поднял левую руку, словно проклиная всех присутствующих. Да, его жест был, несомненно, угрожающими все в комнате словно окаменели. В следующую секунду отец умер.
Три года назад Светлана прочитала в дневнике Браджеша: «Когда я умру, хочу, чтобы меня сожгли, а пепел высыпали в реку; религиозный обряд необязателен». Тогда она еще спросила, что это за река.
Ганг?
Да, Ганг, улыбнулся он, но так, наверное, не получится, ведь я могу умереть за границей. Все реки одинаковы, все воды вливаются в один океан.
Она взглянула на «Упанишады», которые по-прежнему лежали раскрытыми. На книгу падали лучи утреннего солнца. В этот последний октябрьский день утро выдалось морозным. Светлана вдруг подумала, что часа через два, как только слегка потеплеет, они с Браджешем отправятся на прогулку. Она еще не привыкла, что его больше нет.